Мартовские коты

Чтобы ваше будущее было совершенным, ваша реальность должна быть трудной. Давно ещё услышанная фраза неожиданно приобрела смысл. Да что там, она практически описывала все их жизнь. Говорят: тяжело в учении, легко в бою. Но на самом деле трудно все. Везде. Всегда. И не только им — тем, кто хочет стать героем и кто уже стал. Нет, тяжело абсолютно всем. Обучаться в Юуэй не только престижно и круто, но и чертовски сложно — это общеизвестный факт. И все восхищаются учениками. Как же, столько на них свалилось, дальше, наверняка, будет ещё хуже, а они по-прежнему веселятся, радуются жизни, дружат, смеются, проводят фестивали и праздники. Какие они молодцы, однако. Но это лишь одна сторона медали. Им очень рано пришлось повзрослеть. Принять реальность такой, какая она есть: жестокой и беспощадной, когда не важно кто ты и сколько тебе, выживает лишь сильнейший. Каждую неделю, каждый день, час — они ломают себя. Кричат от боли, искусывают в кровь губы, ревут ночью в подушку — но, залечивая раны, упрямо идут вперёд. Потому что кто, если не они. Разрываются между эмоциями и здравым смыслом, задыхаются от своих чувств, тонут в неуверенности и сомнениях, мучаются угрызениями совести, в конце концов, если не удалось кого-то спасти. Но улыбаются. Не смотря ни на что, сквозь слёзы, но улыбаются. И это настоящий подвиг. Они по-настоящему достойны восхищения, за несгибаемую волю, за упорство и твердость характера. С таким ведь и не каждый взрослый может справиться. Но ведь они всего лишь подростки. Всего лишь дети. А детей сломать всегда легче. — Помогите, кто-нибудь помогите!.. Мне больно… Спасите моих детей, прошу… Чем мы заслужили такие, страдания, Господи?! Крики людей и мольбы о помощи сливаются, переплетаются, объединяясь в единый гул, когда не разобрать кто и где кричит. — Здание сейчас рухнет, нужна помощь! Бетонные обломки продолжают обваливаться и оседать, не смотря на все старания героев с укрепляющими причудами. Еще момент, и куски здания все же падают. Все накрывает густое облако пыли, цемента и осколков. В живых не осталось никого. «Они погибли как настоящие герои». Это правда, однако сейчас это мало кого волнует. Особенно тех, кого уже нет. — Быстрее! Давай, хватайся за мою руку! Сейчас я… Голова гудит, дыхание с хрипом вырывается из груди, а к горлу подкатывает комок тошноты. Но нельзя расслабляться, только не сейчас. Руку мальчика почти удалось схватить. Но она не успела. Очередной обломок все решил. Мальчик погиб, вместе со своей маленькой сестренкой. «Нет. Нет. Пожалуйста, прошу, этого не должно было случиться это н е п р, а в и л ь н о. Ее все-таки вырвало, прямо на серый от бетонной пыли асфальт, усыпанный каменной крошкой и битым стеклом. Рвотные позывы перемежались со сдавленными рыданиями, по щекам не переставая текли слезы, а глаза заливала кровь из рассеченного лба. А на заднем фоне продолжали кричать погибающие люди, выла сирена, и слышался грохот разрушаемых зданий. — Больно? Повязка не жмёт? — А? — очнулась Урарака от воспоминаний — Нет, все хорошо спасибо. Доктор поправил очки и неодобрительно покачал головой, но молча принялся за перевязку ноги девушки, где на голени с внешней стороны была стерта кожа, в некоторых местах до мяса. С перевязкой головы, наложении новой повязки на сломанные ребра и проверки руки, которая была вывернута практически в другую сторону, он уже закончил. Исцеляющая Девочка отказалась лечить Урараку из-за сильного истощения и обилия травм, поэтому пришлось обращаться к обычному врачу, приставленному к Академии как раз на такие случаи. Она приходила сюда уже третий раз, однако никаких изменений в её состоянии он не заметил. И ввиду имеются вовсе не раны. Девушка всю процедуру невидяще смотрела в стену, погружаясь в свои далеко не радостные воспоминания, разве что иногда чуть заметно