Серокрылая

      ― И что это было? ― голос Леголаса подозрительно тихо прозвучал из глубины комнаты.       Эмма стояла возле окна и, как загипнотизированная, смотрела на маленькую, невесть откуда взявшуюся мошку. Насекомое билось о стекло в бессмысленной попытке вырваться на волю, не замечая преграды. Серокрылая, нахмурившись, отогнала навязчивую ассоциацию с участью, которая могла ожидать и ее.       Она боялась. Она впервые действительно боялась. И этот страх не имел ничего общего с мандражем, который Эмма чувствовала в самом начале. Это был тяжелый страх, полный осознания. Все, происходившее вокруг, никогда не имело ничего общего с игрой или сказкой. Она, будто юная канатоходка, на адреналине побежала вперед, к приключениям, но уже на середине пути поняла, что вокруг лишь пропасть, и замерла, опасно балансируя. В любое мгновение она могла сорваться и, кажется, сейчас была как никогда близка к этому.       Хотелось плакать. И спать. Бессонная ночь оскоминой мозолила мозг, мешая сосредоточиться на чем-то действительно важном. Но расслабляться нельзя. Ради самой себя нельзя.       ― Не знаю, ― отстраненно произнесла вестница. ― Но так будет лучше. Меньше он знает — крепче спим мы.       Под крышей Истока затаилась тьма, Веспер чувствовала ее навязчивое присутствие кончиками крыльев. Странное и мерзкое ощущение не давало покоя, изводило, даже вынуждало довериться врагу. Серокрылая поежилась и наконец отвернулась от окна. Эльф стоял рядом, на расстоянии нескольких метров, и хмуро смотрел прямо ей в глаза.       ― Оракул почувствовал ложь, в этом можно даже не сомневаться, ― он вздохнул и присел на краешек кровати. ― Мне тоже не нравится это место, но тебе здесь не навредят.       ― Я в этом не уверена, ― Эмма перевела взгляд на мягкую перину и ощутила насколько устала за последние несколько дней. ― Я хочу спать, Леголас.       Она сдалась. В сон клонило неимоверно. Разумная часть сознания подсказывала, что отдых необходим для трезвости ума, но спать в осином гнезде опасно. Другая же часть, женская, давно уже сопела под одеялом. Оставалось только убедить себя в правоте Леголаса хоть на минуточку, на секундочку, чтобы с чистой совестью уснуть.       Вестница доплелась до кровати и рухнула на нее, не заботясь о том, чтобы снять ботинки. Через несколько мгновений она провалилась в дремотную пустоту, сладко манившую в царство Морфея.       Леголас вздохнул, вслушиваясь в мерное сопение подопечной. Эмма была права, но сама мысль о лжи заставляла его содрогнуться. Оракул — самое сильное существо во всем Мире отражений — вряд ли спустит такое, а значит они в большой опасности.       Эльф быстро прокручивал в голове все возможные варианты развития событий, но каждый раз будто что-то упускал, и это что-то не позволяло завершить план, вертелось перед самым носом, но никак не давало себя поймать, оглядеть, понять. Что-то до банальности простое и одновременно недосягаемое. Гэндальф предупреждал его, что легко не будет, но именно это и соблазняло, манило, как пчелу к яркому цветку. Но сейчас, когда им угрожал сам Всевидящий, к горлу подкатывал давно забытый привкус смерти.       Леголас встал с кровати, подошел к серокрылой и накрыл ее одеялом, невольно усмехаясь. У девушки был слишком безмятежный вид, не опаленный жаром битв и не изувеченный тенями смертей. Эльф подоткнул одеяло, не без грусти вспомнив, что когда-то так делала его мать, и отошел к окну.       Взгляд сразу зацепился за стражников, количество которых явно увеличилось после их прихода. Стараясь мыслить разумно, Леголас на всякий случай пересчитал воинов: по двое у каждых ворот, еще четверо на стене и шестеро возле дверей в башню. У всех до единого на поясе висел меч, а в руках поблескивало церемониальное копье, но при необходимости его рукояткой можно было орудовать как шестом. Дело пахло кровью. Скорее бы к ним пришел Митрандир да разрешил недопонимание, если, конечно, волшебник вообще собирался приходить.       Принц подошел к подносу с едой и взял яблоко. Протерев его краем белоснежной простыни, эльф со звонким хрустом откусил кусочек, жмурясь от удовольствия. Вкус фруктов из садов Ривенделла он узнал бы из тысячи.       Во дворе что-то громыхнуло, привлекая внимание. Леголас вздрогнул и осторожно приблизился к окну. Оказалось, что один из слуг уронил корзину с провизией и теперь в панике все собирал. Принц покачал головой, наблюдая, как стражник, стоявший неподалеку, отвесил непутевому карлику оплеуху, когда тот проходил мимо.       И тут произошло это. Та самая заноза, мешавшая бурной реке эльфийской мысли, наконец проявила себя. Слуга подпрыгнул, вцепился в воротник мундира воина и зашипел ему что-то в самое лицо, демонстрируя по-змеиному длинный раздвоенный язык. Леголас чуть не подавился кусочком яблока, который еще не успел проглотить. Карлик рассерженно отвернулся, напоследок сверкнув ярко-желтыми глазами, и удалился, позабыв корзину на брусчатке.       Нервы натянулись струной. Произошедшее выбивалось из всех мыслимых и немыслимых законов и правил, коими жил Мир отражений. Да этого просто не могло быть!       Эльф попятился, пытаясь утихомирить разбушевавшийся рой мыслей. Черт возьми, серокрылая оказалась права! Но едкое осознание собственной ошибки быстро ушло на второй план, отступая перед многовековым опытом воина. Мысли под гнетом железной воли, с трудом, но направились в верную сторону.       Нужно было уводить Эмму как можно скорее. Да только слова Митрандира о том, что Веспер просто обязана побывать в Истоке и увидеться с Оракулом не давали покоя. А вдруг он знал? Вдруг все, чему Леголас стал свидетелем, просто жестокая подноготная доселе неизвестного ему мира?       Абсолютное доверие к магу в один момент вступило в схватку с безошибочной интуицией синды. От увиденного так и несло тьмой, игнорировать случившееся не представлялось возможным. Приказ волшебника царапал взволнованную воинскую честь не меньше нависшей опасности.       Его раздирало сомнение. И это было самым ужасным. Неуверенность нестерпимо раздражала и доводила до паники, чему эльф никогда подвержен не был. Как же быть? Кому верить?       Леголас сглотнул. Разумная мысль, что Митрандир вряд ли бы подверг свою драгоценную серокрылую такой опасности ― все, что у него оставалось. Только эльфийская осторожность призывала его осмотреться. Это он и решил сделать для успокоения совести.       Принц положил яблоко на поднос с глухим стуком. Эмма, будто что-то почуяв, подняла голову и осоловело посмотрела на эльфа.       ― Ты куда? ― она говорила медленно, сонно растягивая слова.       ― Пойду осмотрюсь, спи, ― Леголас улыбнулся, пряча глубоко внутри неизвестно откуда возникшее умиление. Чувство всего на мгновение поглотило его, но тут же отхлынуло под гнетом странного, волнующего испуга. Ощущение, совершенно новое и дикое, удивило эльфа, он никогда не чувствовал ничего подобного. Но времени размышлять не было.       ― А ты спать будешь? ― Эмма прикрыла глаза и опустила голову на подушку, разговаривая с ним через пелену подступающей дремы.       ― Эльфам не требуется много сна, ― он немного смутился такого наивно-заботливого вопроса. ― Набирайся сил.       Леголас вышел, тихонько прикрыв за собой дверь. Вестница нравилась ему своей безмерной простотой и неуклюжей неприспособленностью к миру. Но Средиземье изменит ее. Ожесточит, притупит чувства, эмоции, разобьет в дребезги ее принципы. И эльф всем сердцем не хотел этого. Он пытался ее защитить, уберечь, но выходило пока, мягко говоря, не очень.       С этими мыслями воитель осторожно шел по коридору, вслушиваясь в каждый шорох. Дозорные не заставили себя долго ждать. Впереди раздался нестройный шаг нескольких солдат. «Двое», ― определил эльф. Недолго думая, он шмыгнул за гобелен, в небольшую нишу, прислушиваясь к приближающимся голосам.       ― На обед опять гороховая похлебка, не пойду сегодня.       ― Я видел, как поварам вчера доставили еще несколько мешков бобов, всю неделю голодать будешь?       Принц поморщился. Если бы его так кормили, он взбунтовался бы на вторые сутки.       Стражи скрылись за поворотом, и Леголас мягко выскользнул из-за полотна, краем глаза уловив алый всполох на стене. Он удивленно приподнял гобелен, чувствуя как по спине побежали мурашки. Теория спокойствия, выстраиваемая вокруг приказа Гэндальфа, рухнула в одночасье.       За тканью оказалась мозаика в грубой форме иллюстрирующая всеобъемлющую власть Саурона. Стеклышки, криво вдавленные в штукатурку блестели в свете факела огненными капельками крови. На мгновение Леголасу показалось, что бывший слуга Моргота уставился на него в неудовольствии и презрении, весьма обозленный своим обнаружением. Эльф шарахнулся в сторону, выпуская тяжелую ткань из рук. Пальцы неприятно горели от прикосновения к подобной мерзости. Что, черт возьми, здесь происходит?       Он невольно прокашлялся, почувствовав привкус пепла в глотке. Принц не был свидетелем ужасной войны, но и его сердце хранило множество шрамов того дня. Эльф дернул головой, отгоняя наваждение. Не сейчас.       Сжав руку на рукоятке кинжала, он двинулся дальше, с еще большей настороженностью оглядывая коридор. Ему встретились еще несколько гобеленов, и каждый из них хранил все тот же горький секрет.       Коридоры были до неприличия пустынны, вынуждая Леголаса все больше хмуриться и нервничать. Он не встретил больше ни одного стражника на своем пути, что навевало отнюдь не хорошие мысли. Зло, поселившееся в замке, не боялось. Оно так крепко засело в стенах, пропитало каждый сантиметр, что совершенно не сомневалось в своей победе. Это ужасало.       За очередным безликим поворотом оказалась большая дверь, богато инкрустированная самоцветами и бирюзой. Леголас осмотрел надпись на синдарине, вязью покрывающую деревянный откос.       «Приветствуем тебя, путник, в сердце Мира сего — Купели отражений наших».       Вот и главный артефакт Истока нашелся. Эльф на мгновение замер, раздумывая, стоит ли идти в святая святых. Но любопытство и желание разобраться в происходящем взяло верх. Он толкнул дверь, на всякий случай оглядевшись по сторонам.       Комната, хранившая Купель, встретила его холодным вопросом. Пространство освещали несколько больших подсвечников, заполняя все вокруг тусклым тяжелым светом, многократно отражающимся от золотых вензелей на потолке.       В центре на постаменте стояла большая деревянная чаша, треснувшая в нескольких местах от старости. Леголас подошел поближе и заглянул внутрь. Нечто белесое, клубящееся заполняло ее до самых краев, таинственным образом не выливаясь на пол. Жидкость пахла туманом, осенним лесом и персиками ― его любимыми ароматами.       Купель не выглядела скоплением тьмы и ужаса, но что-то грозное все равно висело в воздухе, мелькало перед глазами, опять мешало расслабиться. Леголас обошел артефакт вокруг, вчитываясь в строки на синдарине, коими был исписан постамент. Что-то странное было в письменах, будто автор не задумывался над смыслом, вырисовывая первые попавшиеся слова. Эльф мягко коснулся родных букв, с наслаждением впитывая тепло. И тут появилась она.       Тьма рванула вперед, змеей проникая в вены. Принц было дернулся, но неведомая сила удержала его на месте. Запоздало пришло и осознание, почему строки казались столь бессмысленными. Надпись состояла из древних проклятий на одном из черных наречий, будто назло так похожих на язык серых эльфов.       Змея, сотканная из мрака, скользила по нему, будто исследуя и запоминая. Леголас замер, не смея лишний раз вздохнуть. Темная стражница анализировала его сущность. Подобные когда-то охраняли покои Моргота, если верить присказкам нянек в детских.       «Не трогай. Он нам еще нужен», ― замогильный голос пронзил тишину. Эльф дернул головой, оглядываясь, но в комнате никого, кроме него, не было. Он судорожно вздохнул и вновь попытался освободиться, чувствуя, как суеверный ужас сковывает его тело.       Змея утробно зашипела и дернулась. Леголас вздрогнул от тупой боли в плече. Приказ невидимки сдерживал стражницу, она не нападала, а будто… боялась. Змея боялась. Она еще раз зашипела и вдруг растворилась.       Эльф со стоном завалился на бок, с хрипом втягивая воздух. Этого не могло быть. Просто не могло. Никак. Совсем никак.       Он медленно поднялся на ноги. Эмма вряд ли получит здесь то, за чем ее отправил Митрандир. Нужно было убираться отсюда. И как можно скорее, пока никто не понял: гости догадались, что храм полнится тьмой… Да кого он обманывает?! Обладатель голоса знал про них все и вряд ли выпустит без боя из Истока. Эльф посмотрел на кинжал, он уже жалел, что пошел в разведку налегке и не взял с собой лук.       Леголас вышел из зала, с облегчением замечая, что оковы змеиного яда отпускают его. Пошатываясь, он направился в сторону покоев вестницы. Неожиданно тишину коридора нарушил тихий гул голосов. Принц на секунду замешкался. Он оглянулся, но не заметил поблизости ни гобеленов, ни ниш, да и возвращаться к Купели было бы дуростью. Там-то его точно ждали. Но это даже радовало. Несмотря на отравляющую слабость, сковавшую тело, сердце переполняли решимость и жажда правды. Или крови. Остаточная тьма еще мутила мысли, и Леголас не мог соображать трезво. Однако навыки воина, доведенные до автоматизма тысячелетиями тренировок, давали о себе знать.       