Понка в червоточине

Трое вышли из червоточины уже после заката — два человека и одна пони. Когда стало понятно, что перевал близок они решили идти ночью чтобы встать на ночевку подальше от проклятого места. Дорога выходила из туннеля на холодный, покрытый инеем перевал. Промозглый ветер ударил в лица, стоянка снаружи обещала быть не самой приятной, но мысли возвращаться назад ни у кого не возникло — что угодно лучше гнетущего состояния, в которое входишь, попав на дорогу. Когда только входишь в червоточину ее голос начинает сводить с ума. Тонкая вибрация проникает в самые кости, мышцы начинает сводить судороги. Тупая, ноющая боль зарождается в основании шеи и начинает медленно расползаться по всему телу. Кажется еще немного и эта дрянь сведет тебя с ума, что ты не продержишься на дороге и часа. Но это ощущение обманчиво — человеческое тело на удивление хорошо приспосабливается даже к таким противоестественным вещам как разрыв ткани реальности. И тело пони, или большинства других разумных существ, если это важно. Через пару часов ты уже не чувствуешь червоточину. Не чувствуешь ноющей боли или болезненного гудения костей. Ничего. Зато когда после долгого ожидания тело сбрасывает бремя аномалии наступает безумный прилив сил и эйфория. Когда вместе с бетонными перекрытиями последнего туннеля гул червоточины остался позади и над головой засияли нормальные звезды Пинки рванулась вперед и пробежала вприпрыжку несколько десятков метров. Вдоль двойной линии конечно — такие привычки быстро не проходят. Потом она остановилась, повернулась и поглядела на спутников. Они не спешили бежать за ней, хотя Катберт практически пританцовывал и даже угрюмый Ален выглядел менее угрюмым чем обычно. — Что это?! — крикнула Пинки через свист ветра — Почему так хорошо? — Червоточина закончилась! — крикнул в ответ Катберт — Это нормальный мир. С ними всегда так! Через пару часов тебя отпустит! Пинки взвизгнула и побежала навстречу Берту, подскакивая на бегу задними ногами. Стрелок загодя сбросил рюкзак и встретил ее распростертыми объятиями, оторвал от земли и крутанул вокруг себя, но отпустил, не повернув и одного полного оборота. — Тяжелая, ты, лошадь! — воскликнул он, картинно держась за спину. Пинки засмеялась. — Усталость никуда не делась, — сказал Ален, — то, что вы ее не чувствуете не значит что ее нет. Берегите силы. — Зануда — огрызнулся Катберт, но без злобы. Пинки что-то прошептала ему на ухо и он кивнул. Пони тихо обошла Алена слева, а Катберт, который сделал вид, что подбирает рюкзак сделал ему подножку и толкнул плечом, повалив на мягкий бок Пинки. — Обнимашки! — закричала Пинки и заключила его в объятия всемя четырьмя ногами. Катберт захохотал, глядя как товарищ трепыхается в объятиях пони. — Я знал, что вы это сделаете — сказал Ален, когда Пинки его отпустила — Лошадь не умеет подкрадываться. Недалеко от червоточины — как раз настолько, чтобы гудение перестало беспокоить — был постоялый двор. Трое пришли к нему глубокой ночью и их не ждали — старая трехэтажная постройка не горела ни одним огоньком, выглядела нежилой и заброшенной. Однако, большая, сделанная от руки, надпись над боковой пристройкой, освещенная единственной тусклой лампой, сообщала, что они желанные гости. Надпись была на незнакомом языке, но если подойти ближе можно было разглядеть внизу дописку на общем: «добро пожаловат». Похоже в этих местах общий был не таким уж и общим. Катберт постучал в дверь пристройки. Через несколько секунд изнутри послышался шум и шаркающие шаги. Не прошло и двух минут прежде чем дверь отворилась и навстречу путникам вышел дежурный распорядитель гостиницы. Сонный молодой человек от холода кутался в плотный полосатый халат. Полузакрытыми глазами он оглядел гостей и на револьверах его взгляд задержался дольше, чем на розовой пушистой пони, которая для неподготовленного человека казалась бы вышедшей прямиком из наркотического сна. Похоже в этих местах диковинки из других миров не такая уж редкость. — Вы говорите на общем? — спросил Ален. — Да, конечн, — ответил администратор гостиницы — Хотите остановится? Он указал на Пинки кивком головы. — Это друг или вьючное животное? — Похоже, что и то и другое, — весело ответила Пинки — учитывая, что ребята нагрузили на меня свои вещи. Катберт, который напрягся было, услышав потенциально оскорбительную реплику облегченно улыбнулся. В своем старом ка-тете он наиболее терпимо относился к подобным словесным выпадам и часто разряжал обстановку метким