Пути Людей

...но миг свидания вновь настал, как рок сулил, и с этих пор на том пути, что их призвал, они не разнимали рук… Хелависа, «Баллада о Берене и Лютиэн»

      …Их первая встреча произошла вскоре после начала Клонических Войн. Республика, еще не вполне пробужденная от тысячелетнего сна жгучими сгустками бластерного огня, напоминала банту, разомлевшую на жарком татуинском полудне. Хоть понимает неторопливое животное, что прошла пора отлеживать бока, и настало время двигаться дальше, да уж больно неохота менять привычное положение. Даром, что ноги не чувствует – отлежала, пока спала, - даром, что раздосадованный погонщик уже колет ее гаддерфаем. Но все же волей-неволей поднимается неуклюжая махина, и, подчиняясь воле хозяина, начинает свое неспешное путешествие. Так и Республика: пока на Геонозисе гибли джедаи, ставшие первыми жертвами этой войны, пока планеты Внешнего Кольца одна за другой объявляли о переходе на сторону сепаратистов, под куполом круглой Ротонды Галактического Сената по-прежнему велись бесконечные дискуссии, а жители планет, оставшихся верными Корусканту, начинали все чаще задумываться о том, насколько все было бы проще, если бы Галактикой правил кто-нибудь в одиночку. Да хоть тот же канцлер Палпатин – толковый вроде политик…       Впрочем, у тех двоих времени на размышления особо не было. Да и откуда взяться ему, этому самому времени, если жизнь теперь состояла из быстрых скачкообразных перелетов, высадок десанта и сражений? Боев в космосе, расцвечивавших новыми, вспыхивавшими на мгновение, звездами просторы темных глубин; стычек на планетах, где выживание определялось умением вовремя укрыться от огня боевого дроида. И смерть собирала с народов Галактики обильную дань – больше всего с недавно созданной армии клонов, но и другие существа не оставались без ее внимания. И даром, что джедаи, внезапно для всех, и самих себя в первую очередь, оказавшиеся генералами и командующими, не уставали повторять: «Нет смерти, есть Великая Сила. А живые существа уходят и растворяются в ней». Может быть. Вполне может быть. Вот только тот клон номер такой-то, что бежал вчера рядом с тобой в атаку и упал с прожженной дыркой во лбу на полпути до сеповского укрепления, из этой самой Силы никакого знака не подает. Так что… есть ли разница, где там он растворился? А вот если бы генерал-джедай, вместо того, чтоб медитировать на эту свою Силу, лишние полчаса поработал бы над диспозицией завтрашней битвы, поди и не пришлось бы тому клону растворяться в Силе…       И тем ценнее и дороже становились для всех редкие мгновения отдыха. Когда выпадала передышка – хоть день, хоть полдня - и можно было просто сидеть то ли в кают-компании Звездного Разрушителя, то ли возле костра под открытым небом очередной безымянной планетки.       Его звездный разрушитель тогда перевели к какой-то захудалой планете в Среднем Кольце. Как-то она называлась… то ли Орд Цеслан, то ли Орд Тиселн… не вспомнить. Впрочем, это даже не десятое – сотое дело. Главное, что на этой планете он впервые увидел ее.       Обычный республиканский лагерь, не слишком большой и значительный. Походный госпиталь чуть в стороне от основных строений – сборный, из пластальных блоков, как и все здесь. Площадка перед госпиталем – здесь собирались врачи, когда выпадала возможность малость передохнуть, и выздоравливающие пациенты. Он сам не знал, зачем на ночь глядя забрел сюда – на звук струн кветарры, что звенели под пальцами доктора-забрака.       Она танцевала. Кружилась посреди площадки, под восторженные взгляды окружающих – словно скользила над землей, прекрасная той красой, что кажется невозможной среди простых смертных. Завораживал и очаровывал ее танец, и мир вокруг исчезал, и оставались лишь вихрь черных, в цвет неба ночного, волос и прекрасные черты, от которых, казалось, исходило сияние, рассеивавшее окружающий полусумрак. И он стоял, околдованный, не в силах отвести взгляд от красы, представшей перед ним.       Но все когда-то завершается, и стихла мелодия, и остановилась дева. Только сейчас он заметил металлический цилиндр светового меча на поясе – джедайка. Впрочем, мало ему было сейчас дела и до джедаев, и до ситхов, вместе взятых – все равно исчез мир вокруг, и не слышал он, как заговорили окружающие, упрашивая джедайку спеть. Та согласилась, и вскоре снова зазвучала музыка, но вместе со струнами теперь звенел голос девы. Проста была песня ее, но прекрасна в простоте своей. И голос нес в себе некие чары, ибо люди и экзоты, сидевшие вокруг, мало-помалу цепенели и засыпали. И когда последние из них наконец сомкнули веки, умолкла и ее песня. И словно поблек мир, погасло прекрасное сияние, что окутывало площадку, и, не зная и не думая, почему стал исключением, он воскликнул, не боясь обратить на себя внимание девы:       – О, Тинувиэль, прекраснейшая из тех, кто рождался среди звезд Галактики!       Обернулась дева. И не вскричала, и не взмахнула световым мечом. Лишь взглянула – пристально и нежно, и заговорила:       – Скажи, воин, как назвал ты меня? И неужели не побоялся ко мне обратиться, увидев, как я усыпила всех?       И он ответил:       – Назвал я тебя Тинувиэль, ибо имя это звенящее и нежное, словно голос твой. А бояться тебя я не в силах, ибо не могу прогнать мысль, что мы некогда уже встречались, хоть и вижу тебя впервые, прекраснейшая.       