Из-за поворота показались тени парочки злополучных карликов, что-то бурно обсуждавших. Леголас напряг слух, медленно вытаскивая кинжал из ножен.       ― Они ничего не заметили, зуб даю.       ― Это не простой эльф, Седрик. Это принц, хоть и проклятой, но все же Великой Пущи, его не так просто обмануть.       ― Но Оракула мы же как-то обвели вокруг пальца, ― силуэт одного из карликов, неспешно движущийся и вытягивающийся змеей на полу, сделал рукой неприличное движение.       ― Оракул ― дурак и слепец. Он наивно верит всему, что ему скажешь. Этот же, не верит никому, даже собственному отцу. Видел я его однажды на охоте, король ― та еще ледяная глыба, всюду сует свои длинные белые пальцы. Так бы и оторвал их ему, ― тень его собеседника наглядно отразила, что сделал бы ее хозяин. Леголас, вслушиваясь в приближающиеся голоса, сощурился, терпеливо выжидая момент, чтобы наказать неизвестное ему существо за грязные слова. ― Но ничего, вот схватим его сыночка — он мигом растает. Эй, ты слышал?       Эльф не выдержал и рванул кинжал вверх, задевая лезвием металлическую окантовку ножен. Звон пронзил тишину сумрачного коридора, словно гром весенним утром. Воитель ругнулся сквозь зубы и подобрался, готовясь к прыжку.       ― Нет, а что я должен был услышать? ― тень первого карлика болванчиком замотала головой из стороны в сторону. ― Ты слишком напряжен, пойди выпей, что ли, ― И, толкнув приятеля локтем в бок, продолжил: ― Не стоит так переживать из-за этих двоих. Ты видел, как эльф смотрит на свою серокрылую? Вот забава-то!       Леголас от неожиданности опустил оружие. А как он смотрел на Эмму? Эльф попытался вспомнить свои ощущения, на мгновение забывая об основной цели. И зря. Более подозрительный карлик заметил его первым, вскрикнул и кинулся бежать. Воин дернулся было следом, но другой слуга резко занес кулак, оглушая его ударом под ребра. Эльф закашлялся, выпуская из рук кинжал и приваливаясь к стене. Он никак не ожидал такой силы от низкорослика.       ― Этот черт подслушивал! Предупреди королеву, ― карлик прицельным пинком отпихнул эльфийское оружие подальше и задумчиво склонил голову. ― Я же сказал: он ничего, кроме своей вестницы, не видит.       Каждое его слово вспышками боли пронзало разум, не позволяя собраться с мыслями. Леголас зарычал, когда ботинок слуги ткнулся ему в живот. И лишь упоминание об Эмме на мгновение прояснило взор. Он не мог подвести ее. Девчушка была еще слишком юна, чтобы погибнуть вот так просто.       Эльф схватил карлика за злополучный ботинок и дернул на себя. Противник, вскрикнув, потерял равновесие и упал сверху на принца, задевая многострадальные ребра. Прошипев пару земных ругательств, воитель схватил белобрысого за шею и перевернулся, придавив того всем своим весом. Слуга исступленно задергался, пытаясь высвободиться, но в этот раз Леголас оказался готов к мощному сопротивлению и лишь прижал карлика сильнее к полу. Сонная артерия пульсировала под руками, сердцебиение все больше ускорялось. Карлик захрипел и отчаянно рванулся навстречу эльфу, что-то неразборчиво прохрипев. Тело задрожало в судороге и затихло. На всякий случай изучив посиневшее лицо на признаки жизни, Леголас встал на четвереньки, отполз подальше и наконец позволил себе откашляться, от кулака белобрысого ребра болели так, что каждый вздох давался с трудом.       Он медленно встал, все еще пошатываясь после удара. И это было странно. Недорослик никак не мог обладать подобной силой. Леголас нахмурился и перевернул труп, надеясь найти раздвоенный язык и янтарные глаза, но увиденное повергло его в шок. Лицо карлика сморщилось и приобрело грязно-серый оттенок. Перед ним лежал мертвый орк.       Выругавшись, эльф сощурился. С подобной магией он сталкивался впервые. Но все же о ней можно было подумать и позже. Куда важнее сейчас было найти второго карлика, ведь он мог поставить на уши весь орочий улей. Если уже это не сделал. А если сделал, то… Эмма! Вот же черт!       Леголас подхватил свой кинжал и побежал к вестнице, ругая себя за невнимательность. Как он вообще мог допустить подобное? Да что с ним происходит?       Коридоры проносились мимо, смазываясь в одну грязно-желтую полосу. Принц больше не заботился о скрытности, его волновала девушка, которую он так бездумно подверг опасности в погоне за собственным честолюбием и желанием доказать свою состоятельность как шпиона. Да уж, хорош!       Знакомая дверь запрыгала перед глазами. Леголас резко остановился и прислушался, отвлекаясь на стук крови в висках. В комнате царила тишина и покой, если, конечно, Эмма все еще была там.       Тихо скрипнув дверью, он вошел в помещение и тут же натолкнулся на две пары глаз: одну ― радостную, а другую серьезную и внимательную. Серокрылая смущенно улыбнулась ему и вновь перевела взор на Оракула, кутаясь в бесконечном одеяле.       ― Здравствуй, Леголас, ― Всевидящий кивком указал на кресло. ― Присаживайся, мы как раз говорили о вашем приключении.       Эльф замер. Атмосфера, царившая в комнате, разительно отличалась от той, что он успел себе выдумать. Следовательно, Оракул либо очень хорошо контролировал себя, либо… не знал. До Леголаса медленно доходил смысл орочьего диалога. Они говорили про некую королеву. Значит, Всевидящий был ни при чем? Все оказалось еще хуже. Нужно было выбираться как можно быстрее.       Принц в попытке скрыть шок расправил плечи и внешне расслабился, хоть внутри у него и бушевала ужасная буря. Он сел на предложенное кресло и мягко опустил руки на подлокотники, надеясь, что это поможет собраться с мыслями. Но как только Леголас поймал на себе взгляд Эммы, которая даже не пыталась скрыть своего испуга, то невольно сжал подлокотник побелевшими пальцами.       ― Итак, продолжим, ― Оракул повернулся к серокрылой. ― Ты сказала, что не помнишь своего предка. Очень жаль, но мы не будем на этом зацикливаться. Ты уже вошла в Лабиринт.       Девушка нервно теребила край одеяла, не зная, куда деть руки. Ее пугал внимательный взгляд Всевидящего, путали отрывистые приказы Корнелии и очень сильно смущало отсутствие Леголаса. Но теперь, после его возвращения, Веспер смогла хоть немного сосредоточиться и заткнуть истерившего призрака.       Оракул не спрашивал, он утверждал. Эмма покосилась на эльфа, но встретила лишь напряженный взгляд да побелевшие кончики пальцев. Что-то произошло, иначе бы он держался куда более достойно. Серокрылая сглотнула. Лабиринт был ее личным несчастьем, от которого ее ничего не могло уберечь. Вряд ли Леголас обрадуется, услышав подобное, но честность ― единственное, что ей было доступно в эту минуту.       ― Не совсем, ― она на мгновение запнулась, подбирая верные слова. ― Я увидела вход, а потом проснулась. Больше мне такие сны не снились.       ― Все потому, что ты находишься в Междумирье. Будь готова к Лабиринту. Как только ты попадешь в Средиземье, он настигнет тебя, ― Оракул лишь понимающе кивнул.       ― Что это вообще такое? ― Эмма опустила глаза, путаясь взглядом в складках своего необъятного одеяла. И когда она успела укрыться? ― Этот Лабиринт.       ― Дар Вала Ульмо первой серокрылой. Ее проклял Мелькор, и чтобы спасти вестницу Эру, Ульмо создал Лабиринт. Преодолев его, ты сможешь преодолеть и проклятье. Так поступали все серокрылые из поколения в поколение, превратив Лабиринт из спасения в обряд взросления, ― голос Всевидящего переливался всеми оттенками чувств, то наполняясь силой, то отступая и стихая.       Всего лишь обряд взросления. Эмма подавила горький смешок.       ― Кто такой Мелькор? ― она откинулась на подушку, радуясь, что неушедшая наконец заткнулась. ― И что за проклятье?       ― Падший Вала. Он погубил слишком много жизней, чтобы говорить о нем, ― Оракул слегка скривился. ― Он наслал темную, смертельную магию на весь ваш род. И магия тем сильнее, чем больше серокрылая чувствует себя живой. Иначе говоря, чем больше вестница любит, тем быстрее она теряет свою человеческую форму.       Эмма почувствовала, словно ее ударили под дых. Вот о чем предупреждал ее Гэндальф. Вот почему ей стоит держать свое сердце на замке. Девушка подняла голову и оглядела комнату, на мгновение спотыкаясь о затравленный взгляд Леголаса. Бедный эльф явно не знал, куда себя деть от свалившейся на него информации. «С мыслью о Лабиринте я живу каждую секунду, дорогой», ― Веспер вдруг захотелось усмехнуться и издевательски скривить губы. Но, увы, это была прерогатива Корнелии, а отнюдь не ее.       ― Получается, я медленно умираю? ― серокрылая скрестила руки на груди и уставилась на Оракула усталым, совершенно не удивленным взглядом.       ― Не совсем, ― он ободряюще потянулся и коснулся ее плеча. Эмма поежилась, прикосновения Всевидящего напоминали ей о Корнелии. ― Скорее теряешь свою человеческую юную форму. И это может стать заметно лишь тогда, когда ты… полюбишь.       Последнее слово резануло слух странной, одному лишь Оракулу понятной, интонацией. Веспер поморщилась и отвернулась. От полученной информации легче не стало. Отнюдь, девушка почувствовала, как в груди сжимается тошнотворный узел, развязать который становилось все сложнее и сложнее.       ― Я хочу показать тебе Купель и рассказать историю серокрылых. Но позже, ― Оракул не совсем верно расшифровал странный взгляд Леголаса. ― А сейчас предлагаю вам отдохнуть. Вестница рассказала мне обо всех напастях, что вам пришлось пережить. Здоровый сон будет сейчас очень кстати.       Юноша поднялся и медленно выплыл из комнаты. Воцарилось болезненное молчание. Оно растягивалось, как сыр на пицце, проседало, опутывало. Эмма исследовала складки на одеяле, перебирая их чуть дрожащими пальцами. Леголас хмурился, пытался найти хоть одно слово, которое не звучало бы жалостливо или тревожно, но у него ничего не получалось.       ― Эмми, ― серокрылая с напускным увлечением считала складки белоснежного пододеяльника, и принц больше не мог молчать. Его пугала гнетущая тишина, повисшая между ними. ― Ты… справишься.       Ему было больше нечего сказать. Нечего.       ― Конечно, ― Веспер вдруг подняла на него свои серые глаза. ― Ты же сказал, что у меня впереди целая вечность.       Эльф замер. Он не мог понять, язвит она или же абсолютно серьезна. Полученная информация не на шутку испугала его, чего уж тут скрывать. Задание обрастало все большими подробностями, и обещание доставить вестницу в целости и сохранности к Эскалиону становилось все тяжелее исполнить. Оно тяжелым камнем повисло на шее у принца, затягивая и без того узкую петлю.       Да только это было не все. Леголас впервые не мог понять, что чувствует. Странная боль пронзила его сердце. Неприятная. Ноющая. Будто оставляющая мутный осадок на дне души. И это пугало куда больше сложного задания, доверенного ему Митрандиром.       ― Я серьезно, ― Эмма слабо улыбнулась. ― Если Лабиринт создал Уль… Ум… как его там зовут… для спасения вестниц, то он не может быть непреодолим.       Еще бы она в это верила. Но смотреть в потухшие голубые глаза было выше ее сил. Веспер подтянула поближе кучу, в которую превратилось одеяло. Найти уголок теперь было проблемой. Но она мужественно взялась ее разрешить, лишь бы сбежать от еще одной тучи, нависшей у нее над головой.       Ей просто отчаянно не хватало сил, чтобы справиться с ураганом, сметавшим решимость и храбрость, что еще не успели укорениться в сердце. И к большому удивлению, странное желание оградить Леголаса от Лабиринта предало ей той самой недостающей энергии. Лабиринт ― лишь ее напасть, эльфу хватало проблем и без этого: доставить ее неуклюжую тушку к Эскалиону без потерь становилось все труднее и труднее.       ― Вала Ульмо, ― Леголас слабо улыбнулся. Он до конца не верил в оптимизм подопечной, но она искала в себе силы, чтобы справиться с испытанием, и ему это нравилось. ― И у нас проблемы.       Серокрылая уставилась на него исподлобья. Этого еще не хватало. Ураган «Проблема», имя которому придумалось в одно мгновение, ускорился и довольно расширился, сметая все новые и новые области ее разума.       ― Я убил одного из этих слуг-карликов, ― принц с опаской наблюдал, как Эмма замерла, перестала перебирать одеяло и уставилась на него в немом ужасе. ― Точнее это оказался не карлик, а орк. Под гобеленами они заботливо прячут фрески с портретами Саурона, а постамент Купели исписали древними проклятиями.       Произнесенные вслух, слова будто утратили свой истинный смысл, превратившись в пустой, но все же страшный отчет. Леголас невольно прикусил губу, страшась реакции вестницы. Ее никогда нельзя было предугадать, и этот раз не стал исключением.       ― Чего? ― она понизила голос. ― Ты совсем рехнулся?       ― Он кинулся на меня, ― эльф не мог объяснить, почему он тоже опустился до шепота и начал оправдываться. ― Ты была права, здесь творится что-то странное.       ― Плевать на карлика, ― Эмма сама не знала, куда подевалась ее жалость. ― С чего ты взял, что Купель проклята? Ты вломился туда?       