морщилась от боли. Хотя, на самом деле, стало только хуже. Раньше прослеживались хоть какие-то эмоции, она даже пробовала улыбаться на нелепые шутки мужчины. А теперь осталась только оболочка, будто внутри все мертво. Может так и было. Сухо попрощавшись с доктором, Урарака захромала к выходу. Доктор лишь нахмурился, смотря ей в след. К сожалению, она была такая не одна, нужно было ждать ещё нескольких учеников, которые тоже в той спасательной операции. Урарака слепо брела по улице, периодически натыкаясь на людей, но даже не пробовала извиниться. Если бы детей побежала спасать не она, их можно было бы спасти. Это было возможно. Если бы она была быстрее, если бы не медлила, если бы была сильнее. Очако никогда не забудет отчаяние в глазах женщины и её крик, когда ей сообщили, что детей не удалось спасти. Девушка в очередной раз натолкнулась на кого-то и уже хотела идти дальше, как её грубо схватили за больное плечо так, что Урарака зашипела от боли, и повернули. На неё гневно пучила глаза какая-то размалеванная тетка, вся в розовом и с маленькой собачкой в сумочке. — А ну извинись, тварь! Да ты знаешь кого толкнула?! Достаточно мне сделать один звонок и у тебя будут большие проблемы! Как тебя еще свет носит?! Таких надо истреблять еще в младенчестве или сразу отдавать в колонию! А твои родители вообще уроды, воспитать такую шваль! Это стало последней каплей. — А ну заткнись! — Урарака сейчас буквально источала волны ярости и была чуть ли не страшнее Бакуго — Никогда не трогай моих родителей. Иначе я за себя не отвечаю. И резко развернувшись, быстрым шагом скрылась в толпе. Уже на пустыре, куда она пришла чтобы успокоиться, Урарака нервно рассмеялась. Раньше она бы поспешно извинилась и ушла, не желая нарываться на конфликт. А теперь нагрубила в ответ. Очако внезапно подумала, чтобы сказали родители на ее поведение. Они знали и о трагедии, и о том, что Урарака была там, однако знали лишь то, что их дочь спасла несколько жизней, и страшно ей гордились. О погибших детях и своем состоянии родителям она ничего не сказала, а бодрый голос по телефону подделать легче. Девушка уселась на краю обрыва, свесив ноги вниз и задумчиво любуясь закатом. Казалось, что теперь ничего не будет прежним. Внезапно вспомнились многочисленные репортажи по телевизору, описывающие похожие трагедии, несчастные случаи, нападения, смерти… В мире очень много боли. Сможет ли она изменить хоть что-нибудь? За спиной послышались тихие шаги, а потом Урарака услышала знакомый голос: — Ну и какого хрена? Долго ты собралась нюни распускать? Девушка обернулась и с изумлением уставилась на одноклассника. Он учавствовал в той операции и его вид не был ничем удивительным. Волосы были растрепаны больше обычного, на скуле огромный пластырь, а под глазами синяки, словно он не спал несколько дней. Да и вообще весь его вид выражал усталость, хотя, впрочем, наверняка она выглядит не лучше. Но взгляд у Бакуго оставался все такой же твердый и уверенный. — Что? Юноша раздраженно фыркнул, будто поражаясь тупости Урараки, и вопрос повторять не стал. Вместо этого он присел рядом с ней, прижимая сломанную руку к себе, и уставился на закатное небо, как и Урарака несколько минут назад. Какое-то они просто молчали, а потом Бакуго вновь заговорил: — Если не перестанешь жалеть себя, настоящим героем тебе не стать никогда. — Я вовсе не… — попыталась возмутиться Очако, но её перебили. — Жалеешь. Что спасла не всех, не сделала больше. Наверное думаешь, какая ты слабая, верно? Сколько боли на тебя пришлось одну, бедную. В жизни часто приходится чем-то жертвовать и что-то терять, и чем скорее ты это поймёшь, тем лучше. Всех не спасти. Да, сейчас сильной тебя не назовешь, особенно если сравнивать с такими героями, как Всемогущий и Старатель. Но кто сказал, что ты не сможешь стать сильнее? Так что