Добро из зла

Пять стальных пальцев, один за другим, сжались в кулак, а следом разогнулись обратно в том же порядке. Через открытую пластину на запястье было хорошо видно, как двигается хорошо смазанный механизм. Согнуть… разогнуть. Пирра повторяла это немудренное упражнение снова и снова, пытаясь разглядеть причину раздражающей задержки, но все тщетно. Наконец, сдавшись, она перевела взгляд на экран, к которому от специального разъема в руке тянулся длинный провод. Колеблющиеся диаграммы, постоянно меняющиеся цифры, средние значения… Все это мгновенно расплылось перед глазами, превратившись в невнятную пляску цветовых пятен, стоило ей оставить надежду найти причину неполадки самостоятельно. Пирра встретилась взглядом с собственным отражением – что-то было не так с ее лицом. Пару секунд она пристально смотрела на себя, пытаясь понять, что изменилось. Зеленые глаза, рыжие волосы, собранные в хвост на затылке, тонкие красивые черты лица – все осталось почти прежним… но Дьявол всегда прячется в деталях – чуть поблекла живая весенняя зелень в глазах, немного похудело лицо, а из небрежно собранной прически выбивались несколько «лишних» прядок, падающих на лицо и плечи. «Ты просто устала, Пирра. Просто устала…» Старенький экран был отвратительным зеркалом – она не могла разглядеть ни бледно-лиловые тени под глазами, ни оценить, насколько побледнело ее лицо за последние два месяца. Да это и не было нужно – нормальное зеркало в общежитии JNPR тоже было… «Да, повторяй себе это почаще. Однажды ты даже можешь в это поверить» Из задумчивости девушку вывел тихий обеспокоенный голос напарника: - Ну как? – спросил он, присаживаясь рядом на кровать. – Нашла, в чем проблема? - Нет, - вздохнула Пирра. Отсоединив кабель, она захлопнула пластину, защищавшую внутренние механизмы протеза. Поколебавшись мгновение, придвинулась ближе, положив голову на плечо Жону. Лежать было неудобно – бронированный наплечник был жестким и холодным, но Пирре было плевать. Пожалуй, только в такие моменты со дня Падения Бикона она чувствовала себя в покое и безопасности. Ну разве не глупость? Пирра Никос, Неуязвимая Девочка, чувствует себя спокойно под защитой простоватого неуклюжего парня, впервые взявшего в руки меч восемь месяцев назад. Вот уж действительно – сердцу не прикажешь. - Я надеялась, что проблема в механике – тогда мы сможем починить все в нашей мастерской. Теперь придется отправляться в лабораторию… И провести без руки как минимум день. Крайне болезненный опыт, без повторения которого она с удовольствием обошлась бы. И слава всем богам, если проблема окажется в руке, а не коннекторе, вживленном в плоть и кость. В этом случае придется провести в клинике пару дней. - Если пойдем сейчас, можем успеть до вечера, - с беспокойством ответил Жон, никак не отреагировав на прижавшуюся к нему девушку. «Наверное, я слишком часто так делаю…» - подумала Пирра. – «В первый раз он был так удивлен… Я уже думала, что этот олух обо всем догадается». Увы, этого не произошло. Наверно, и правда, как сказала Нора, однажды Пирре придется просто схватить его за шкирку, затащить в чулан и объясниться самым недвусмысленным способом из возможных – ничто иное не сможет проникнуть сквозь толстый лоб их бесстрашного лидера. - Я, наверно, смогу выпросить у Гудвич выходной для всей команды, - продолжал размышлять Жон. – В последний раз у нас такой выдался две недели назад. Пойдем в лабораторию все вместе, а пока его будут чинить, сходим в кафе, я слышал, они снова начали открываться – в центре. Будет, как в старые-добрые… От «старого-доброго» времени, казавшимся таким сказочным и далеким, их отделяло всего два месяца. - Не надо, - вмешалась Пирра, прежде, чем ее партнер успел убедить самого себя в необходимости лишить и без того малочисленную армию Вейл далеко не самой слабой команды Охотников. Пусть и всего на один день. Отстранившись от парня, она энергично помахала перед собой протезом. - Это всего лишь левая рука, Жон. Я держу в ней щит. Миллисекундная задержка реакции пальцев ничего не изменит. Стараясь сделать это как можно беззаботнее, она улыбнулась: - Сделаем как всегда – запросим у Гудвич ночное обслуживание. Отдадим сегодня вечером, завтра утром получим исправное. Видя сомнение на лице партнера, она решила поискать союзников. - Я права, Нора? Та сидела справа от Пирры, в дальнем конце их маленького общежития. Склонившись над рабочим столом, третий член JNPR в окружении раскуроченных гранат добавляла в них специальный газ, делающий взрыв розовым. На все вопросы Нора отвечала «Потому что розовый – самый лучший цвет!» Насколько было известно Пирре, самоубийцы, который бы осмелился сказать Волкири о том, что розовый не очень подходит девушке, способной смять в лепешку легковой автомобиль одним ударом молота, так и не нашлось… Ее знаменитое на весь Бикон оружие лежало на расстоянии вытянутой руки, в форме гранатомета. - А? – обернулась Нора. Лишь взглянув в ее растерянные голубые глаза, Пирра поняла – та, поглощенная своим очень важным делом, не слышала ни единого слова. Выглянув из-за плеча обернувшегося Жона, она сделала страшные глаза и быстро кивнула. - Так точно, ХлОпушка! – быстро сообразила Нора, сдув упавшую на лицо рыжую прядку. Решив, видимо, что этих слов недостаточно, она с широкой усмешкой продолжила, триумфально показав Жону большой палец: – ППКС! «Хлопушка…» Это прозвище дала ей Янг – за старую рекламу в то время еще только двукратной чемпионки Мистраля, когда фото Неуязвимой девочки было на каждой пачке с хлопьями. Та самая Янг, которая… Сжав зубы, Пирра проигнорировала больно уколовшую сердце ржавую иглу вины и кивнула Норе, постаравшись не дать ей увидеть свои настоящие чувства. Ей приказали молчать… вот только делать это с каждым днем становилось лишь сложнее. - Рен? – спросил Жон. Четвертый и последний участник JNPR сидел на кровати рядом с Норой. Разложив на куске брезента, постеленном поверх одеяла, он ухаживал за своим оружием – двумя автоматическими пистолетами с длинными серповидными лезвиями, установленными вертикально на кончике стволов, у самого дула. По всеобщему мнению, калибр у пистолетов был маловат и отчасти это было правдой – от прочной кожи Гримм, кроме самых молодых и слабых, пули просто отскакивали. В принципе, большой огневой мощи он не нуждался - в паре Нора-Рен парень играл роль «скорости и ловкости», оставляя «мощь и уничтожение» своему неистовому партнеру. Тем не менее, считать его слабым было бы большой ошибкой, которую часто совершали студенты в тренировочных боях на уроках профессора Гудвич – Рен был мастером манипуляции аурой. Пирра много раз видела, как разлетаются на куски Гримм, от простого касания голой ладонью – «Аурный взрыв» техника хоть и затратная, но крайне эффективная. Настолько, что на чемпионатах, например, ее применение строго запрещалось, если у противника оставалось меньше пятидесяти процентов ауры. Пару секунд Рен молчал, продолжая полировать одну из деталей почти черной от смазки тряпочкой. Пирра даже забеспокоится успела – Рен выполнял в их команде роль голоса разума, в основном чтобы остановить Нору. Если он будет против… - Если Пирра говорит, что все в порядке, значит, так и есть, - сказал он, откладывая в сторону деталь и с укором посмотрел на своего партнера. – А тебе стоит быть внимательней, Нора. Ты даже не знаешь, с чем согласилась. Девушка на это только фыркнула. - А если бы ты согласилась с тем, что на завтрак у нас теперь будет манная каша, а не блинчики? - Да не может этого быть! – вскинулась Нора. – Пирра любит блинчики! Правда?! Застигнутая врасплох, чемпионка лишь что-то неразборчиво промычала, отводя взгляд. - Пирра?.. - Ну... Может, не каждое утро? От такого предательства Нора чуть не задохнулась. - Жон! О, мой бесстрашный лидер, я уверена, что ты на моей стороне! - Через день? – переглянувшись с напарницей, осторожно предложил парень. - А я говорил, - добил Нору Рен. Пирра могла бы поклясться, что видела на вечно спокойном лице их «типа голоса разума» тень коварной улыбки. Может, ему тоже уже осточертели эти проклятые блины? Пару секунд Волкири растерянно смотрела на свою команду… а потом блуждающий взгляд остановился на Рене, который мгновенно принял невозмутимый вид. Тряхнув