Странные слуги Оракула не вызывали в ней ничего, кроме презрения и легкого отвращения. А вот то, что Леголас влез в святая святых Истока, навевало не самые приятные мысли. Несмотря на свою неосведомленность о традициях и верованиях Средиземья, девушка потихоньку начинала чувствовать некое единение с незнакомым ей отражением. И взлом Купели ей совершенно не понравился.       ― А как еще, по-твоему? ― эльф начинал злиться. После произошедшего каждая секунда времени была дорога, но серокрылая почему-то медлила.       ― Твою шоколадную фабрику, Леголас! ― Веспер откинула от себя одеяло. ― Ты проник в самое важное место Истока! Может быть, это было простое защитное заклинание?       ― Ты серьезно? ― он вскочил с кресла. ― Эмма, они прячут портреты Саурона и Моргота под гобеленами. Простое защитное заклинание, говоришь?       Вестница медленно встала с кровати и взяла одеяло в руки. Она сама была виновата в случившемся. Точнее в открывшемся. И сейчас, когда зло из нервирующих истерик неушедшей превратилось во что-то реальное, Эмма всеми силами не хотела верить в произошедшее. Она бросила одеяло на простыню и вздохнула.       ― Не думаю, что Оракул нас выпустит отсюда.       ― Он ни при чем, ― Леголас опустился обратно в кресло. ― Он верит своим слугам и не замечает, что за твари скрываются под их личинами.       Корнелия была права. Черт возьми, права! Странный паразит, об опасности которого кричал каждый камешек, каждая трухлявая доска, был прав! Странно это. Веспер не могла отделаться от ощущения, что ее где-то надурили. Или… Или неушедшая тоже хотела жить.       «Дошло-таки, ― призрак едко напомнил, что мысли Эммы для него не секрет. ― Хотя про проклятия я была не в курсе. Но, знаешь, совсем не удивлена. Оракул уж слишком себе на уме. Принимает в своем доме всякий сброд. Поэтому я и просила ничего ему не рассказывать, мало ли кто услышит».       У серокрылой дрожали руки. Ощущение собственной правоты давило, и она не знала, как справиться с едким чувством. Хотелось расплакаться. Опять. А что еще делать? Они попали в ужасную ловушку, из которой просто не было выхода. Гэндальф шлялся не пойми где, а Оракул… Стоп. Что?!       За страхом, на мгновение ослепившим ее, до девушки не сразу дошел смысл слов Леголаса и Корнелии.       «Ты выставила его злодеем!»       «Я такого не говорила, не придумывай!»       Эмма закусила губу. Пожалуй, это было правдой. Но легкая дрожь в голосе Корнелии все же смущала. Похоже, Всевидящий был для нее слишком уж больной темой.       ― Ты уверен? Тогда мы должны все ему рассказать! ― серокрылая уставилась на воина, с запозданием ощущая, как внутри нее поднялась волна удивления. ― Он со всем разберется.       ― Их покрывает сильная волшебница, которую они именуют своей королевой. Только истинная ведьма способна создавать такие проклятия, ― эльф покачал головой. ― Боюсь, пока мы найдем Оракула, нас уже схватят. Времени очень мало, Эмми. Всевидящий сам со всем разберется, тебе нельзя рисковать.       ― Чего? Ты предлагаешь позорно сбежать? ― она вспыхнула и уперла руки в бока, отдаленной частью сознания вспоминая повадки собственной матери в ссоре. ― Так нельзя!       ― В доме Аманды тебя подобные мысли не посещали, ― Леголас обреченно вздохнул: похоже подопечную придется тащить силком.       ― В доме Аманды я вначале позаботилась о самой Аманде…       ― А потом начала звать меня, ― он саркастично скрестил руки. ― Эмма, это нерационально. Я ответственен за твою жизнь и дал слово Митрандиру, что сберегу ее. А значит…       ― Это значит, что ты дурак!       Эльф замолк и приподнял брови. Его взгляд похолодел. Ну как он мог объяснить упрямице, что ринулся бы в бой не думая, если б не она. В голову совсем некстати пришли слова орка. Черт! Черт бы побрал этих свинорожих!       ― Ты понимаешь, что подвергаешь опасности не только свою и мою жизни, но и надежду целой расы на возрождение? ― вздохнул Леголас. Ярость, сверкавшая в серых глазах девушки, потухла.       ― Да.       «Малышка, послушайся своего тюремщика, ладно?» ― Корнелия неожиданно подала голос. Но в ее тоне сквозила такая безнадега, что Веспер легко отмахнулась.       ― Я хочу быть полезной, а не просто важным грузом.       Она действительно хотела этого. Впервые хотела. Обремененное страхом ее желание действовать приобрело какой-то болезненный привкус. Но во второе свое появление Оракул не казался пугающим. Он был знающим. И самое главное, он ничего не скрывал от серокрылой. Это подкупало и мотивировало еще больше. На нее многие рассчитывали. Может, пора бы уже оправдать их ожидания? Или хотя бы попытаться. Попытаться не споткнуться на пороге комнаты, в которой она пряталась, словно в раковине.       Леголас не стал спорить. Он лишь развел руками и вздохнул:       ― И куда делась та испуганная девочка, запиравшаяся в машине?

***

      «И куда делась та испуганная девочка, запиравшаяся в машине?» ― вопрос тревожащим заусенцем висел в мозгу, пока Эмма, превозмогая дрожь в коленках, шла в покои Оракула.       Ответ на него девушка, увы, не знала, хотя и пыталась придумать. Она боялась, да еще как, так что вариант с проснувшейся храбростью отпадал сам собой. Снизошедшее осознание собственной бесполезности? Уже лучше. Бессонная ночь под звездами, проведенная в компании смелого эльфа?.. Это тут вообще причем?!       Одно серокрылая знала точно. Шагнув в портал, она оставила себя старую там, на Земле, и теперь вольна создавать свой образ таким, каким никогда и не мечтала. Предстоящее приключение пьянило, заставляло кровь быстрее бежать по венам, поднимало волоски на коже дыбом, но Эмма все равно продолжала идти по коридору. Ей нравилось новое, неизведанное чувство. А настрой, как говорится, — это уже половина работы, особенно если учесть, что исполнение у нее пока хромало на обе ноги.       Эльфийская сталь кинжала, врученного Леголасом перед самым выходом и спрятанного в рукав, холодила предплечье. Девушка невольно улыбнулась, воодушевленная мнимой безопасностью. Эта улыбка ― все что у нее было. Где-то позади бесшумной тенью крался Леголас, внимательно оглядывая все закутки.       Когда принц остановился возле гобелена и подозвал ее к себе, Веспер сначала не поняла, что именно он хотел сделать. Она вздрогнула и отшатнулась от мозаики, когда воин отодвинул тяжелую ткань. Маленькие черные стеклышки роились в центре, формируя зыбкую неуклюжую полосу, лишь немногим напоминающую человеческую фигуру. Серокрылая сглотнула, пытаясь подавить неожиданную дрожь в коленях. Эта фигура, объятая сферой огня, напомнила ей сон, что преследовал ее несколько месяцев еще на Земле.       «Что за сон?» ― Корнелия будто невзначай попыталась завязать разговор. Но Эмма была не в состоянии играть.       «Не важно», ― она устало отмахнулась от неушедшей и отвернулась от жуткой фрески.       