Ледяное и Слепое сердце

      — «Первый советник Зоэ и советник Смит» — звучит неплохо, — захохотала шатенка, ловко обернувшись к голубоглазому мужчине, притянувшему ее одной рукой за талию к себе. Ханджи лишь заалелась от пристального взгляда, а после утратила улыбку, ибо не могла смотреть на любимого так же. Ведь левый глаз женщины скрыт под черной повязкой, закрывающей пустую глазницу. Но разве это уродство сможет помешать счастью двоих людей, отдавшихся чувствам полностью?       — Ты мой Первый и единственный советник, — усмехнулся Эрвин, даруя Зоэ нежный поцелуй. — Кстати, как там Верман? — несвойственное ехидство в голосе бывшего командора раззадорило женщину — неужто ее ревнуют? Конечно, что мог чувствовать Смит после признания Кидса в любви к его невесте? Возмутительная ситуация! Но все же он испытывает уважение и благодарность к этому мужчине, пожертвовавшего собой ради чужой невесты.       Сейчас Верман все еще в госпитале. Ожоги слишком повредили его кожу, но несмотря на это, кажется, он нашел свою спутницу — слепяще белый волос, серебристые глаза под широкой дугой светлой брови, миниатюрная и стройная фигурой женщина. Ухаживая за советником с первых дней, она по искренне прониклась к нему, приняла его таким, каким он есть теперь. Недаром говорят, что важна не внешность, а внутренний мир.       — Идет на поправку, — проведя кончиками пальцев по скуле Эрвина, ответила Ханджи. Но ее больше интересует решение Рейсс. На днях женщина сопровождала девушку на могилу Имир, что похоронена под тем самым вишневым деревом, где Хистории нравилось сидеть в траве, любоваться восходом и закатом, читать книги. Имир тоже было приглянулось это место, и теперь она сможет наблюдать всю красоту природы постоянно. Пусть розовый цвет давно осыпался, но вид от этого хуже не стал, так как веточки заиграли зелеными листиками, что станут пестрыми, а после хрустальными, и вновь все повторится, снова и снова. Однако сие не сможет заполнить пустоту в душе, утолить боль. Хистория винит себя в смерти близкого ей человека и отвергает новые чувства, чувства рыцаря, которому и была доверена самой Имир, хранительницей ее души, сердца, покоя — всей ее. Быть может, с течением дней, проведенных в одиночестве, Рейсс все же найдет ту самую защиту, что ей дарила марлийка, только под крылом Райнера. Всему свое время.       А что касается Бертольда и Энни — здесь просто и сложно одновременно: обида за обман, но прощение за признание. Остается только надеяться, что свадьба не расстроится, ведь пара-то действительно хорошая. И когда у Гувера и Леонхардт идет борьба за будущее, то в отношениях Марло и Хитч все предельно ясно — кое-кто не спешит надеть колечко на свой пальчик, дразнит паренька. Но вот не доиграется ли она с огнем? Не надоест ли Фройденбергу стервозный характер девушки с хитрыми янтарными глазами?       Каждый живет той жизнью, кой так упорно добивался. Каждый умрет той смертью, которую заслужил за ту жизнь, что одержал. Как уже говорилось — пути неисповедимы. Поэтому нужно думать о его конце в самом начале.       Рейсс, взошедшая вновь на престол, навела порядок. Разумеется, не без помощи оставшихся советников, таких как Даллас Закллай, Кит Шадис и Дот Пиксис. Их ряды пополнили еще двое героев, когда к своим обязанностям вернулась Ханджи.       Ривай тоже восстановился на службе, занял место командора Смита — возглавляет авангард. Он продолжил свой путь воина, ибо, повторюсь, родился им. Тем не менее, кроме долга перед родиной, у него появилось и много других, не менее важных забот. Аккерман осознал, что все прожитые годы он был мертв, потому и не боялся утратить жизнь. Но любовь излечила его от слепоты, согрела его ледяную душу.       Кроме того, нельзя оставить без внимания самую главную фигуру развернувшихся событий, что преодолела все трудности, прошла игровое поле, заручившись поддержкой союзников, тем самым поставив шах и мат противнику.       