головой, он позволил длинным черным волосам упасть на лицо, чтобы ни в коем случае не выдать девушке свое веселье. - Ты! – вскрикнула Нора, хватаясь за гранатомет. Щелчок переключателя прозвучал в гробовой тишине как выстрел. Спустя всего одну неразличимую секунду, что требовалась оружию на трансформацию, она замахнулась в сторону Рена и, стоило болванке молота коснуться его носа, громко выкрикнула, надув щеки: - БУ-УМ! Забавно сведя глаза в кучу, Рен уставился на расплющенный нос – молот Норы едва коснулся его, лишь смяв плоть и не задев кости, но даже Пирра не могла прогнать из головы картину окровавленного лица. Что уж говорить о бедняге, ставшего жертвой неудержимого темперамента Норы? Выждав необходимую для пафоса паузу, Нора важно заявила, перенаправив карающий молот на лидера и чемпионку: - Джунипер завтракает блинчиками. Это наш способ выявить злых близнецов – когда они попытаются занять наши места, мы мгновенно их вычислим. - Почему это? – озадачился Жон. - Потому что Зло не любит блинчики, - вздохнув, объяснил Рен, пальцем отведя молот в сторону. Нора кивнула, со всей возможной серьезностью. Несколько секунд они молчали… первым засмеялся Жон. Тихо захихикала, уткнувшись в плечо партнеру, Пирра. Еле заметно улыбался, вернувшись к чистке оружия, Рен. - Вы еще все увидите! – обиженно буркнула Нора. – Первый же злой близнец докажет мою правоту! «Боги, я люблю свою команду!» - подумала Пирра. Именно ради этого она пошла в Бикон. Родители хотели, чтобы она продолжила карьеру спортсменки – взрослые турниры, личные тренеры и светская жизнь, но… стоя на пьедестале во время награждения четвертым кубком чемпиона Мистраля, Пирра не почувствовала ни гордости за свои, заработанные потом и кровью, навыки, ни триумфа победителя. Да, она установила новый мировой рекорд, стала четырехкратной чемпионкой… Ее называли сильнейшим бойцом своего поколения и это было, без ложной скромности, правдой – не было в мире никого сравнимого возраста, кому она уступила бы в поединке. Продолжи она в том же духе – и лавровый венок сильнейшего воина мира положат на рыжие волосы восхищенные фанаты по всему миру. Это было… очевидно, предсказуемо. Куда-то исчезли вызов и интрига, пропала потребность что-то доказывать, окружающему ли миру или самой себе. Улыбаясь камерам профессиональной счастливой улыбкой, Пирра видела свою жизнь – от этого момента и до самой смерти. Чуть ниже и справа от нее, с натянутой горькой гримасой принимала серебряный кубок Лиэлла, в третий раз проигравшая Неуязвимой Девочке; с искреннем счастьем махал трибунам рукой Накар, для первого выступления в «большом спорте» третье место – большой успех. Это были ее соперники – для них Пирра Никос не была человеком, лишь препятствием и вызовом. Сверкая десятками, если не сотнями фотовспышек, вокруг суетились репортеры. Для них Пирра была всего лишь моделью, мешком, набитым скандалами и новостями. Любую фотографию Неуязвимой Девочки можно было продать, любую статью с ее участием – куда-то пристроить и не так уж и важно, была ли в ней написана правда или нет. Скандируя ее имя, с трибун рукоплескали фанаты – те самые, что кормили репортеров, читали статьи и разглядывали фотографии. Для них тоже не существовало девушки по имени Пирра – лишь идол и икона: красивая, сильная, безупречная. После награждения ее обязательно поздравят родители. Отец, с самого детства мечтавший быть Охотником, прошедший все необходимые тесты и добившийся открытия ауры… но душа его оказалась слишком слабой, чтобы претендовать на вступление в ряды Охотников – лучших из лучших, элиты из элит. Ему пришлось довольствоваться обычной армией, а единственной дочери была уготована судьба той, кто исполнит отцовские мечты. И, конечно, мать. Она всегда поддерживала карьеру дочери и мечты отца – во имя рода Никос, разумеется. Просто удивительно, как чужая слава упрощает дела… при условии, что удалось к ней примазаться, разумеется. Если она что-то не изменит прямо сейчас, такой и будет ее жизнь: турнир за турниром, триумф за триумфом, покоренные горы и десятки пьедесталов – она будет стоять на вершине каждого