«Надо было потерять ее, чтобы понять, что вкус заново обретенной любви слаще меда».
Утро Билана началось с прогулки по заснеженному лесу с верным псом Феликсом. Фраза: «Мда-а-а, елки здесь абсолютно неправильные!» стала своеобразным девизом на протяжении двух часов поисков какой-нибудь приличный сосны. Нужна была высокая, пушистая, зеленая красавица, а не общипанная… щетка. Наконец, спустя три часа невыносимо долгих блужданий, свершилось чудо! Честно, даже победно вскрикнуть захотелось. Молодой человек нашел елочку, прекрасно подходящую по всем параметрам; тогда-то он и понял: именно это дерево станет символом Нового года в доме его семьи! Два дня, проведенных без любимых девочек, дались Диме нелегко. Но Поля не была Полей, если бы не топнула ножкой, подобно маленькой капризной девочке, и не сделала так, как захотела. Она не звонила, не писала сообщений, молчала во всех соцсетях, каких только была зарегистрирована (их было немного). Может быть, это было и к лучшему, ибо какой тогда толк от этого выделенного ей необходимого времени?.. Однако сегодня, проснувшись в шесть утра, — бессонница буквально стала его самым лучшим другом за время отсутствия жены. Да и как можно спокойно спать, когда у тебя никто сладко не сопит под боком и не обнимает крепко-крепко, будто он — это ее самое неземное богатство? — Билан насмотрелся с высоты балкона на счастливую соседскую семью, строившую горку: супруги, такие же молодые и в хорошем смысле несерьезные люди, спорили, находили компромиссы, играли в снежки со своей ребятней — двумя чудными девочками с небольшой разницей в возрасте, — которым совсем было не до сна в канун наступающего праздника; и решил, что пора возвращать своих хозяюшек домой. Только затащит сосну на территорию коттеджа, уберет топор обратно в «косметичку» любого мужчины — и сразу же поедет. Пора уже начинать готовиться к первой совместной встречи Нового года, а не обиженно губки дуть, верно?***
Дима переминался с ноги на ногу, глубоко вдыхая и выдыхая, стоя под дверью нужной квартиры и сверля взглядом дверной звонок. Он много раз прокручивал в своей голове сцену «попросить прощения у супруги», как бы смешно это не звучало, даже текст наизусть знал, и вот сейчас, когда его разделяла с любимой женщиной обычная деревяшка, весь словарный запас пал к нулю. Как там говорят, без импровизации в наше время никуда? «Давай-давай, Билан, один звонок, один разговор — и домой ты поедешь с женой и дочерью!» — подбадривал внутренний голос, радостно потирая ладошками от приближения долгожданной минуты. Собравшись с духом, он уверенно нажал на белую кнопочку и убрал с лица мешающуюся челку, ожидая, когда же уже кто-нибудь распахнет эту злосчастную дверь. Не успел он мысленно досчитать до тридцати (в целях успокоения нервов), как на пороге предстала Светлана Геннадьевна с малышкой, привычно пихающей проворные пальчики в ротик, на руках. — Ой, Миюш, кто приехал! — казалось, что мама Света совершенно не удивлена появлению неожиданного гостя. — Привет, Димочка, — она поцеловала зятя в щеку и приветливо улыбнулась, обратившись к внучке: — Папа приехал, да? Молодой человек захлопнул входную дверь. Увидев папу, Мия запрыгала на руках бабушки, вытащив пальчики из рта, протянув ручки к Диме, и что-то радостно залепетала на своем языке. — Миюшка, ну папа же холодный! Только с улицы пришел! — оживленно воскликнула женщина, усмехнувшись девчушке, которой так не терпелось попасть на руки к отцу, что с ее головы съехал ободок-повязка (с красивым ленточным бантиком) из-за резких движений ручками в воздухе. — Вот, смотри, чего ты наделала, Мия! — Светлана Геннадьевна укоризненно покачала головой и подошла к большому зеркалу, ткнув пальцем в отражение малышки. — Ты же леди, солнышко, а леди должны быть с красивыми прическами, а не с волосами, вставшими на дыбы. Дима быстренько разулся, скинул теплую куртку, повесив ее на крючок, и направился в ванную, дабы помыть руки и взять-таки поскорее любимую дочурку себе на руки. — А Поля где? — спросил он, выйдя из ванной комнаты и вытирая махровым полотенцем руки насухо, щелкнув по выключателю. Судя по