Don't you know that we could be A new beginning, fighting 'til the winning Tell me that you're in it Don't you wanna be A superhero.? A superhero, superhero, superhero Don't you wanna be A superhero, superhero, superhero Anybody could be Перевод: Разве ты не знал, что мы могли бы быть Новым началом, сражаясь до победного конца? Скажи мне, что ты участвуешь в этом. Разве ты не хочешь быть Супергероем.? Супергероем, супергероем, супергероем Разве ты не хочешь быть? Супергероем, супергероем, супергероем Любой мог бы быть
***
Медленная загрузка… Каждая система, одна за одной подгружалась — лениво, неохотно. Активировалась процессорная деятельность, затем оптика, голосовой модуль… «Где я? Что случилось?..» — мелькнула навязчивая мысль где-то глубоко в процессоре. Десептикон осмотрелся, тяжело провентилировав свои системы. «Шлак… Камера. Но хотя бы стазис-наручников и других вещей нет… Значит я смогу выбраться или хотя бы попытаться это сделать… Нет, я обязан это сделать! Я не могу подвести автоботов, ведь… Если победят и восстановят Кибертрон десептиконы, то мира не будет… Нельзя допустить, чтобы правителем стал Мегатрон… " Саундвейв обязан спасти родную планету, которая уже готовится к своему возрождению, от нового зла, от ненависти и гнева, от жестоких правил и возвращения к классам. Если победит Мегатрон, если он свергнет своего главного врага и последнего Прайма, Кибертрон никогда не будет процветать. Он погрузится в пучину мрака, постоянного террора, убийств и насилия. Жаль, что связист начал осозновать это недавно, когда уже было поздно метаться и выбор был сделан за него. Когда-то давно, когда конфликт, повлекший за собой гражданскую войну, только начинался, идеи тогда ещё Мегатронуса казались прекрасными, нужными. Свергнуть Сенат. Многие об этом мечтали, но не все решались. И гладиатор был один из немногих, кто выступал в открытую против сенаторов. Не удивительно, что его поддержали очень многие, постепенно формируя опасную группировку. Тогда ещё слишком юный Саунд, вдохновившись речами отличного оратора, присяг к тому, поклявшись всегда и везде следовать за ним, прикрывать тыл, помогать ему, даже если будет угроза жизни, оберегать и выполнять любые приказы. И выглядело это обычно. Мегатронус, ещё не проверенный войной, не сгнивший изнутри от крови Юникрона Разрушителя был для многих примером и идеалом, к которому все стремились. Во время Кибертронской войны его цели были понятными, ещё разумными и сладкими для многих трансформеров, которые желали жить в свое удовольствие, а не следовать приказам Сената. Но Мегатрон изменился сразу после того, как их мир был разрушен. Во время проснулась большая ярость и желание убивать, подчинять любого, кто с ним не согласен. Именно тогда Вейву стало ясно, что мира при тиране не будет. Гладиатор, жаждущий убивать всегда возвращается к своему началу, к тому, с чего начинал. Это было большой глупостью — допустить, чтобы лидер перевоплотился в ужасного монстра. Но все ошибаются, и Вейв даже из, кажется, безвыходной ситуации извлек выгоду. В этом его работа. Оптимус довольно скоро стал его спасением, его ниточкой к спасению. Сколько мех работал под прикрытием на злейшего врага своего Лорда? Год? Два? По точным подсчетам ровно два года, 5 месяцев и 17 дней по человеческому календарю. Саундвейв понимал, что их тайна не будет длиться вечно, что когда-нибудь их раскроют, и тогда. Тогда ему, главному и единственному связисту фиолетовой стороны придется не сладко. Сикер ждал этого момента, готовился к нему, но не ожидал, что тот придет так скоро, ведь все было слишком идеально. Он не допускал ни одной ошибки, но похоже, прокололся на чем-то малозначимом, не заметил маленькую деталь, что все решила. Стоило переждать, связаться другим способом, передать шифр во время сражения в конце концов. Тогда, когда его лидер будет менее внимательным и остудит свой пыл. А Прайм предупреждал, не раз предлагал десептикону сменить свою сторону, где его бы защитили от собственного хозяина. Но чувства, которые так редко проявлял безликий — мешали. Длинные пальцы процарапали прочный металл камеры, когда связист, со скрипом механизмов, что до сих пор находились в «шоке» и отказывались нормально выполнять свои функции, все же поднялся, опираясь на стену. Его не ремонтировали после коннекта. Только поставили допотопный металлический протез, благодаря которому мех мог более-менее нормально стоять, не свалившись на холодный пол. Ничего обычного — обычная не упругая палка, больше похожая на костыль без каких-либо микросхем или проводов. Лишь сваренный металл чистого серого цвета, чтобы можно было держаться на сервотраках, не более. Из-под маски раздалось болезненное шипение. После такого нужна серьезный ремонт, который ему не сделали, и врядли когда-нибудь предоставят. Если ему частично восстановили утраченную в порыве гнева конечность, значит это ещё не конец, и Мегатрон жаждет большего, чем уже получил. Ему нужна смерть предателя, который когда-то был преданным другом. В подтверждение своих мыслей, конечно услышал приближающиеся шаги конвоя из шести-восьми мехов, что шли ровным военным шагом. Если прислушаться, невозможно найти изъян. Они шагают ровно, на полуметровом расстоянии колонн друг от друга, по двое в каждой. Все отточенные до и дела, словно для того, чтобы вселять в провинившихся ужас. Это не обычные солдаты — нет. Это специально обученные мехи, чей разум невозможно сломать, от которых нельзя сбежать. Их готовили для особо опасных преступников, коим являлся синий летун. Одним желанием тот способен подорвать слабомощностной процессор, который был у создаваемых ежедневно дронов. Они крупнее обычных, сильнее. Сбежать от них не получится. Дверь перед мехом открылась, представляя взору ровно шесть одинаковых с виду мехов. Они были чем-то средним между трехрежимниками и джетами, имели одинаковые закрытые лицевые, и у каждого было по специальному обездвиживающему бластеру, что тут же были направлены на связиста. Лишь немного отличался один из них. Вместо бластера в его манипуляторах находились стазис-наручники, а само оружие находилось в кобуре на бедре. По видимому, главнокомандующий, холодно приказал Саундвейву выйти, в это время крутя на когте браслеты. Связист недовольно сверкнул оптикой, вновь скрытой за непрозрачной, хоть и треснутой маской, после чего все же выполнил указания. Точнее, попытался. Все ещё ноющие от боли и испытываемого напряжения механизмы не сразу поддались командам процессора. Когти вновь оставили на стене неровные царапины, после чего сикер оттолкнулся и... Сделал несколько маленьких шагов по инерции, качнулся назад, но тут же был подхвачен сильными манипуляторами солдат, что вернули корпус в прямое положение. Десептикон грузно провентилировал, ощущая весь вес теперь только на своих сервах и слегка придерживающихся манипуляторов. Нижние конечности отозвались болезненными импульсами в процессоре меха, заставляя с силой стиснуть денты. Боль. Острая, режущая, пронизывающая эндоскелет сервов, переходя в поясничную. Особенно сильно страдали шарниры, которые, похоже, были раздробленны. Нокаут даже их не сменил, отчего все поплыло, все помутнело. Десептиконы, не беспокоясь о состоянии когда-то своего начальника, лишь застегнули на его манипуляторах стазис-наручники и подтолкнули к выходу. Это было позорно. Жалко. Если бы Саунд только мог пересилить вспыхивающую при каждом новом шаге боль, он бы обязательно пошел сам, с поднятым вверх шлемом навстречу своей гибели. Но как бы не хотелось, это было неосуществимой, но желанной мечтой. Конвой выдавали их энерго-поля. Им было жалко связиста? Испытывали к нему жалость, видя его состояние? Да, определенно. Синему даже не нужно было залезать к ним в процессор, чтобы понять это. У него были горы компромата абсолютно на каждого, но они бы хотели унизить десептикона, избить, надругаться, но совсем не убить. Он был слишком хорошим бойцом, благодаря которому выигрывалось не одно сражение, из-за которого получалось опережать алый знак. А теперь кто займет его место, если Мегатрон решит его прикончить?.. Ответа на этот вопрос не было ни у кого.