Изображенное на ней будто бы отпечаталось на сетчатке и никак не хотело уходить из поля зрения. Веспер заморгала, пытаясь отогнать наваждение. Ее захлестнуло жуткое чувство внезапного беспричинного страха. Но таким ли оно было?       ― Все в порядке? ― Леголас, наблюдая, как лицо девушки исказилось ужасом, уже пожалел, что решил показать ей свою находку.       ― Да, пойдет, ― Эмма мотнула головой. ― Пошли, мне кажется, будто это существо следит за нами.       Она поежилась и направилась дальше. Но ощущение, будто этот «глаз» все еще рядом с ней, не пропадало. Более того, ей вдруг показалось, что изображенное на фреске существо узнало ее, увидело и больше никогда не упустит из внимания.       «Что это такое?» ― серокрылая не рассчитывала на ответ, но попробовать стоило.       «Око Саурона, ― Корнели так же не понравилась мозаика, отвращение так и сквозило в ее голосе: ― Это его армия вырезала наш народ».       Веспер чуть не запуталась в собственных ногах. Око Саурона. Вот как это называется. На мгновение выражение показалось ей знакомым, но едва уловимое чувство быстро растворилось в неотступающих страхе и волнении.       «Что за сон тебе снился?» ― призрак проявлял несвойственное ему нетерпение и отставать явно не собирался. Эмма скривилась.       «Да так. Мне снилась битва. И как одна воительница просит другую помочь умирающим соотечественникам. Чтобы их не взяли плен. Если я правильно поняла».       «Нет. Она просила помочь освободить их. Дать им уйти без боли, ― голос Корнели прозвучал надтреснуто, она на мгновение запнулась и продолжила более привычным тоном: ― Либера вита… Так?»       Серокрылая хотела было узнать, что такого в ее сне смутило неушедшую, но из-за очередного поворота показалась совершенно простая двустворчатая дверь. Около нее замерла пара стражников.       ― Мы хотим поговорить с Оракулом, ― Леголас вышел вперед, загораживая девушку своей широкой спиной.       ― Оракул вас пригласил? ― один из стражников склонил голову на бок. ― Он предупредил нас, что к нему должна прийти только одна гостья.       Эмма рвано вздохнула. Этого еще не хватало. В присутствии эльфа она чувствовала себя гораздо спокойнее, оставаться с Всевидящим вдвоем не хотелось.       ― Боюсь, что войти может только вестница, ― второй воин сочувствующе улыбнулся принцу. ― Ваше Высочество, вам лучше подождать здесь или в своих покоях.       ― Я должен сопроводить серокрылую. Без меня она никуда не пойдет, ― Леголас нахмурился и высокомерно вскинул подбородок. Королевский стержень, так легко пропадающий наедине с Веспер, проявился вновь.       ―Это не возможно, Ваше Высочество, ― первый страж нахмурился. ― С Оракулом миледи будет под защитой, вам не о чем волноваться.       ― Вы не понимаете. Я, принц Великой Пущи…       ― Достаточно.       Дверь открылась сама по себе, и из-за нее показался хмурящийся юноша. Он оглядел собравшихся и покачал головой.       ― Мои воины просто исполняют свои обязанности, Леголас. Не будь так резок по отношению к ним. Заходите оба.       Оракул вздохнул и вернулся в глубь комнаты. Эмма покосилась на эльфа, хмуро смотревшего ему вслед. Из-за нее принц оказался в неудобной ситуации. Веспер вжала голову в плечи и прошла в помещение, пытаясь поймать взгляд Леголаса. Но тот лишь отвернулся.       Ему не было стыдно. Если бы потребовалось, то он готов был препираться со стражниками хоть до утра, но одну бы ее не отпустил. Леголас больше не подозревал Оракула, напротив, безмерно доверял ему, как и раньше, просто… это была его работа. Каждый исполнял свой приказ. Да. Приказ.       ― Вы уже отдохнули? ― Всевидящий опустился в кресло и взглядом указал на диван. ― Присаживайтесь.       ― Я… ― Эмме вдруг сильно захотелось оправдаться перед ним. ― Я просто не утерпела, простите. Вы обещали рассказать историю моего народа.       ― Я могу ее даже показать, если хочешь, ― юноша мягко улыбнулся. ― Твоя тяга к знаниям понятна. Ведь пока не познаешь самого себя, познать весь мир просто не удастся. Для начала принеси вон ту чашу. А ты, Леголас, возьми поднос с эклерами с тумбы, пожалуйста. Жасмин напекла для меня целую дюжину, боюсь, сам не осилю.       Он лукаво подмигнул эльфу.       Серокрылая вдруг тоже улыбнулась. И ощутила укол совести. Как она вообще могла подозревать это существо во лжи? Это было просто ужасно. Но с другой стороны, что она еще могла поделать? Корнелия подозрительно молчала, лишь изредка саркастично хмыкая. Веспер старалась не обращать на нее внимание.       Она подошла к одному из многочисленных столиков, заваленных всяким барахлом, и… зависла. Перед ней лежало несколько практически идентичных чашек, отличающихся друг от друга только вязью рун. Девушка растерянно оглядела сервиз.       «Э-э-э, Корнелия, не подскажешь?..»       «Смотри на руны. Ты можешь их прочесть», ― голос неушедшей прозвучал уж слишком задушено. Эмме даже стало немножко жаль призрака. Почему она так боялась Оракула?       Делать было нечего. Вестница сосредоточенно подняла первую чашечку, руна на которой вещала о миролюбии. Вряд ли она поможет «показать историю», как выразился Оракул. Может быть чашка с руной верности?       ― Эмма, у тебя все в порядке? ― Всевидящий немного удивленно обернулся на серокрылую. ― Иди сюда.       ― Да, иду, ― Веспер в панике схватила «верность» и почти бегом вернулась к Оракулу. В конце концов, она еще совсем маленькая, по меркам Арды, можно и ошибиться.       ― Интересный выбор, ― юноша задумчиво покрутил чашечку в руках.       Всевидящий привстал со своего кресла и… потянулся за графином сока. Корнелия расхохоталась. Эмма тут же поняла, чем был вызван придушенный тон неушедшей.       «Твою шоколадную фабрику! ― девушка глубоко вздохнула и мило улыбнулась Оракулу, поймав на себе недоуменный взгляд Леголаса. ― Ты не могла сказать, что это просто узор?»       «Зачем? ― Корнелия от смеха с трудом выговаривала слова. ― Ох… И это не просто узор. А коллекционный кондаркарский сервиз. Их вроде всего дюжина. В честь главных добродетелей. Ой, не могу…»       Серокрылая выругалась. Тихонечко, но смачно.       ― Что ж, ― Всевидящий весело сверкнул глазами, он, конечно, догадался, в чем была заминка. ― Леголас, надеюсь, ты не имеешь ничего против яблочного сока. Оставляю на твое попечение двенадцать чудесных эклеров. Думаю, ты о них хорошо позаботишься.       Юноша озорно подмигнул удивленному эльфу. Эмма невольно улыбнулась вновь. Веселый Оракул ей нравился больше, чем хмурый.       