звукам, точнее, по тишине во всех комнатах квартиры, кроме прихожей, где бабушка с внучкой усердно наводили испорченную красоту в порядок — Светлана Геннадьевна, придерживая Мию одной рукой, заново надевала ей ободок, — больше-то никого и не было. Нет, у него, конечно, было несколько вариантов местонахождения Пелагеи. Может, она спит… Или же просто из гордости не желает выходить к нему. Последний вариант вот вообще не желательно. Или… или… — Развеяться вышла, — прервала этот поток сумрачных мыслей теща. — Вот, какая красота! Пойдемте, — улыбнулась она в зеркало, передала малышку Диме. Они вместе направились в гостиную.— Что, с ума сошли, перед Новым годом ругаться? — начала с возмущений Светлана Геннадьевна, поставив брови в форму «домика» и уперев руки в бока. Она улыбнулась тому, как молодой отец нежно поцеловал свою принцессу в пухленькую щечку, отчего та приятно сморщилась из-за колючести его щетины, широко улыбаясь. Но тут же сменила милость на гнев: — Сейчас эта мадам придет, ноги в руки и домой! Не вздумайте своими таракашками в голове портить моей внучке первый в ее жизни праздник, понял? Билан перехватил дочку и самолетиком покружил ее по всей комнате, издавая губами характерные звуки работающего двигателя. — Не переживайте, мама Света, за этим я и приехал! — он встал напротив женщины и вдохнул аромат темных волосиков на голове смеющейся девчушки. Как же он скучал по запаху своего ангельского ребенка… Будто не два дня прошло, а целая вечность. — Смурфетка, поедешь домой, а? Там Филька очень-очень соскучился по тебе! Постоянно спрашивает: «А где же моя Мия? — Дима звонко чмокнул малышку в щечку; послышался ее заразительный смех. — Когда же приедет Мия домой?» — и еще целое множество коротких поцелуев осталось на нежной детской коже. — Поможете вещи Мии собрать? — обратился он к Светлане Геннадьевне. — Помогу, — кивнула та, довольно улыбнувшись, и подошла к мужчине, мягко подтолкнув его к комнате, где в последнее время пряталась от внимательного взгляда и серьезных разговоров ее дочь. — Идите пока, собирайтесь, а я чайник поставлю.***
Пока Дима и Светлана Геннадьевна собирали чемодан в спальне Поли, Мия беззаботно лежала на спинке на середине огромной кровати, растаскивала тянущуюся повязочку за оба конца в разные стороны и что-то увлеченно лепетала, вызывая у взрослых нежные улыбки. Дарила бабушке и папе широкие улыбки, когда те обращали на нее какое-либо внимание. Вскоре послышался хлопок входной двери и звон ключей, павших на тумбочку. — Мам, я дома! — громко оповестила Пелагея, заправив волнистые пряди за уши, и присела на мягкий пуфик в прихожей, потянув «собачку» сапогов вниз и стягивая их с ног. Вещей мужа она не заметила, да и не разглядывала того, что стоит на полу и что висит на крючке. Девушка подняла глаза в недоумении: мама и ее дочь так здесь не появились, а ведь всегда встречают, когда Поля выходила на улицу. Она прошла в зал, расстегивая несколько пуговиц на шубе, разматывая с тонкой шеи шарф, но не снимая их. — Ма-ам? — в ответ прозвучали веселые голоса, доносившиеся из ее комнаты. Она замерла на месте, на пороге собственной спальни. Увиденное, привело ее в настоящий шок. Вот кого-кого, а Билана, собирающего ее вещи, явно увидеть не ожидала. — О, а вот и женушка моя пришла! — улыбнулся Дима с довольным видом, ведь именно ее прихода он ждал. Молодой человек подошел к замершей Поле и положил руку на ее талию, обнимая. — Привет, — он нежно поцеловал ее в скулу, проведя большим пальцем по холодной щеке. — Можешь не раздеваться, солнышко, мы едем домой. Вещи уже все почти собрали. После этих слов настроение Поли вмиг испортилось оттого, что она вспомнила, по какой причине приехала к Светлане Геннадьевне. Сначала он наговорил ей много разных «приятностей», а теперь, наглец, приехал за ней и дочерью как ни в чем не бывало? А ведь Пелагея даже не звонила, не просила приехать сюда!.. — Чего? — ошарашенно переспросила она и одарила мужа слишком растерянным взглядом. Да и как тут не растеряться, когда девушка, собственно, даже не понимала, что происходит. — Домой? — Именно, — кивнул тот. Поля фыркнула: — Еще