из них. Неуязвимая Девочка. Абсолютный Чемпион. «Завидная Судьба» - скажут многие. «Выдающаяся жизнь» - решат другие. Все они забывают, что на пьедестале можно стоять только в одиночестве, а на вершинах покоренных гор очень холодно и трудно дышать. По освященным столетиями традициям Охотников, на вступительном экзамене (или «инициации») четверо человек формировали одновременно три команды – две пары партнеров и одну объединенную четверку. Эти четыре человека ходили на одни и те же занятия, спали в одной и той же комнате общежития, делили одну и ту же еду и общие оценки: все четыре года обучения. Узы, выкованные за это время, считались крепче кровного родства. Именно таких уз желала Пирра. Бикон считался лучшей академией Охотников, да и располагался в Вейл, где слава Неуязвимой Девочки не успела превратиться в культ, в отличие от ее родного Мистраля. Она получила все, чего хотела… и даже немного сверху. «Ходячую электростанцию», грозовой ураган по имени Нора Волкири и ее партнера – невозмутимого, как скала Ли Рена, двух сирот и самых близких друзей, из всех, что она видела в жизни. Они не просто могли заканчивать друг за друг предложения – казалось, что и чтение мыслей не было для них особой проблемой. И, разумеется, Жон… Украдкой взглянув в его смеющееся лицо, Пирра в очередной раз задалась вопросом: «Почему он?» Только ли потому, что он не узнал ее тогда, при первой встрече, что с самого начала видел в ней просто Пирру, девушку, о существовании которой узнал за полчаса до инициации? И, если да, можно ли найти причину еще глупее для того, чтобы влюбиться?.. - Ладно, ребята, - отсмеявшись, выдохнул Жон. – Отдохнули – и будет. Посмотрим, какой паршивый денек подготовила нам Гудвич сегодня. Собирайтесь. Вздохнув, Пирра с трудом заставила себя оторваться от плеча Жона и поднялась с кровати. Ей не потребовалось много времени, чтобы собраться. Подхватить с пола оружие. Привычно завертеть короткий клинок в руке, пропитать аурой и щелкнуть переключателем – нанести удар копьем; щелкнуть снова, чутко вслушиваясь в шелест механизмов и вибрацию движущихся деталей – направить ствол винтовки на воображаемого противника. Все работало идеально. Круглый щит Пирра повесила за спину, на привычное место. Он сиял тусклым золотом – в точности как старый, расплавленный чудовищным залпом Пенни… Точная копия – но что-то в нем было не так. Среди Охотников вовсе не просто так существовала традиция делать свое оружие собственными руками – так было проще создать эмоциональную связь, что сильно облегчало процесс пропитывания и усиления металла аурой. В создании своего первого щита Пирра принимала участие сама – с помощью наставников выбирала руду, присутствовала при выплавке, добавлении Праха… даже молотом пару раз ударила. Новый ей выдали в тот же день, когда врачи наконец отпустили ее из больницы и разрешили участвовать в боях – точно такой же, но неуловимо другой. Чемпионка пообещала себе, что как только выдастся немного времени – она сделает себе еще один, следуя всем правилам и традициями. А пока сойдет и этот. - Я готова, - отчиталась она. Нора была уже на ногах. Небрежно отсалютовав гранатометом, она ухмыльнулась той самой кривой жестокой усмешкой, из-за которой ее боялось полбикона. - К надиранию задниц готова! Глядя на эту ухмылку, Пирра каждый раз вспоминала, что Нора и Рен – сироты откуда-то из Темных Земель и детство их не было ни простым, ни легким. Еще ей вспоминалось, как однажды Нора предложила сломать одному надоедливому уроду ноги. Рен, чуть позже, отведя партнера в сторону, тихо, но явно громче, чем хотел, сказал ей: «Здесь так не делают». - Отлично! – кивнул Жон, закончив проверку своего оружия. Сложив белый щит обратно в форму ножен, он вложил в них клинок. – Погнали, ребята. Шагая по длинным и почти пустым по послеобеденному времени коридорам, Пирра думала о том, как сильно отличается ее новая академия от старой. Вместо холодного гранита и камня – относительно тонкие бетонные стены и гипсокартон между аудиториями. Вместо сдержанной роскоши и непринужденного богатства – холодная простота функциональности. Вместо