вытри солезы-сопли-слюни и борись. Урарака пораженно смотрела на Кацуки, никак не ожидавшая такой речи. Он пытался ей помочь? — Почему ты это мне говоришь? Все было верно, Урарака очень хотела поверить, последовать совету. Но сейчас это было так трудно… — Потому что надоело смотреть на твою постную рожу. Настроение и так херовое, а от твоего вида вообще падает ниже плинтуса. И вообще, блять, что за распросы?! Очако посмотрела на взъерошенного Бакуго, по обыкновению сердито хмурящегося, и неожиданно улыбнулась, впервые за четыре дня. Он был словно из «прошлой» жизни. Таким привычным, правильным, даже родным, наверное. И Урарака вдруг с неожиданной ясностью поняла — все осталось по-прежнему. Она по-прежнему будет смертельно уставать на выматывающих тренировках, а потом, весело смеясь вместе с Деку и Иидой, обедать в столовой. По-прежнему будет зубрить конспекты, болтать с Тсую и читать комиксы перед сном. Все осталось на своих местах, просто изменилась она сама. Прежней она не станет никогда, но кто сказал, что это плохо? — Спасибо. — тихо сказала она Бакуго. И помедлиа осторожно тронула его за руку. Тот притворился, что не слышал, однако руку не убрал. И остаток вечера они просидели на краю обрыва, сжимая руки друг друга, отпуская всю боль, растворяя её вместе с угасающим закатом.

***

— Мяу. — сказало маленькое рыжее чудо, бесстрашно сидя в руках парня, хотя тот мог в любой момент взорвать «маленький тупой комок шерсти». Бакуго купил его у какого-то парнишки на улице. Тот забрал такую цену, будто этот несчастный котёнок срал золотом, и даже под угрозами не согласился сбавить цену больше, чем на пять процентов. Котёнка он всё-таки купил, хоть и прешлось частью денег, которые он копил на байк. — Б-бакуго, это что? — Урарака изумленно посмотрела на котенка в руках друга и осторожно погладила его между ушек. Кошак довольно замурлыкал. — Круглолицая, ты слепая или тупая? Это кот. — раздраженно ответил Кацуки. Он уже жалел о своей затее и желал, чтобы все это поскорее закончилось. — Я вижу, но зачем он тебе? — Это подарок. — Кому? — Да тебе, блять, тупица. — и всучил мяукнувшего от неожиданности кота растерявшейся Урараке — Будешь возиться с ним, и времени на распускание соплей не останется. — Спасибо! — Очако радостно прижала к себе теплый комочек, но не сильно, чтобы не раздавить и не навредить. С самого детства она мечтала о котёнке, однако родители не разрешали — якобы, слишком большая ответственность. А теперь у нее есть собственный кот! Только вот есть одна маленькая проблемка… — Бакуго, — Урарака дернула за рукав одноклассника, уже собравшегося уходить — Тут такое дело… Кхм… В общем, я не знаю, как о нём заботится. У ведь меня никогда раньше не было домашнего питомца. Вдруг я сделаю что-то не так? Кацуки сдавленно выругался. — Как ты ещё живёшь-то, идиотка круглолицая. — беззлобно, скорее даже устало огрызнулся он — Ладно. Пошли. — и видя, что девушка не трогается с места, со все растущем напряжением повторил — Булками шевели говорю! Пойдем в магаз, покупать все необходимое. — Спасибо, это было бы очень кстати. — Урарака вновь улыбнулась и случайно дотронулась до руки одноклассника. Ну, почти случайно. Тот сначала отдернул руку, а потом сжал маленькую ладонь Очако в своей. — Что б не потерялась. — пояснил он, отворачиваясь, скрывая покрытые румянцем скулы. Урарака почувствовала, как в груди расползается приятное тепло. Почему-то стало очень хорошо, и даже реальность показалась не такой уж ужасной… — Мне ведь сейчас не показалось, верно? Или у меня уже глюки от переутомления начались? — Киришима полностью вышел из-за угла и озадаченно почесал затылок. — Нет, все совершенно реально. — ответила ему Мина, с улыбкой смотря в след удаляющимся одноклассникам и отчаянно жалея об отсутствии фотоаппарата. Весна давала знать о себе знать.