словом, еще до того как в дело шли меткие выстрелы, на которые угрюмые друзья были куда более щедры. Он считал именно это своей функцией — дипломатия, дружелюбность. Как дар Алена, как предназначение Роланда, как мудрость Джимми. Человеческое лицо в ка-тете чудовищ, работа которых — свинец. Пони без умолку болтала с распорядителем гостиницы и угрюмое лицо расцвело дружелюбием. Он жестом пригласил путников зайти и повел их внутрь большого комплекса, который действительно был заброшен больше чем на половину. Катберт просто плыл по течению, наблюдая, как его работу делают за него и лучше, чем он когда-либо смог бы сделать сам. Наверное в их группе теперь новый дипломат. Ка-мей. Или клоун, как его еще называют. Дурацкая мысль пришла в его голову, заставив его улыбнуться. «Теперь я — лучший стрелок». Технически так и было — Ален никогда не славился слишком хорошим владением оружием, а у пони вообще не было пальцев чтобы спускать курок, но вслед за одной мыслью пришла другая «Теперь лось — царь зверей» и на этот раз Катберт не удержался прыснул смехом. Ален вопросительно посмотрел на него. — На нее посмотри! — сказал Катберт тихо — Чешет языком как великий мастер! Ален хмыкнул. Его никогда не впечатляли чужие таланты. Распорядитель провел их через несколько темных помещений, освещая себе дорогу слабым электрическим фонарем и пригласил в тупиковую комнату, где стояли четыре кровати и маленький стол. Окно было занавешено плотной тканью, так что даже лунный свет не пробивался внутрь, однако, распорядитель пошарил рукой по стене и зажег тусклую лампу, едва ли вдвое сильнее чем его ручной фонарь. Комната наполнилась теплым оранжевым светом. Катебрт вдруг понял, что в мыслях уже включил пони в свой ка-тет. Как будто всегда так было. Странное, нереальное существо из параллельного мира он принял как своего через два дня знакомства. Ее дружелюбие достигало таких невероятных результатов, что казалось волшебным, но Ален бы почувствовал ложь за три версты и расценил бы любое магическое вмешательство в их умы как агрессию, а Катебрт верил в дар Алена на сто процентов. — Эммм, ребята — Пинки прервала его мысли — что у нас с деньгами? Берт порылся в кошеле, достал мешочек с золотом и высыпал на стол его содержимое. Несколько золотых кружков, пара десятков серебряных. Не то, чтобы много, но на гостиницу должно хватить. Лицо распорядителя потускнело. Он очень хотел помочь гостям ведь, что Пинки произвела на него неизгладимое впечатление, но он только служащий и должен следовать правилам. — У нас токо обмен — сказал распорядитель — золото уже сто лет ничего не стоит. — Выворачивайте карманы, господа! — ехидно сказал Катберт, но Ален остановил его. — Мы отправляемся в Прыжок завтра. — сказал Ален — У вас же есть где-то рядом дверь? — Ест, — распорядитель посмотрел на него с удивлением — но вам надо поговорит со старостой. — Он разрешит — уверенно сказал Ален — из прыжка мы принесем вам что-нибудь по ценное. Это вас устроит? Вы же знаете как это работает? — Да, конечн, — распорядитель снова расцвел доброжелательной улыбкой, но теперь в ней читалась некоторая доля опаски — я с удовольствием поверю вам на слово. Попрощавшись, распорядитель вежливо кивнул каждому гостю и покинул путников. Все это время он насторожено косился на Алена. — Что это за новости? Спросил Катберт. Откуда ты знаешь, что тут есть дверь? — Что значит откуда, — удивился Ален — ты что не чувствуешь… — он запнулся — хотя да, ты не чувствуешь. Здесь есть дверь. Самодельная она гудит как черт знает что. И нам все равно нужно пополнить припасы. *** Пинки улеглась в постель. Кровать была слишком длинная и слишком узкая, но ей было все равно — настоящая кровать после стольких дней, проведенных на дороге что угодно покажется королевской периной. Наверное она бы обрадовалась и стогу, лишь бы спать подальше от этой чертовой червоточины. Она опустила голову на подушку и замерла, в голове по прежнему стоял гул червоточины. Он больше не приникал в кости и не сводил с ума, но где-то на границе сознания она его слышала. Как же далеко нужно отойти от проклятого перевала прежде чем он утихнет? А вдруг он останется с ней навсегда? Пинки поморщилась и постаралась отвлечься от звука. За окном свистел ветер — гораздо громче чем ненавистное гудение, но настоящие звуки не могли заглушить то, что слышно прямо в голове. Пинки не могла ничего поделать, кроме как вслушиваться в этот гул, он не отпускал ее внимание. Через минуту ей стало казаться, что она