Однострочники

Хакс на койке — удивительно умиротворенный. Кайло жадно разглядывает бледное, болезненно осунувшееся лицо. Обычно бледные веснушки на нем сейчас гораздо ярче, а светло-рыжие опущенные ресницы отбрасывают тени, делая круги под глазами глубже. Белки под веками не двигаются. С губ, на которых застыло подобие улыбки, едва срывается дыхание. Кайло еще раз проверяет показатели, чтобы убедиться, что Хаксу не удалось от него сбежать. «Подлец, — зло думает он и сжимает руку в кулак. — Предатель». А ведь он был уверен, что Хакс оставил эти попытки. Что теперь все действительно наладилось. Что его наглядные объяснения, как не нужно себя вести, все-таки принесли свои плоды. Сложно было не принять это за истину, когда Хакс стал послушным и покорным, больше не провоцировал его и не заставлял срываться. Как оказалось — чтобы усыпить его бдительность. Чтобы Кайло поверил ему. Лгун. Слабак. Ничтожество. Кайло сжимает зубы и старается дышать ровно. Если он сейчас позволит себе сорваться и применит силу, ничего хорошего не выйдет. Во-первых, Хакс без сознания и урок не воспримет. Во-вторых, он и так на грани жизни и смерти. Кайло не собирается потакать его попыткам уйти. Но оставлять все это просто так — тоже. Он накажет Хакса. Когда убедится, что больше его жизни ничто не угрожает. Преподаст ему урок — который он запомнит на всю жизнь. И лишит его даже малейшей возможности попробовать повторить такое. Хакс больше не посмеет попытаться бросить его. Кайло криво усмехается и расслабляет руку. Наклоняется ближе к койке и все-таки касается пальцами шеи Хакса. Проверяет пульс — на всякий случай, — ведет ниже, очерчивая лиловые отметины последнего удушения. На бледной коже они смотрятся красиво. Кайло нравится оставлять на Хаксе следы. Он чуть было не лишился этой возможности. Но теперь он не допустит такой ошибки. Они будут вместе. Всегда. И даже смерти не разлучить их.