чего! Никуда я с тобой не поеду! Билан тяжело вздохнул, убрав свою руку с ее тела. — Пелагея, умоляю, хватит тебе ломать комедию, — прошептал он где-то на уровне ее головы. Не хотелось, чтобы Светлана Геннадьевна, одевающая Мию и о чем-то мило воркующая с ней, стала свидетельницей их семейных разборок. И холодно произнес: — Погостили у мамы? Молодцы. Но прошу заметить, что у вас есть свой дом, в котором, между прочим, я вас жду. Поэтому хватит выпендриваться, «руки в ноги — и домой». Не вздумай своим таракашкам испортить нашей дочери Новый год. — Тебе-то что до моих тараканов? — спросила Поля равнодушно-насмешливо. — Вообще меня спросить не хочешь, чего я хочу? Иди по своим делам и оставь меня в покое! — девушка скрестила руки на груди и отвернулась от Димы. Она чувствовала, как по спине бегут мурашки, чувствовала, как у нее перехватило дыхание. Это ощущение, что Поля действительно кому-то нужна со своим скверным характером, было до того… приятным, аж дух захватывало. — Все мои дела здесь, — ответил он суровым тоном. — Сама не сядешь, с силой в машину затолкаю, поняла меня? Она медленно обернулась к нему. — Ты… ты просто… обнаглел! — задохнулась от возмущения Поля. Глаза ее горели так, что казалось: еще секунда, и вцепится обидчику в лицо. Вот только Диму это мало волновало. «Как она прекрасна… — думал он тем временем, — даже в гневе…». — Не поедешь? — холодно уточнил Билан. Но не успела ответить, как между молодыми людьми появилась Светлана Геннадьевна. — Все, папулечка, мы готовы, — улыбнулась женщина и вручила малышку в нежно-голубом комбинезоне Диме. — Поль, как домой приедете, позвонишь, ладно? Пелагея прикусила пересохшую губу, чтобы смерить свой гнев и окончательно не разругаться с мужем в пух и прах. — А кто у нас домой сейчас поедет? Мия поедет! — прижимая девочку к себе, защебетал Билан. — Папа так соскучился по своей принцессе! Сильно-сильно!.. Коротко глянув на мужа и дочь, Поля старалась перебороть своих внутренних демонов. Конечно, за эти пару дней она успела безумно соскучиться по любимому мужчине, и прекрасно понимала, как сильно дочери не хватало отца — в особенности, в те моменты, когда Мия закатывала такие истерики, что стены этой квартиры содрогались от детского плача, и не желала никакого видеть. И если бы он сейчас извинился за все те колкости, что выплюнул в ее адрес, девушка бы без раздумий простила. Но и обидел ее сейчас Дима не меньше, снова все решив без учета ее мнения. А еще он скучал только по малышке…***
— Смотри, Мия, тебе нравится эта игрушка? Повесим ее на елочку? — спросил Билан и показал лежащей на диване дочурке новогоднюю красочную шишку на висюльке. Малышка радостно начала издавать лепетания, засовывая ножки в рот, предварительно пытаясь стянуть с них теплые носочки. Пелагея шумно выдохнула. Надоело. Уже пошел второй час, как супруги вместе с ребенком вернулись домой, а Дима так и не удостоил ее своим вниманием, даже поговорить не пытался. Было чувство, что здесь не было никого, кроме отца и дочери. Они вдвоем решили, куда поставят елку в просторной гостиной, какие повесят игрушки и мишуру, чем украсят камин и прочее-прочее-прочее. А девушка, сидя на диване вместе с Феликсом, нервно вырезала танцующих балерин, которые будут свисать с гостиничной люстры (если, конечно, это понравится главным хозяевам дома), из белоснежных листов, делала воздушные юбочки-снежинки из салфеток, исподлобья улавливая каждое перемещение Билана по комнате, раздражаясь. «Раздражаясь» — это еще мягко сказано. Она треснуть ему этими балеринами по до тошноты довольной физиономии мечтала! Да ему же просто наплевать на нее! Если она пойдет, возьмет спички и спалит здесь все к чертовой матери, тогда есть вероятность, что у него для Поли найдется время… Чтобы наорать. Такое чувство, что Дима забрал и Полю домой, только из-за того, что что-то кому-то должен. Или же… Это вынужденная мера, чтобы быть с ребенком? — А тебе не кажется, что ты поздно спохватился за украшение дома? — колко отчеканила Пелагея, вскинув подбородок, на мгновение перестав умело орудовать ножницами по бумаге и с вызовом посмотрев на молодого