Но Леголасу излишняя доброжелательность совсем не импонировала. Как и ее мотив. Принц мгновенно сообразил, что его мягко попросили остаться в покоях Всевидящего. Несмотря на внешнюю уступчивость, Оракул твердо решил, что эльфу нет места в их разговоре.       ― Вы отправитесь в Купель?       Слова Леголаса резанули Веспер слух. Облако безмятежности, окружавшее Оракула и дурманившее всех вокруг, вдруг перестало на нее действовать. Серокрылая ощутила, будто ее пинком скинули с айсберга в холодный океан, и она, как Джек, вот-вот пойдет ко дну. Девушка растерянно поймала взгляд принца. Но в нем не было и тени поддержки, только бесконечное беспокойство. Даже страх. Она никогда не задумывалась о том, что он может чего-то бояться. Вспылить ― да, но бояться… В мозгу Эммы эльф занимал почти половину полочки с самыми смелыми и сильными ее знакомыми. Что же такого он увидел в Купели?       ― Да, Леголас, ― Всевидящий встал с места, ставя точку в их безмолвном споре. ― Эмма, идем. Ты просто обязана побывать там.       Вестница растерянно замерла. Ее разрывало. Одна часть в восторге бежала вслед за Оракулом в неизвестность, другая же упрямо не хотела никуда идти, лишь бы Леголас перестал так на нее смотреть. В конце концов, победило любопытство. Да только Эмма никак не могла избавиться от мысли, что сделала что-то очень плохое.       Предчувствие, будто она лезет в пасть волку, не пропадало и в коридоре. Оракул задумчиво, улыбаясь самому себе, плыл чуть впереди, предоставив серокрылую собственным мыслям. Девушка в попытке перебороть дрожь в коленках короткими перебежками следовала за ним, неловко оглядываясь. Игры в агента 007 не укрылись от ее спутника.       ― Не бойся, ― юноша чуть слышно рассмеялся, растолковав ее странное поведение по-своему. ― В моих покоях твой друг в полной безопасности.       Эмма от удивления споткнулась.       ― В смысле? ― ее голос хриплым эхом разнесся по коридору. Веспер понимала, что выбрала не лучшую формулировку в общении с Оракулом, но… Черт возьми!       Всевидящий расплылся в широкой улыбке.       ― Чем ты руководствовалась, выбирая чашку? ― его речь напоминала сложный узел, который не представлялось возможным распутать. ― Верность? Что ты вкладываешь в это понятие?       Вопрос Оракула застал вестницу врасплох. Она растерянно скользнула взглядом по светло-желтому кирпичу толстых стен дворца. В присутствии Всевидящего девушка терялась. Отчасти потому что его слова выбивали почву из-под ног, отчасти потому что Эмма не желала разоблачения их с Корнелией тайны, отчасти потому что… боялась. Она, черт возьми, просто боялась его. Атмосфера спокойствия и легкости, прозрачной дымкой окутывающая все, на что бы Оракул не обратил свой взор, развеялась, как только Леголас задал тот злополучный вопрос. И теперь серокрылая просто боялась радостного в своей безмятежности юноши.       Но, если быть совсем уж честной, Эмма отчего-то боялась и саму себя. Своих сил… и желаний. Особенно их. Они заводили вестницу куда-то в самые глубокие уголки ее души, ранее неизведанные и скрытые пеленой незнания собственной сущности. И так некстати проявившие себя в эти сложные мгновения.       И сейчас она отчаянно желала знать. Все. До капли. Желала понять свою новую роль серокрылой, узнать о себе как можно больше. А еще желала понять мотивы Митрандира, цели Корнелии, планы карликов-гоблинов и их таинственной злой королевы. Она желала, чтобы туман, прочно вросший в ее сознание, в один миг рассеялся. Но они обсуждали сервиз. Чертов кондаркарский сервиз.       ― Ну-у-у, ― Веспер замялась. ― Верность же связана с памятью. Например, верность своему народу, предкам там. Я подумала, что руна должна быть связана с историей, раз вы хотели рассказать мне о серокрылых.       Эмма окончательно запуталась в происходящем. Да и в себе тоже. Она посмотрела на факел в паре метров от себя, надеясь, что это приблизит окончание разговора.       ― Интересная версия, ― Всевидящий задумчиво зашевелил губами, будто пробуя ее слова на вкус, ―, но все же не точная. Ближе всего к пониманию верности приблизились эльфы да один мой знакомый лев. Верность они соотносят с вечностью. С вечной любовью, я бы сказал.       Оракул двинулся дальше, но в этот раз не теряя собеседницу из виду и внимательно вглядываясь в ее лицо. Девушка неуклюже пошла следом, с трудом сдерживаясь, чтобы не отвернуться под пытливым взором.       ― Ты знаешь понятие запечатления? ― он задумчиво коснулся подбородка. ― Ах да, ты же выросла на Земле. Тогда так. Тебе знакомо понятие моногамности?       ― Да, ― Эмма все больше теряла себя в происходящем. Ей отчего-то было сложно воспринимать слова Оракула. Словно лань, она отпрыгивала от них куда подальше, но фразы все равно достигали ее разума, и от этого было неприятно вдвойне. ― У лебедей такое. Они находят себе пару на всю жизнь.       ― Интересный пример, ― Всевидящий кивнул. ― Но, когда одна птица погибает, другая не способна прожить без нее и месяца. Тебе это известно?       ― Да.       ― Тогда ты поймешь и механизм запечатления. Они очень похожи, ― юноша резко свернул в боковой коридорчик, и Веспер пришлось экстренно тормозить, чтобы не врезаться в него. Но Оракул был так занят разговором, что даже не заметил этого. ― Верность ― это абсолютная константа, что эльфы понимают, как никто другой. Ведь если в твоих руках вечность, ты начинаешь по-настоящему осознавать цену времени. Они воспринимают верность как что-то незыблемое. Именно поэтому эльфы влюбляются лишь единожды. Это и есть запечатление.       ― Ага, ― серокрылая больше ничего не могла сделать, кроме как кивнуть болванчиком. Смысл его слов она понимала лишь приблизительно.       ― Такая же верность свойственна и твоему народу, ― Оракула устроил неуверенный ответ девушки, и он продолжил. ― Незыблемая. Вечная. Поэтому твой выбор чашки скорее объясняется кровью, чем логикой. Понимаешь?       Возвращение к теме злополучного сервиза обухом стукнуло Эмму по голове. Все эта лекция ради чашки? Она была в этом ой как не уверена. Но докапываться не стала. От вычурной речи собеседника болела голова.       ― Добро пожаловать в Купель, ― он повернул в очередной коридор и остановился возле пышно украшенной двери.       «Купели, путник, тебе искренний привет. И помни ― верности дороги правы», ― гласила надпись на дверном косяке.       Веспер чуть не подавилась, с сомнением косясь на бритый затылок юноши. Слишком уж контекстной была рунная вязь.       ― Прошу, вестница, ― Оракул с трепетом распахнул двери, практически их не касаясь. ― Ты первая серокрылая за многие тысячи лет, кто войдет в Купель.       