передовых технологий, голографических экранов и силовых полей, защищающих арену, – черная доска и кусочки мела, а арену, в которую превратили маленький стадион, пришлось обнести толстыми бетонными стенами. Теснота вместо простора, два чахлых деревца и одна цветочная клумба на заднем дворе вместо зеленых парков и аллей Бикона. Когда ее, наконец, выпустили из больницы, Бикон уже переехал в это здание, принадлежавшее заштатному филологическому ВУЗу Вейл – Пирра даже не помнила его название. Среди студентов и взрослых Охотников находились те, кто считали, что это было ошибкой, что стоило цепляться за Бикон любой ценой, показать всем, что никакие Гримм не могут выгнать Охотников из их дома, но профессор… директор Гудвич решила иначе. Вейл сейчас нуждался в каждом бойце, которого только мог получить и не мог позволить себе распылять силы, удерживая отдаленную крепость в то время, когда столица лежала в руинах. Местоположение было выбрано не просто так – новое здание академии находилось недалеко от границы «безопасной» зоны, где кое-как разгребли завалы, похоронили мертвых и вновь запустили все коммунальные службы. Если направиться отсюда дальше к окраинам, по одной из главных транспортных артерий Бикона, рано или поздно наткнешься на самый широкий прорыв внешней оборонительной линии столицы, откуда в город проникали все новые и новые Гримм. Среди студентов ходили упорные слухи, что командование готовит крупномасштабную операцию – прорыв к внешним рубежам, с последующим удержанием плацдарма на время ремонтных работ. Впрочем, такие слухи ходили уже давно, но операции все не было… Новый директор наотрез отказалась отменять занятия своих студентов, несмотря на давление и властей, и собственных подопечных – Бикон по-прежнему функционировал как школа. Впрочем, учебное время сильно урезали – за счет многих общеобразовательных предметов, которые, положа руку на сердце, и не были особенно нужны будущим Охотникам. Четыре учебных дня, до обеда все они продолжали вести почти ту же жизнь, что вели до финала пятидесятого фестиваля Витал – а после директор лично раздавала им задания на вторую половину дня. Конечно, их, будущее института Охотников, берегли как только могли, поручая самые безопасные миссии: простые патрули вблизи границ безопасной зоны или сопровождение поставок в еще не очищенные округа со старшими Охотниками, но за эти два месяца Пирра убила Гримм больше, чем видела за всю предыдущую жизнь, включая фото и видео. Уже через двадцать минут, половину из которых они проскучали в очереди (они оказались последними), JNPR столпилась вокруг большого голографического экрана, единственного в «академии», чтобы выбрать себе задание. По старой традиции Охотники выбирали себе миссии сами – иллюзия свободы, учитывая, что выбор можно было сделать лишь из сформированных другими вариантов. Ранг и сложность ограничивался курсом и общей оценкой боевой подготовки команды, выставляемой профессорами. Причем второе было более значимо, чем первое – JNPR, например, были открыты и миссии второго курса… - Мне кажется, или миссии стали… опаснее? – протянул Жон после того, как ввел свой личный пароль, пролистывая не такой уж и большой список. Заглянув к нему через плечо, Нора ткнула пальцем в одну из иконок: - Смотри, район Капуцинок! Он же «мертвый», там одни Гримм! Это же «зачистка»! Настоящая Охота, без дураков. - А еще район Капуцинок огромный, - добавил Жон. – Да тут «чекпоинтов» в два раза больше, чем обычно. - Это двухдневная миссия, - добавила Пирра. Развернув карту на весь экран, она приблизила один из «чекпоинтов»: - Смотри, это площадь Короля Генриха – там был полицейский участок. Здесь планируется заночевать, а заодно проверить, сохранился ли арсенал. - Я думал, их все давно проверили… - Выходит, не все, - пожала плечами чемпионка. - Ребята… - тихо прервала их Нора. – Двухдневная миссия… вы понимаете, что это значит?! Широко ухмыльнувшись, она посмотрела на Жона блестящими от предвкушения глазами: - Освобождение от занятий! Пирра фыркнула. Рен тяжело вздохнул. - Что? Ночевка на природе, народ! Мы разведем костер, захватим мешок