человека. Тишина. Ти-ши-на. Т-и-ш-и-н-а. — Мия, смотри, а этого снеговика мне подарила твоя тетя Лена, когда я был таким же маленьким, как ты, — спокойно сказал Дима и присел на корточки перед улыбающейся дочерью, показав ей новогоднюю игрушку. Нет, и это нормально? — Отлично! Зашибись! — ее восклицания ругали его, глаза возмущенно вбирали в себя, а руки кое-как вырезали ноги этой дурацкой балерины. Феликс, прекрасно ощущая раздражения своей хозяйки, верно положил мохнатую голову на колени Поли и принялся любопытно наблюдать за резкими поворотами ножниц. Вырезав несколько балерин, она положила готовых, уже в юбочках-снежинках, рядом с дочерью, которая, оставшаяся без внимания взрослых, крошечными ручками потянулась к интересным штучкам. Пелагея продолжила вырезать новых. Когда очередная балерина была готова, и Поля повернулась к малышке, она ужаснулась: все ее старания были порваны маленькими пальчиками; у какой-то балерины не было ноги, у другой — руки или головы. Мия резво мяла бумажки и выбрасывала их, умным видом провожая пострадавших балерин до пола. — Мия, ну что ты делаешь-то?! — чуть ли не ругаясь, Пелагея наклонилась, убирая голову Фильки со своих колен, и подняла с ковра помятые куски уже мусора, вынуждая Диму, вешавшего игрушку на самую верхнюю ветку, изумленно посмотреть на нее. — Ты вообще хоть представляешь, как мама долго это делала, а? — Поль, ну ты ведь сама виновата, — сказал он мягким тоном. — Зачем положила рядом с ней? — Билан поднял последнюю балерину с пола и попытался расправить ее. Но она не приняла свой прежний волшебный вид. — Мама ругается на тебя, да, котенок? — он положил балерину на Полины колени и взял дочку на руки. — Ой, да ладно? — раздраженно удивленно проговорила Поля, ощущая немалую досаду от подобного поворота ее усилий. — Ты заметил, что помимо вас с Мией есть кто-то еще? — бросила она, надевая на пальчики белые ниточки, на которых весели целые балерины. — Еще и порвали их всех! Дима вздохнул и положил малышку на ту же подушечку. — Ты чего опять начинаешь? — Это я начинаю? — со злостью вопросила Пелагея. — Это обычные балерины, — строго произнес он. — Это не обычные балерины! — возмущенно перебила девушка. — Но что толку говорить? Ты все равно ничего в этом не понимаешь! Это нужно чувствовать, окунуться в атмосферу детства. А таким черствым, глупым, напыщенным болванам, вроде тебя, это все равно никогда не понять! Поля не знала, отчего ей упрямо хочется разозлить своего мужа, оскорбить, задеть за живое… Но как бы то ни было, реакция Димы в корне отличалась от той, какую ожидала неугомонная девушка: он расхохотался. — Чего ты смеешься? — Ха-ха-ха… Ты еще такой ребенок, Поля, а мать пятимесячного ребенка! Раздула из-за каких-то балерин не понятно что. — Я ничего не раздувала! — сказала она, топнув ногой. — И я уже ничего не начинаю, я уже закончила, понятно?! Можете оба продолжать игнорировать меня дальше! — собрав всех своих балерин, Пелагея поднялась на ноги и тут же попала в объятия Билана. Она замерла в его руках, словно пойманная в мышеловку мышь; она выглядела почти испуганной и растерянной. Впрочем, лицо Димы тоже было растерянным — ее глаза, ярко горящие непонятными огоньками, безжалостно топили его. — Пусти! — придя в себя, мрачно приказала Поля и оттолкнула мужа, скрывшись в прихожей, откуда решила украшать люстры. Прихватив с кухни небольшую табуретку, девушка поставила ее под люстрой и, оставив лишние танцующие фигурки на диванчике, встала на нее. — Кто же такие высокие потолки придумал сделать! — бурчала она себе под нос, встала на носочки, можно сказать, чуть ли не на пальцы, и быстро надела на крючок петельку ниточки, на которой висела балерина, и опустилась на полную стопу, облегченно выдохнув. Приготовив вторую фигурку и найдя глазами свободный крючок на люстре, Пелагея вновь приподнялась и практически надела петельку, как табуретка пошатнулась и стремительно полетела вместе с блондинкой на пол. Раздался короткий вскрик, всколыхнувший тишину дома. По телу разлилась мучительная неприятная боль. Поля глухо застонала и зажмурилась, не в силах подняться самостоятельно