Ледяное и Слепое сердце

      Вот и подобралась середина золотой поры. Осенняя ярмарка славится своим разномастным товаром. Вся округа, и не только: панство из городов позволяет себе пройтись между лавками торговцев, начиная от хлебных изделий, заканчивая ковкой оружия. Дамы благородных кровей предпочитают ленты и кружева, искусно отлитые фарфоровые статуэтки. Когда обычная женщина, жена простого фермера или рыбака, обходит всякие диковины, следуя лишь списку потребностей. Гвалт здесь, гвалт там — тяжело уловить суть представляемого товара. А еще, если торговцы съезжаются в дни празднования сборов урожая, то здесь и гулянья проходят, и разные состязания. Парубки,* бравые молодцы, дабы проявить свою силу и отвагу, завлечь понравившуюся девушку, соревнуются между собой в ловкости и владении искусством боя на мечах или стрельбе из лука по мишеням. В общем, веселье идет полным ходом и может достигать недели, а то и больше.       — Эй, кузнец, купи-ка яблок! Посмотри, какие спелые, красные и сочные, — гласила черноволосая девушка. Высокая ростом, хороша фигурой и мила лицом, она имела уйму поклонников, однако желала внимания одного парня — кузнеца-отшельника. Тонкие пальцы схватили греховный плод и бросили в сторону подходящего к ее прилавку молодца.       Действительно, не зря он считался первым в округе и служил раздражителем для всех парубков ближайших деревень, так как за ним толпами бегали красны девицы, пока он не сбежал в Лес гигантских деревьев, что примыкал к землям Марии, охватывал ее окраину. Высокий, подтянутый, широкий плечами и грудью, как и полагается работнику подобного ремесла, парень словил брошенное яблоко и, подкинув его еще раз, крепко сжал в ладони. После вогнал в него белые зубы, откусив немалую долю.       — Пожалуй, уступлю тебе, — утерев оставшийся на губах сок, кивнул он. Девушка отвела смущенный взгляд, ибо ее возлюбленный ходил не скрывая загорелого на палящих лучах солнца торса: грудь прикрывалась лишь парой кожаных ремней, которые служили поддержкой сумки и ножен на поясе, а также перекрывались один другим, зажимая длинные каштановые пряди волос, что были легонько затянуты черной лентой — накинуть что-нибудь на плечи его заставляла только зима.       Янтарный, по-лисьи хитрый взгляд ловил краски смущения черноволосой и продолжал свои деяния, дабы заставить румяна поглотить всю бледность девичьего лица. Торговка ловко отобрала лучшие плоды, протянула их кузнецу. Тот сложил все в свою сумку и, обхватив ладонь знакомой, положил в нее монеты. Синева глаз, опущенных к земле, заблистала. Но момент был испорчен появившемся из ниоткуда пекарем.       — Ох, Эрен! Ты все никак не уймешься, все заставляешь Микасу сохнуть по тебе? — усмехался паренек с небесными глазами. Светлые волосы виднелись из-под соломенной шляпы, которая практически сливалась с русыми прядями. Льняную рубаху украшала вышивка у горловины и повязка на талии, чем-то напоминающая веревку. Свободные штаны вправлены в высокие сапоги, как и у всех мужчин и парней, представителей рабочего класса.       Голубоглазый подошел к парочке и протянул шатену руку.       — А ты все такой же зануда? — не во зло, а в шутку. Крепкие пальцы, точно тиски, обхватили узкую ладонь. Улыбка растянула губы парней и не сходила ни на секунду, пока они обменивались колкими приветствиями, как в старые добрые времена. Микаса только злобно косилась в сторону Армина, ведь он испортил все ее «свидание».       — Как давно не виделись... Может, пропустим по кружке за встречу? — Слышать подобное от блондинистого было чуждым и немыслимым. Потому, хоть Эрен и не любил пиво, решил поддаться на поступившее предложение; да и раз в год, встретив друга, можно позволить себе отдохнуть. Согласие было дано. Попрощавшись с черноволосой, которая искры из глаз метала, парни двинулись к лавке пивовара. Прикупив небольшой бочонок янтарной водицы и тихонько прихватив с собой две деревянные кружки, они поспешили дать деру, дабы не быть пойманными — взрослые дети.       Устроились на берегу, под крутыми ивами, распустившими свои косы над неспешно несущей свои прозрачные воды рекой. Наполняя тару пенным, Арлерт посмотрел на друга, поинтересовался:       — Домой заходил? — Йегер лишь скривился в ответ. Что рассказывать? Сначала все было хорошо, а потом мать снова завела старую песнь, а отец сидел молча, изредка кивая в сторону супруги. Да, они несомненно правы. Растили сына, надеялись, что через пару лет, когда он возмужает, то возьмет себе в жены хорошую, хозяйственную девушку, хотя бы ту же Микасу, нарожают ораву детишек. А так... нянчатся только с котом и блохастой псиной на привязи.       Ну что поделать, если не лежала у мальчишки душа к женскому полу, потому и стал отшельником. Но такую причину родителям не скажешь, зачем расстраивать стариков. Да и слухов по деревне не хотелось: неугомонному бабью лишь бы языки почесать. Родители были потрясены, услышав от мальца подобные речи об уходе из отчего дома, однако перечить и запрещать не стали. Наверное, надеялись — повзрослеет, образумится. Но с тех пор прошло уже восемь лет.       