зефирок и будем жарить их всю ночь! - Прямо посередине «мертвого» района, кишащего Гримм? – не поверил Жон. - Поэтому – зефирки! – важно кивнула Нора. – Сладкое делает людей счастливыми, бесстрашный лидер. Я все продумала! - Так же, как с планом разбогатеть, продавая шкуры Гримм на коврики? – прошептал Рен себе под нос, но достаточно громко, чтобы подруга услышала. - Я еще работаю над этим, - отмахнулась Волкири. – Не придирайся. Ну так что? Беремся? - Хм… Рен? - Ну… вряд ли мы встретим там действительно старых и опасных Гримм – почти все, что были в округе, уничтожены в день Битвы за Вейл. Это было правдой. Твари Темноты с каждым прожитым днем становились на капельку сильнее, прочнее и... умнее, хотя это скорее была звериная хитрость и мудрость хищника, нежели полноценный разум. Обычно по-настоящему старые и опасные Гримм держались в стороне от крупных людских поселений, прекрасно зная, что хитрые живучие людишки обязательно найдут способ убить их. Они кружили вокруг, выбирая момент для атаки, выслеживая одиноких или слабых. Но в день финала турнира инстинкты оказались сильнее опыта: чистая сумма излучаемого жителями Королевства негатива, самого опасного его вида – одинакового, резонирующего ужаса и отчаяния, - заставила их забыть о собственной безопасности и пойти в атаку. Всем сразу. Почти все они погибли в ту ночь. Это даже можно было бы считать большой победой, если бы не цена, которую пришлось заплатить и тот простой факт, что Гримм были бесконечны – убей одного, и все, чего ты добьешься – рождение нового. Прямо сейчас вокруг и внутри Вейл были только молодые (как говорила Нора – «свежие») Гримм, но было их ровно столько же, сколько и два месяца назад. К тому времени, когда Королевство восстановит свои силы в полной мере – Твари Темноты сделают тоже самое. Как говорил профессор Озпин: «Мы с вами сражаемся на войне, в которой победа – это просто «не поражение», шанс прожить еще один день и шанс вступить в новый бой – как только вновь взойдет солнце». - Пирра? - Мы справимся, Жон, - улыбнулась чемпионка, видя сомнение на лице партнера. – Если бы это задание не было нам по плечу – мы бы просто его не увидели. - И всегда можно запросить помощь, если что-то вдруг пойдет не так, - добавил Рен. – Сейчас уже не первые дни после Битвы… и точно не наш вступительный экзамен. Нас подстрахуют и вытащат. Жон все еще не выглядел убежденным. Пирра знала причину, все они знали – он никогда бы не стал сомневаться в своей команде, единственной слабостью считая самого себя. Сколько усилий они, все трое, вложили в то, чтобы дать ему уверенность в себе, убедить в своем полном доверии – и все равно на него порой накатывало. Чемпионка не уставала повторять, что у него огромный талант и нисколько не кривила при этом душой: тот прогресс, которого он достиг за эти восемь месяцев был ошеломляющ. Он все еще был слабее любого из них, проигрывал девять тренировочных спаррингов с остальными студентами из десяти, но… это же был Бикон. Просто справляться с учебой, пусть даже едва-едва, уже было достижением, а уж в положении Жона, начав с нуля, и вовсе было сродни подвигу. Взяв партнера за руку, Пирра приложила его ладонь к зеленой иконке согласия на миссию. - Ну вот, теперь осталось только найти мешок зефирок, - хихикнула она. Сокрушенно покачав головой после восторженного «Ура! Зефирки!» от Норы, «бесстрашный лидер» заметил: - Если она переест сладкого, это будет твоя вина. Пирра лукаво улыбнулась, кивнув на голограмму: - Ты все еще можешь отказаться. - Нет уж. Я тоже давно не был на пикнике, - хмыкнул Жон, отходя в сторону, чтобы освободить место следующей команде. - Значит, это – твоя вина. Он наконец-то улыбнулся, заставив сердце Пирры замереть на мгновение. - Не, это были демократичные выборы! Ответственность коллективная. - А у нас здесь не демократия, а абсолютная монархия. Жон выпятил грудь и, по его мнению, гордо (на самом деле смешно, а если спросить Пирру – очень мило!) тряхнул отросшими золотыми волосами. - Так значит, я – король? - Точно! - Я не позволю повесить всю вину на меня! Если я – король, то ты – моя