И уходили прочь офицер ВАР и дева-рыцарь из Ордена джедаев, и незримый полог Силы скрывал их от чужих и завистливых глаз, и никто в лагере не заметил их отлучки.       – Нет среди звезд Галактики никого, что мог бы сравниться красою с вами, о миледи! И странное дело: пусть видимся мы впервые, но кажется мне, будто знакомы были вечно.       И тогда заговорил о своей внезапной любви к ней, но в ответ услыхал:       – Я – рыцарь-джедай, офицер. А наш Кодекс гласит: «Нет эмоций – нет покой». За привязанностями следует ревность, за ревностью гнев, а гнев на Темную Сторону ведет. Так учит магистр Йода, и запретно мне любить вас.       – Но скажите мне, только ли запреты джедаев держат вас, о Тинувиэль? Или есть иные причины для вашего отказа?       – Видит Сила, нет иных причин, по которым я бы отказалась сплести свою жизнь с вашей до окончания дней. Но не в моей власти противиться Ордену, а уйти из него я не могу – ведь идет война, и Республике нужен каждый, кто может держать оружие в руках или направлять Великую Силу.       – Будь же прокляты и эта война, и твой Орден, что связывает жизни существ хуже оков и цепей!.. – вскричал он тогда. Тихо опустила голову она, не споря с его гневными словами.       И расстались они надолго – и длились дни как месяцы, и недели как годы, что отсчитывали их разлуку. Сменяли одна другую планеты, на которых сражался легион клонов, которым он командовал. И наступил день огня и тьмы, когда созданные на Камино солдаты обратили оружие против своих генералов-джедаев – по слову и приказу Канцлера Республики.       Тогда они встретились вновь – ей пришлось бежать и скрываться от вчерашних подчиненных. Дежурный по радиолокатору сообщил ему, что в лесу, вдали от республиканской… нет, теперь уже имперской базы, приземлился шаттл, пилот которого не ответил на их вызов. Вопреки всякой логике, он отправился один – запретив клонам следовать за собою. Он ожидал, что это может быть кто-то из выживших джедаев – тех, что предали Республику, – но не было страха в его душе. Лишь казалось, будто кто-то зовет его – кто-то близкий и родной…       На планете этой наступила весна – краткая и буйная, оплетавшая стеблями лиан стволы деревьев, осыпавшая их цветами. И звеняще-сладко пели какие-то местные птицы. Он вышел к поляне – и замер: там танцевала его возлюбленная. Серо-бурые джедайские одежды она сменила на синее, как небеса на кислородной планете, платье, черные косы ее вольно развевал ветер. Так уже было – когда-то давным давно, в другом лесу на другой планете… Теперь он ясно вспомнил: и приветливые кроны деревьев Дориата, что укрыли измученного беглеца, и высокомерного Короля, что презрительно взирал на смертного человека, осмелившегося просить руки девы из Старшего народа. И сияние Камня в своей руке – Сильмарилла, что стал выкупом за любовь…       – Тинувиэль, – прошептал он тихо, неотрывно глядя, как танцует возлюбленная. Здесь нет Тингола, некому гневаться на его дерзость. И нет больше Ордена джедаев, что связал ее глупыми предрассудками. И воскликнул в полный голос: – Тинувиэль!       Остановилась она в своем танце и обернулась. А потом подошла ближе – трава едва склонялась под ее ногами.       – Я знала, что ты придешь, мой мэльдо, – тихо-тихо прошептала она. – Как же я тосковала по тебе, Берен, любимый… Ты один здесь?       – Один. Лютиэн, госпожа моя, знал я, что ты меня зовешь. Скажи лишь одно, – пытливо вгляделся в нее Берен, – свободна ли ты идти со мною? И желаешь ли того сама? Или обеты джедаев тебя связывают по-прежнему?       – Нет Ордена больше, и свободна я ото всяких обетов. Но ныне нет места мне среди звезд Империи, и путь изгнанницы лежит передо мною. Но готов ли ты разделить его со мною?       – Не впервые мне быть изгнанником из-за темных сил, – отвечал тогда Берен. – Не желаю я служить ситхам, как не стал бы служить Морготу; и предпочел бы сражаться против них во имя Света, если б выдалась такая возможность.       – Ты говоришь о Свете, – печально ответила Лютиэн, – но скажу так: не вижу я и не видела истинного Света среди этих миров. Того Света, который принесла с собою из Валинора моя мать, госпожа Мелиан, того Света, которым сияли Сильмариллы, не видала я в этой галактике, Берен!       – А как же Орден джедаев? – изумился он. Лютиэн лишь вздохнула:       – Ты рассказывал когда-то, будто слуги Моргота толкуют о каком-то не-Свете – так вот теперь я знаю, что это, Берен. Именно не-Свет нес с собою Йода: отсутствие привязанностей – что это, как не безразличие? Не любовь и не забота – но равнодушное поддержание наиболее удобного порядка было важно джедаям. И не важно, что порядок тот удобен лишь немногим мирам, а остальным не несет ничего, кроме бед и горя…       – Готов я поверить словам твоим, хотя странно мне слышать такое, – ответил тогда ей Берен, – но не должно ли нам отправиться в путь? Клоны, которыми я командую, могут хватиться меня; и не хочется, чтобы они разыскали нас с тобою.       – Неужели боишься за меня? – улыбнулась Лютиэн. – На Волчьем острове и в Ангбанде сумела я за себя постоять – разве ныне может встретиться противник опасней, чем Саурон и Моргот? Впрочем, ты прав: не стоит искушать судьбу…       И они пошли – вместе; и густые заросли буйно цветущих лиан сомкнулись за ними, навсегда скрывая любые их следы от глаз человеческих. Ушли сын Барахира, вождя народа Беора, и дочь Тингола, короля Дориата, вместе покинувшие Арду Путями Людей. Ушли они искать новый дом свой среди звезд Эа – и никому неизвестно, какую дорогу они изберут.