Девушка со страхом заглянула в полутемное помещение, пышущее жаром золотистых бликов. Она старалась не смотреть на кувшин в центре, помня слова Леголаса о постаменте, но почему-то всякий раз возвращалась к нему взглядом. Ее манил странный туман, клубящийся внутри.       Купель ее пугала. И причиной было не предостережение Леголаса, звеневшее в ушах. Сила, ничуть не уступающая самой жизни, таилась в этом тумане, растекалась за пределы Купели, пропитывала стены, воздух да и саму вестницу. Диким зверем первомагия окружила серокрылую, изучая ее, касаясь своим чуть влажным носом. Она будто бы признавала в Эмме равную себе. И это пугало.       ― Что ты видишь? ― Оракул зашел в комнату следом за ней и прикрыл за собой двери.       ― Я вижу кувшин. На большой тумбе, ― (которая исписана проклятиями). Веспер невольно поежилась, боязливо поглядывая на постамент с приличного расстояния. Очень некстати в голове родилась ассоциация с огрызающимся песиком. Шпицем. Или Йорком. До чихуахуа она решила себя не опускать.       ― Интересно, ― Всевидящий склонил голову в бок и зажмурил один глаз, проводя пальцем черту от серокрылой к Купели. ― Опиши его.       ― Ну, простой белый эмалированный кувшин. С несколькими сколами на горлышке. Такие в «Икее» продаются. Но этот жизнь явно потрепала, ― Эмма с подозрением обошла сосуд по кругу.― Это же заметно.       ― Не совсем, ― юноша подхватил ее за запястье и остановил. ― Посмотри еще раз. Ты четко его видишь?       Вестница покосилась на Оракула. Он явно что-то не договаривал. А она с недавних пор ненавидела, когда ей что-то не договаривают. Девушка обернулась к кувшину, уперла руки в бока и внимательно всмотрелась в сосуд. Ничего не изменилось. Эмму не покидало ощущение, будто ее разыгрывают.       ― Да, совершенно четко.       ― Интересно, ― юноша провел рукой по бритой голове, задумчиво обошел кувшин и посмотрел на Веспер с неожиданным недоумением. Она не выдержала:       ― Да что происходит-то? ― серокрылая скрестила руки на груди и хмуро уставилась на Оракула.       ―Это Купель, вестница. Каждый видит ее по-своему. Например, я вижу изящную белую вазу, украшенную вязью рун. Мой слуга Визерион ― деревянную пивную кружку. А ты ― кувшин, ― Всевидящий прошелся вокруг сосуда. ― Мы видим отражение нашей сущности. Кстати, чем пахнет? Подойди поближе.       Эмма сделала шаг вперед, не желая приближаться к странному артефакту. Но под внимательным взором Оракула пришлось сделать еще один. Она глубоко вдохнула затхлый воздух комнаты… Как ей вначале показалось. Разум взорвался множеством ароматов. Любимые духи, папин шампунь, питьевой йогурт с манго и маракуйей, запах чайной розы и почему-то теплой листвы с легкими нотками корицы… Сотни запахов, неизбежно ассоциирующихся с домом. Девушка отпрыгнула подальше от злополучного кувшина.       Она испугалась. Вместе с ароматами в голове вспыхнули воспоминания из прошлого, настолько яркие, что резали сердце без ножа. Веспер скорее почувствовала, чем осознала, как по ее щекам заструились слезы. Нет! Этого не могло быть! Она не могла вот так просто взять и сбежать. Оставить все. О, черт, что же она наделала…       ― Эмма!       Сквозь туман, застилающий взор, вестница различила светлое пятно, движущееся в ее сторону.       — Эмма! Слушай меня! Иди на мой голос.       Белое пятно нависло над ней. Лба коснулось что-то прохладное. Девушка не сразу сообразила, что это были руки Оракула. А когда поняла, то было уже поздно. Мерный, будто исцеляющий, голос прервался вначале глухим стуком, будто кто-то случайно задел деревянную колоду, а после удивленным вскриком. Но все произошло так быстро, так далеко, что ровным счетом ничего не значило. Ведь она потеряла их. Маму, папу, Аманду, Дила… Особенно его. Как же она могла!       ― Эмма, вернись! ― властный сильный голос пронзил навалившуюся на нее черноту. Веспер слепо завертела головой, не в силах определить его источник. ― Adlucem, серокрылая, adlucem! *       Тьма толчком выбросила ее в реальность. Девушка застонала и схватилась за голову. В мыслях царила ужасная каша, а язык и вовсе заплетался в трех буквах. Чувства, ощущения слились в сплошной бурный поток, который резко успокоился, повинуясь все тем же словам Оракула. Эмма будто вынырнула из глубокого озера, куда ее скинул своенравный водопад. Тело ломило. Сознание сияло кристальной чистотой. Не думалось. Не чувствовалось. Лишь дышалось легко.       ― Что это было? ― она приоткрыла глаза, все еще нечеткий мир окружил ее со всех сторон.       ― Ловушка, ― слабый, меркнущий голос Оракула привел вестницу в ужас. Она попыталась вскочить, но ее тут же замутило. Веспер слепо завертела головой. Белое пятно, странной грудой валяющееся рядом, начало приобретать знакомую форму.       ― Мама! ― она испуганно отпрянула в сторону.       ― Все хорошо, это проклятье не может уничтожить меня. Только затормозит, ― юноша даже с некоторым интересом осматривал черную корку, расползающуюся по его рясе. Она уже покрыла ноги, и Всевидящий мог лишь сидеть, оперевшись на стену. ― Эмма! Услышь меня! Тебе нужно срочно найти Леголаса, он защитит тебя… Просто потому что не может иначе.       Серокрылая парализовано наблюдала, как черная субстанция медленно ползет по груди Оракула. Ей не верилось, что самое сильное существо в мире сейчас лежит и слабеющим голосом просит ее бежать. Он! Если он не мог ничего поделать, то что же может она? Отчаянная мысль, что это всего лишь плохой сон, разбилась о горькую реальность, болью плескавшуюся в глазах юноши.       Веспер, крупно дрожа, отползла дальше, к стене, прочь от настигшего ее ужаса. Это просто сон! Это сон! Сон!       ― Эмма, ― Оракул закашлялся, черная корка почти покрыла его ключицы. ― Ты гораздо сильнее чем думаешь, ты сможешь! Вставай и беги!       Даже в таком состоянии Всевидящий продолжал вдохновлять ее. Точнее возвращать в реальность.       «Черт возьми, почему я должна разгребать за тобой весь мусор? ― голос Корнелии молнией пронзил гаснущий разум. ― Быстро собрала в охапку все свои сопли и пошла отсюда!»       Эмма по стенке встала на свои две и медленно, сгибаясь почти напополам, побрела к двери. Ее мутило. И, неожиданно, неушедшая стала для нее тем огоньком, что спасает самых отчаявшихся путников. Хаос, царивший в голове вестницы, позволял лишь следовать указаниям паразита и надеяться, что Корнелия действительно желает ей добра.       «А ну напрягла свою задницу и ускорилась! Я не для того ждала тысячи лет, чтобы сейчас сдохнуть!» ― пожалуй, неушедшая просто переживала за свою шкуру. И это обнадеживало. Но далеко уйти девушке не удалось. Ее догнали крики на непонятном, режущем слух языке. Эмма охнула и отключилась.