Что ни говори, как ни смотри, а все же они гордятся сыном, так как тот славится своим делом. После удачно выполненного заказа, мальчишка стал одним из лучших кузнецов, а также мастером-оружейником, и сейчас пользуется большим спросом, невзирая на то, что ему всего-навсего неполных двадцать пять. Теперь Эрен делает оружие для самой королевской гвардии и авангарда, оснащает войска перед походами. Его мечи прочны и крепки, лезвие не тупится даже после сотни изрезанных кольчуг и снесенных с плеч голов врага. Наконечники стрел и пики копья пробивают толстые щиты и плотную бронь лошадей, закалывая их насмерть. Перед этими знатными походами парень все дни и ночи проводил у горна, ощущая, как плавится его плоть, закаляется и твердеет его кожа. Учеников или помощников он никогда к себе не брал — любил тишину и одиночество, а еще ему не приходилось попросту переживать, кабы недотепа не вытворил что-то, не покалечился. Но это что касается работы дома. А так он был помощником мастера Митаби, в кузнице на окраине третьей стены. Хоть парень уже и сам получил наименование «Мастер» и был на равных с учителем, все же прислушивался к советам бывалого оружейника, как и другие ребята, работающие в кузне — ведь всех мечей не сделать в одиночку.       Вот так он и жил, работал и зарабатывал.       Издали слышались выкрики, перебиваемые птицами и легким ветерком, коий разносил запах мятой травы, рыбы и смоленного поросенка на вертеле — может, они поспешили покинуть праздник, только набирающий оборотов?       Сладковатое питье заставляло ходить кадык, а разум туманиться; хоть признаков пока и не видно, хмель разогревает кровь. Армин посмотрел на виднеющееся дно кружки: как давно он хотел вот так посидеть? Похлопав себя по плечу и выбив облачко муки, забившейся в грубую рубаху, парень заметил взволнованный взгляд друга, устремленный на потерявшее краски серое небо: о чем он думает? Почему нервничает? И что это за ключ висит на шее Эрена, который он периодически сжимает в ладонь, потирает пальцами? Армин осушил кружку и, поставив ее на землю, намерился задать сей вопрос Йегеру.       — Странный такой, я раньше не видел подобных. От чего он? — кивок в сторону своеобразного то ли украшения, то ли амулета. Парня прямо манили подобные вещи. Неизведанное порой захватывало всего его. Вот и сейчас — интерес превыше всего. Ведь он чувствует — этот ключ не простой, должен открывать что-то важное, иначе смысл его носить у сердца. По крайней мере, Эрен не стал бы делать подобных вещей, не имей на то причин. Но ответ шатена заставил парня удивиться.       — Этот ключ — знамение свободы: свободы разума, желания, тела.       Сколько же им можно отпереть замков? Однако он скорее служит символом, чем какой-либо преградой. Рассуждать на сию тему можно долго, без перебоя. И все же это личное. Йегер не желает исповедоваться, даже старому другу.       Посиделки были прерваны звонким голосом девушки, которая звала Арлерта, не в силах надолго отнять ото рта посыпанную сладким маком булку. Чудную звали Саша Брауз, и она помогала пекарю в его ответственном деле: скорее всего, служила дегустатором — совместила приятное с полезным. Ну, не каждому удается найти работу по душе, а значит, ей очень повезло. Кареглазая не уходила, ждала, пока Арлерт не подойдет к ней, дабы узнать в чем дело. Быстро переговорив, парень кивнул в знак согласия с чем-то и повернулся к Йегеру.       — Извини, срочные дела! Клиент щедрый нашелся... — не тая радости в голосе, крикнул светловолосый. Да, это было понятно, стоило лишь взглянуть на его улыбку. Видимо, удача Саши передалась и Армину.       Махнув другу в ответ, Эрен проводил его взглядом. Оставшись в одиночестве, кузнец еще маленько посидел на берегу, всматриваясь в разбегающиеся круги на воде обмельчавшей реки. Небо нахмурилось сильнее, предвещая дождь — пора уходить.       Свистнув со всей силы, парень окинул взглядом горизонт, вычисляя сторону, из которой прискачет его верный конь. Как не старайся, жеребцу всегда удавалось обхитрить своего хозяина, но только не застать врасплох, а все из-за тяжелых шагов и звона ремешков на сумках, крепко прилаженных к седлу.       — Ох, Жан, ты снова за свое? — Имя было дано в честь одного местного парня-задиры. Когда Йегеру выпала удача обзавестись норовливым «средством передвижения», то вопрос с кличкой был решен в одночасье. Хорошо, что Кирштайн сего не знал, ибо это явный повод для мордобоя. И хоть златоглазый был полностью уверен в своих силах, и не боялся проиграть, просто не хотел махать кулаками понапрасну.       Жеребец, как всегда, оказался сзади, пнул своей мордой шатена в шею, фыркая и скрежеща немалыми зубами. После обошел и встал, ожидая, пока на него взберутся. В принципе, Эрен и не собирался медлить. Поставив одну ногу в стремя, второй оттолкнулся от скользкой травы, перекинул через широкую спину черногривого. Взяв вожжи и ударив по бокам, скомандовал: «Пшел!» ***       Деревня скрылась вдалеке, а впереди раскинулся лес, зазывая в свои объятья. Сквозь деревья, коие еще не утратили свое одеяние, опустившиеся с небес тяжелые капли не могли нарушить покой неспешного наездника. Поросшая сорняком тропа, извивающаяся точно змея, казалась бесконечной. Звуки, вылетающие из-под подкованных копыт, что временами ступали на камни или ветки, попадающиеся на пути, шуршание мокрой листвы, которая местами осыпалась, ибо черешки не выдерживали напитанной пластиной влаги — все вертелось около одного — воспоминаний о позапрошлой осени, изменившей жизнь Йегера напрочь.