Божественное самомнение

— И с какой-такой стати я должен терпеть все это, — Охра раскинул руки, пытаясь указать на всю «Федерацию», на что Мирон закатил глаза. Они ругались практически каждый день, по одной и той же причине — Окси ходил налево и даже не скрывал этого. У него было много детей, что богов, что смертных, и только Порчи, Замай и Депо были от Вани. Голос Дуни внутри засмеялся: «Блядун», — с чем Миро был согласен, но ничего не мог с собой поделать. — Ну так не терпи! — вспыхивает он, потому что устал от однотипных предъяв. Но Ваня только повысил голос. — То есть мне уйти? Ну конечно, через пару комнат же сидит Шокк, он-то тебе точно измены прощать будет! Я же совсем конченный! Всего лишь хлопнула дверь, но словно прошла громкая и страшная буря. С этой проблемой нужно было что-то делать, но Миро понятия не имел что. *** — Привет, папочка! — Слава приподнял подбородок и растянул губы в беззубой улыбке. Окси скривился, потому что Ваня и Миша, в отличии от их брата, выглядели слишком серьезно. Никто из мойр не был похож ни на Шокка, ни на самого Миро, но он ощущал это мимолетное смешение характеров, шутки и личные фишки. Мирон взаправду когда-то любил Диму, даже пострадал, отвергнув его навсегда, но так было правильно. Они не виделись так уж часто, зато Гнойный вечно пророчил ему всякую хуйню по типу великих войн и рождений разных героев, за которыми бы лучше последить, а то вдруг захотят свергнуть. Такое было всего раз, слишком давно: тогда еще Хайд и Чейни блуждали по миру вместе и не делили Питер, а Охра был лучшим другом Окси. Сам Окси был в браке с Шокком и, возможно, из-за какой-то глупой и людской влюбленности не замечал, что Дима не был идеальным. Диму почти все ненавидели, на самом-то деле, он ругался почти со всеми богами. Тогда-то Хайд, Бамбл и Чейни решили свергнуть и Миро и его мужа в Тартар. Вспоминать Охру, закованного в жгущие золотые цепи между небом и землей, жутко, а брат, подобно скоту таскающий камни для постройки стен, смотрел на него слишком довольно, ведь своей жертвой он откупил Дениса. — Эй, Мистер Верховный Орел, можете хоть моргнуть в знак внимания, я тут для кого распинаюсь? — Слава в свойственной только ему манере отпивает из стакана пиво, а Фаллен, сидящий по левую руку от Окси, резко толкает его, скидывает со стула. И Миро тонет в мутной синей воде, слушая голос мойр: ему стоит ждать подвох от одного из братьев. Из бара он выходит полный печали, слушая Славин истерический смех и едкие фразочки: «Ставлю свой глаз на то, что тебя низвергнет Охра!». *** Марк очень добрый, он гладит его по волосам и обводит пальцами татуировки на руке, чтобы успокоить. Марк в миллионный раз говорит, что у Миро просто порода такая, что он все равно Ваню любит, но Ваня ведь знает, что Джоннибой предсказал Миро свержение сыном от Шокка, поэтому они и расстались. Охра Миро на самом деле любит, он эти чувства пронес через смерть, дружбу и какой-никакой брак, а этой скотине этого мало. Миро никогда не был постоянным, вся его жизнь — то падение в Тартар, то вознесение на «Федерацию». Миро спал, кажется, со всем, что движется, нередко результатом таких ночей становились боги, полубоги и жуткие твари. Ваня устал от всех этих терзаний и вертящихся по-кругу мыслей: может дело во мне? я слишком плох? Да пусть его отправят в Аид на постоянной основе, запрут в Тартаре до скончания времен, он не собирается терпеть своего мужа еще хотя бы день. *** Двери лифта открывается, запуская в кабину непроглядную серую пыль и жуткий крик. Ваня бежит вперед, а в голове бьется мысль: «Что с Миро?» В тронном зале Аид, не иначе: Олежа прикован к стене, под его ногами Рома буквально нанизан на копье, Назар горит синим огнем, не способным потухнуть, а Миро прижимают к стене, сдавливая горло рукой. Ваня никак не ожидал, что такое может повториться. — Антон, поставь его! — Хайд поворачивается, бросает свою жертву в сторону балкона и медленно приближается. Глаза у него слишком темные, внеземные какие-то, Ваня чует подвох, пока не видит ухмыляющегося Хасана. Спасает его только золотое копье, влетевшее прямо в плечо Антона. Послышался димин тонкий визг и животные рык: «Что ты сделал?!» Все же Чейни — лучший ребенок Миро. *** — Как он? — спрашивает Ваня, подходя к Денису. Тот сидит в кресле, глаз не сводя с двухместной кровати, на которой лежит Антон. Боги не умирают, но боль чувствуют. Ваня не может предположить, кому сейчас хуже: борющемуся с ядом Хайду или спасшему мировой порядок Чейни. — Идет на поправку. Жаль только, что так вышло, — он откидывает голову и макушкой касается ваниной руки. — Антон Хасана любил сильно. Как он со всем этим справится? Жалость скручивает сердце, но не за того бога. Денис ведь совсем в влюбленного подростка превратился, выглядит слишком разбито без взаимной любви. Охра, наверное, со стороны сейчас на Дена очень похож. — Нам пора, — Чейни встает и выводит Охру из комнаты, потому что Антон начинает шевелиться. — И иди, наверное, к отцу. Ему без тебя плохо. И взгляд у него такой понимающий, добрый и искренний, что Ваня срывается с места, забывая, что может просто переместиться. Окси не идеален, конечно, но зато к Ване возвращается после каждой ночи с другим. А ваниной любви на двоих хватит.