чувствует направление, из которого он исходит и это не было путем обратно к перевалу. Дверь, о которой говорил Ален? Пинки подумала о своих новых спутниках. Ален пугал ее. Что-то в нем было неправильное, злое. В отличие от Катберта он вызывал ощущение опасности. Не будь с ними Катберта они вряд ли смогли находиться рядом достаточно долго. Катберт был больше похож на нормального жителя Эквестрии, от Алена же веяло чем-то драконьим. Она вспомнила Берта-пегаса из своего сна. Он был довольно красивым по меркам пони. Ален же… она не запомнила его лицо — только глаза и они были ужасные. Ей вспомнился Сомбра и она отогнала эти мысли. Катберт-пегас. Какого цвета он был? Грива был синяя, а крылья? Ей показалось что серые, но было так темно, что она могла перепутать. Да и какая, в целом, разница? Это же был всего лишь сон, настоящий Берт светло-желтый с коричневой гривой и у него вообще нет крыльев. С этой мыслью Пинки заснула. *** Дверь представляла собой грузовой контейнер, наполовину вмурованный в склон одинокого холма. Должно быть его притащили с автострады, и его торцевая часть побывала с той стороны марева и теперь навсегда получила отпечаток червоточины. Не удивительно, что конструкция была установлена далеко от поселения — никто не хочет жить рядом с такой штуковиной. Даже холм был сухим и безжизненным и только кривые, болезненного вида кусты тут и там росли на нем, как остатки волос на голове больного стригущим лишаем. Старик сопровождал Алена половину дороги, но потом остановился. — Далше я не пойду — сказал он — ты и сам найдеш дорогу. — Да, я справлюсь — ответил Ален — главное приведи остальных куда нужно. — Приведу — ответил Старик — с этим проблем не будет. Но, они отправятся во сне, бестелесно. Последнее слово Старик произнес осторожно, будто вспоминая как оно правильно звучит. Потом замолчал, раздумывая над чем-то. Ален нетерпеливо посмотрел на него, но он понимал, что Старик еще не закончил. — Ты молодой — наконец сказал Старик — Ты выглядиш бывалым… пилигримом, может быть даже опытнее меня, но я все-таки спрошу. Он снова замолчал. Ален не торопил его — есть определенные ритуалы среди тех, кто ходит в тодеш — то есть в путешествие сквозь пространство между мирами. Ритуалам нужно следовать. — Тьма между мирами не пуста. Ты уверен, что хочешь пойти туда один? — наконец спросил Старик — Ты уверен, что справишся? Я думал ты хотя бы возьмеш с собой своего стрелка. Ален поморщился — похоже в здесь в это слово вкладывали искаженный смысл. — Я уверен, дед — сказал он и похлопал рукой по рукояти одного из револьверов, лежащих в кобурах на бедрах — мне не впервой блуждать во тьме одному. — Тогда удачи — сказал Старик — если хочеш я попрошу своего Бога присмотрет за тобой. — Я не верю в богов — ответил стрелок — только в Судьбу. Если бы Ка хотела чтобы я стал обедом какой-нибудь тодешной твари, то это случилось бы очень давно. — Удачи — повторил Старик. — Приведи остальных на место. — Обязателно. — подтвердил Старик. — Человек ведущий, так? — Да, Катберт главный, но лошадь обязательно должна быть там же. — Конечно. Ален взмахнул на прощание рукой и направился в сторону кургана, где была похоронена дверь. Старик еще некоторое время смотрел ему вслед, поглаживая бороду. Ему самому не хватало путешествий, но теперь, когда он стал слишком стар приходилось довольствоваться ролью привратника. В голову закралась шальная мысль напроситься юнцу в попутчики, но Старик отбросил эту идею. Во первых это нерационально — ему и тут живется неплохо да и стар он уже для этих дел. Во вторых — предчувствие. Где-то на грани слышимости Дар подсказывал ему, что от этого человека надо держаться подальше и он бы не дожил до столь преклонных лет, если бы игнорировал свое шестое чувство. *** Ален вышел к кургану, когда луна уже приближалась к горизонту. Еще час-полтора начнется восход, но пока темнейшая часть ночи готовилась вступить в свои права. Длинная черная тень стрелка легла на истрескавшийся склон кургана. Никто не охранял вход — дверь вполне справлялась с этим сама. Ален почувствовал желание развернуться и бежать, но оно длилось всего секунду. Он проверил ремни патронташей, на которых висели кобуры, и одернул пончо. Луна коснулась горизонта и ночь начала стремительно темнеть. Стрелок бросил взгляд прищуренных глаз на долину, потом надел шляпу, которая до этого болталась за спиной. Ален отмерил положение шляпы так, чтобы она была точно на нужном месте лба, резко выдохнул и прошел через дверь.