Йегеру пришлось бодрствовать всю ночь: он стоял на коленях у алтаря, где не так давно пролил кровь верующего человека, и молился. Утром, когда храм наполнился прихожанами, ему довелось выстоять мессу, исповедаться и причаститься. И это все после обряда омовения и процедур переодевания в парадную черную одежду, а также вручения сакральных символов принадлежности к рыцарскому сословию. Казалось, вот и все, но это было только начало. С окончанием службы, когда в прохладе высоких серых стен, на коих отражались пестрые узоры витражных стекол с фресками, остались лишь избранные, настал час совершения таинства.       Кузнец преклоняет чело и колено, произносит клятву верности королеве, внимает слова епископа, благословляющего меч, коим были повержены враги Элдии, а нынче он возложен на алтарь, очищается от крови святым словом. Церемония стала Йегеру интересна, только перед ним появился Аккерман. Нарушая традицию о старшем рыцаре, мужчина принял меч у пастора и положил его плоской стороной лезвия на правое плечо парня, затем переместил на левое, проведя им над головой посвящаемого, а после позволил стали коснутся немеющих от ее холода губ.       — Accingere gladio tuo super femur etc.       Глаза Эрена округлились в удивлении, ежели Ривай сделал невозмутимый вид, будто ничего не понимает, не помнит. А ведь еще тогда, сказанные в шутку слова перед уходом на войну воплотились в реальность, местами досадную и горькую. Аккерман как будто предвидел судьбу на тот момент еще мальчишки, ставшего достойным рыцарского титула.       Опосля капитан велел парню встать с колен, ибо он должен был опоясать его мечом — это была главная часть церемонии, и теперь Йегер имеет право носить оружие на поясе, что запрещено обычным мужчинам Элдии. Но здесь последовало незамедлительное продолжение инициации, когда посвящающий нанес парню удар ладонью по шее, произнеся краткое наставление:       — Будь храбр!       Отныне это должен был быть единственный в жизни рыцаря подзатыльник, который он мог получить, не возвращая. При этом Ривай хитро улыбнулся, ведь, чувствуется, на него сие правило не распространяется.       После всего новоиспеченный рыцарь получил от королевы знаки отличия его нового статуса. А отдельное посвящение, акколада, состоялась уже наедине, но не имела места продолжения, так как Ривая ждали дела. Однако Эрен, сквозь усмешку, пообещал спросить с Аккермана за удар по шее. Провожая отдаляющегося взглядом, парень ощущал огонь на губах — следы трех поцелуев, что входят в часть традиций, но не были предназначены для посторонних глаз, ибо носили иной характер. ***       Сквозь деревья, коие еще не утратили свое одеяние, опустившиеся с небес тяжелые капли не могли нарушить покой неспешного наездника. Поросшая сорняком тропа, извивающаяся точно змея, казалась бесконечной. Звуки, вылетающие из-под подкованных копыт, что временами ступали на камни или ветки, попадающиеся на пути, шуршание мокрой листвы, которая местами осыпалась, ибо черешки не выдерживали напитанной пластиной влаги — все вертелось около одного — воспоминаний о позапрошлой осени, изменившей жизнь Йегера напрочь. Парень стал не только одним из лучших кузнецов и мастером-оружейником, невзирая на то, что ему всего-навсего неполных двадцать пять, а также отважным воином. Эрен благодарен одному человеку, который вмешался в его судьбу просто ради любопытства, как ни странно, несвойственного ему.       Сколько же лет Йегеру и Аккерману пришлось пройти порознь, чтоб осознать — они предназначены друг для друга, не принимая тот факт, что являются мужчинами, что между ними десятилетие.       — Я дома, — скрип открывающейся двери, тихий треск в печи, аромат томленых овощей с мясом в горшочке, что приставлен к огню — что еще нужно для счастья, когда тебя дома ждут? Как долго продлится покой и уют в воинственных сердцах рыцарей?       — Добро пожаловать...