королева! - Жон… - прошептала Пирра, не зная, чего ей хочется больше: счастливо засмеяться и поцеловать его или убежать, пряча горящие щеки. - Ой, я не это… - торопливо начал Жон, осознав двусмысленность своих слов. Его сбивчивые (и совершенно ненужные!) оправдания прервал Рен, деликатно откашлявшись. - Я думаю, Пирру лучше назвать канцлером, что стоит за троном и тайно управляет Королевством, - сказал он. - О, круто! – воодушевилась Нора. – Тогда я – генерал! Нет – глава Охотников! Я Озпин! - А почему не Гудвич? – поинтересовалась Пирра. От смены темы она чувствовала одновременно облегчение и разочарование. - Она страшная, - оглянувшись по сторонам, прошептала Волкири, сделав большие глаза. – А еще у директора была кружка – в ней всегда был кофе с коньяком. Я уверена, что она волшебная – она всегда была полной. Всегда! - И коньяка в ней было больше, чем кофе, - усмехнулся Жон. В этот момент Пирра осознала, что все еще держит его за руку. Но прежде, чем она успела что-то с этим сделать или хотя бы решить, хочет ли она вообще это изменить… - Йей! Ребята! …Звонкий девичий голос раздался у нее за спиной. Пирра даже не сразу поняла, почему этот полный искренней радости голос заставил ее вздрогнуть, пуская по спине лавину мурашек, отчего споткнулось в груди сердце, сжатое ледяной когтистой лапой, а тело покрылось еле заметным аурным покровом цвета темной меди – инстинктивной реакцией на выброс адреналина, страх и боль. Осознание пришло к ней одновременно со слившимися воедино возгласами Норы и Рена: - Руби! Тихо охнул от боли Жон, попытался выдернуть сжатую чемпионкой руку, но Пирра лишь ухватилась за него еще крепче, неосознанно ища у него защиты; вспыхнула серебром аура Жона – не будь ее, под пальцами Никос уже хрустели бы кости. А за ее спиной продолжалась встреча старых друзей, не видевшихся очень долгие два месяца: - Я только что прилетела! Прямо сразу, как выписали из больницы! - Здорово! Ты уже знаешь, к какой команде тебя припишут? - Я надеялась оказаться с вами, ребята. - Пирра? – взволновано прошептал Жон, наклонившись к самому ее уху, пока Нора отвлекала Руби. – Что случилось? Вместо ответа чемпионка глубоко вздохнула, заставила себя отпустить его руку и обернулась. Она сама не знала, что собирается делать – попросить у сестры Янг и подруги Пенни прощения, упасть на колени и разрыдаться или попытаться сделать вид, что ничего не было. Какой выбор она бы сделала, так и осталось тайной, потому что взгляд будто сам собой соскользнул с Руби и поднялся выше – ей за спину. У входа в зал, чуть в стороне у двери, стояла высокая стройная женщина в платье до середины бедра, четко разделенном на две зоны: черную, снизу, и белую, сверху. Ее красивое (хотя, может быть, чересчур бледное) лицо обрамляли короткие золотые волосы, едва достающие до плеч. Директор Бикона Глинда Гудвич чуточку нервно постукивала себя по бедру длинным кавалерийским стеком, а зеленые глаза строго смотрели на Пирру, напоминая об отданном приказе. - Привет, Руби, - тихо сказала Пирра, опустив глаза в пол. Не обращая внимания на тихое «Пирра, я…», чемпионка отвернулась и, бросив своей команде что-то о том, что плохо себя чувствует и хочет побыть одна, торопливым шагом вышла через заднюю дверь, ведущую во двор, под злые укусы морозного воздуха. Что бы она не собиралась сказать Руби, что бы лидер несуществующей ныне RWBY ей не ответила – разговор этот должен пройти не здесь и не сейчас. Все тем же нервным, суетливым шагом она пересекла внутренний двор. Игнорируя взгляды студентов, что решили урвать минуты отдыха перед заданием, едва не сбила кого-то с ног, пробормотала неискренние извинения и, наконец, оказавшись в дальнем углу, со вздохом прислонилась спиной к дереву, оставив позади всех. Закрыв глаза и несколько раз глубоко вздохнув, Пирра попыталась успокоиться. Протез болел – бесчувственная равнодушная сталь пылала, будто вновь она стояла под зеленым лучом, чувствуя, как утекают жалкие остатки ауры, а на кожу капают ярко-алые капли расплавленного щита. В той боли, заполнившей ее мир, она потеряла ориентацию в пространстве, разум и память: когда луч скользнул выше, едва не распилив пополам весь огромный корабль, она не смогла вспомнить в какой стороне сидели Жон и ребята. В тот миг она была уверена, что под атакой Пенни оказались самые дорогие ей люди на свете. Ярость, гнев, боль, все напряжение последних нескольких дней выплеснулись в отчаянном ударе, нанесенном наугад. На ее удачу (или, впоследствии, к ужасу) отчаянный удар магнитными полями, почти безвредный для человека, разорвал Пенни Полендину, странную девочку из Атласа, оказавшуюся андроидом, на миллион кусочков. Так она в первый раз совершила убийство. Так она убила подругу Руби. Судорожно вдохнув сквозь стиснутые зубы колючий морозный воздух, Пирра повторила себе то, что твердили ей все остальные два долгих месяца: - Я спасла жизни – десятки жизней, может быть – сотни. Мне не за что себя винить. Разум подсказывал ей, что это было правдой. Но тот же разум, с отстраненной безжалостностью напоминал ей, что если она не должна винить себя за смерть Пенни, то есть кое-что еще, для чего у Неуязвимой Девочки нет и не может быть оправданий. Янг. Когда она вышла из кабинета директора, за пару дней до турнира – растерянная, ошеломленная, раздавленная – то не придала особого значения тому, что встретила у лифта Янг. «Я сломала пару стен, - натянуто улыбаясь, соврала тогда блондинка. – Думаю, меня ждет выволочка». Ей даже в голову не пришло, что Пирра Никос может оказаться не единственной кандидаткой – она же чертова Неуязвимая Девочка! Особенная! Сильнейшая! Поглощенная собственными переживаниями, загипнотизированная поставленным перед ней выбором, не желая приносить себя жертву, она пропустила и все остальное: «недомогание», из-за которого Янг сняла свою кандидатуру с турнира, домашний арест, наложенный на нее директором за «сломанные стены»… Пропустила все. А когда после всех событий того черного дня, когда Гримм, Белый Клык и роботы Атласа едва не сровняли Вейл с землей, пришла к профессору Гудвич, чтобы согласиться на все, оказалось, что она опоздала. Послушав рассказы студентов, защищавших в тот день Бикон, Пирра узнала по описанию силу Осенней Девы – янтарный ореол вокруг глаз, огонь и молнии – врученную другой. И этому греху, греху бездействия и малодушия, оправданий у нее не было и быть не могло. Сделав еще несколько судорожных вдохов, Пирра вспомнила советы психолога и попыталась представить место, где чувствовала себя уверенной и сильной. Она представила себе белый морской песок под ногами и круглую арену главного стадиона Мистраля; клинок будто сам собой скользнул в руку, щелкнул, раскладываясь в копье, винтовку и возвращаясь обратно в форму меча. Этот цикл повторялся снова и снова, все быстрее и быстрее, пока оружие в руках не превратилось в смазанный туманный круг, в котором только она сама знала, в какой момент он взорвется выстрелом, уколом и рубящим ударом. Это была своеобразная медитация, тупые механические движения, отточенные тысячами повторений. Она находила покой в собственном мастерстве, навыках и силе, силе, что, она верила, позволит выдержать любой бой – и выйти из него победительницей. Ровный гул голосов за спиной лишь помогал самовнушению стать убедительнее. С удивлением осознав, что это работает, Пирра поняла, чего ей не хватает для полноты иллюзии. Противника. Открыв глаза, она даже почти не удивилась, увидев саму себя. Эту Пирра сохранила обе руки, у нее не было бледно-синих кругов под глазами, а кожа светилась румянцем и здоровьем. Зеленые глаза смотрели прямо и непреклонно, без страха и неуверенности. Вокруг нее клубились потрескивающие молниями потоки пламени, а вокруг глаз ярко сиял благородным золотом ореол Осенней Девы. Это была Пирра, которая не стала сомневаться и заставлять других сражаться вместо себя. Пирра, которая приняла доверенную ей силу. Пирра, которая победила. Оглядев ее с головы до ног, «Пирра, которая победила» разочарованно скривилась и резко отвернулась, ударив оригинал по лицу длинными рыжими волосами. Единственными словами, которые она бросила ей, уходя, был вопрос, резкий и острый, как удар копья: - Когда ты успела стать такой размазней, Пирра?