- Скажи мне что-нибудь возбуждающее. - Прошу, не делай мне больно...

      Я проснулась от сильного пинка в голову. — Проснись и пой, ласточка моя, — о да… Ласточка уже поняла, какой горячий день ее ждет.       Я нехотя поднялась и села на полу. В ушах все еще пищало, а голова раскалывалась, ведь пнул меня, мой мучитель, достаточно сильно. — Вижу, Грей вчера неплохо повеселился… — в его голосе было будто отторжение. Он поднял мои руки и долго молчал. Я же не понимала, что он делает, рассматривает или просто решил устроить зарядку моим рукам, как будто вчера было мало. — Не знаю, что этот отмороженный сделал, но раны твои оставляют желать тебе только наилучшего, — он стал куда-то уходить, перед этим опустив мои руки. Мне дали перевести дух, но затем я резко перестала дышать, ведь мне зажали нос, а в рот, который я открыла, чтобы дышать, засунули кляп. Я мычала и старалась оторвать его вонючие руки от моего лица. Фу, что он делал до этого? Выгребал бензин руками или что? Он отпустил меня и толкнул так, что я упала на пол. — Пташечка ты моя, не расслабляйся, я сюда пришел не чаек с тобой пить, — его голос звучал слащаво, с ноткой пенья. Я же напряглась не на шутку, ведь он стал меня тащить вверх, заставляя встать. Зачем тогда он валил меня на пол, если вновь поднимает? Какой-то неопределившийся… Я встала на ноги, и вновь раны от мозолей стали страшно выть. Он стал тащить меня куда-то, а идти было так больно, особенно после вчерашнего. Но идти долго мы не стали, мой сегодняшний хозяин остановился и тут же усадил меня на что-то деревянное, а затем, выдернув кляп, резко поцеловал, впихивая свой язык мне в рот. Мне это очень не понравилось, но я тут же стала отвечать на его поцелуй, стараясь быть как можно активнее, ведь если я не буду активна, он сделает мне больно. Мучитель аккуратно уложил меня, скорее всего, на стол и… Привязал? Мне стало вновь страшно. — Все хорошо, пташечка, взлететь я тебе не дам, — вновь кляп оказался в моем рту, а затем его горячие руки прошлись по моему телу, а за ними и такие же горячие поцелуи. Он очень нежно касался своими губами моей шеи, а потом и ключиц. Парень был, на удивление, очень нежным, но я не расслаблялась, боясь, что это может обернуться чем-то плачевным. Молодой парень спустился к моей груди и стал ее ласкать, облизывая и посасывая мои соски. Его руки осторожно мяли мою грудь и заставляли меня расслабляться. Жаль, этот кайф долго не продлился, парень пропал, а в дали послышался звук огня. Вот оно, начало моих мучений. После оглушающей тишины послышались его шаги, что вновь приближались ко мне. — Все хорошо, тебе не будет больно, — он всегда так говорил, это не правда, после этих слов он всегда делает что-то отвратительное или болючее.       Кап, и малюсенькая капелька, что упала мне на живот, обожгла мою кожу. Кап, еще одна. Каждая капающая капля сопровождалась моим стоном. Я стала чувствовать, как кожа покрывается волдырями, ведь неизвестная жидкость была ужасно горячей и, порой, терпеть было невыносимо. Парень начал смеяться, и жидкость стала капать не только по животу, но и по всему телу: по груди, рукам, ногам, лицу… В два раза больнее было бархатной коже на лице. Я чувствовала, как слезы тушили эту жгучую боль, но разве это хорошо, не смотря на то, что это только начало? — Ух ты ж, моя лапонька, больно? — он смеялся и гладил меня по щеке вытирая мои слезы. Его рука была очень горячей, а уже спустя пару секунд стало невыносимо терпеть это, и мой крик раздался по всей комнате. Слезы сами лились ручьями, а руки я сжала настолько сильно, что ногти впились в кожу, основывая новые раны. Пол лица невыносимо горело. Хотелось просто сорвать кожу вон с лица и выкинуть куда подальше, только чтобы так больше не жгло.  — Уфф… Кажется, я слегка перестарался… Ты прости меня, испортил тебе личико, — садист смеялся над моим горем, а я ревела от боли и стонала, ведь это был перебор. Зачем он это сделал? Разве я сделала что-то не так? Где мотив его действий или ему просто нравится уродовать меня… Большая часть моих увечий на теле была именно его заслугой, ему это нравится, приносит кучу удовольствия, как… Как настоящему маньяку…       Расслабиться мне не дали. Господин тут же закинул мои ноги себе на плечи и всунул в меня два пальца, а я стиснула зубы, ведь было очень неприятно. Ненавижу когда он так делает. Для меня это слишком резко и бесцеремонно. — О, в самый раз, — в самый раз… Я была совсем сухая… Мне будет больно, как и в первый раз, как и всегда…       Ему нравится жар, сухость, тепло… Ему нравится, когда мне больно от того, что делает он. Я не понимаю его маниакальных наклонностей и никогда не пойму… Ты хочешь напугать жертву или довести до инфаркта?       Его возбужденный орган с большим трудом и болью протерся внутри меня, ему это нравилось. Он наслаждался этим, его это только больше возбуждало, а я только больше стонала от невыносимой боли и старалась думать о скорой своей смерти, ведь в этой ситуации не хочется думать больше ни о чем. Он двигался быстро, очень быстро, не останавливаясь, не давая мне привыкнуть к боли, его руки грубо сжимали и тискали мою грудь. Иногда он умудрялся оставлять небольшие ожоги от пальцев на моей нежной коже. Мне казалось, что просто потеряю сознание от болевого шока, но жаль, этого не происходило. Всё тело горело огнем не только в переносном, но и в прямом смысле. Всё то, что он до этого лил на меня, загоралось от его прикосновений и сжигало мою кожу, покрывая страшными волдырями, что взрывались и из них вытекало что-то непонятное, формируя страшные, открытые раны. Боль была невыносимая, плюс еще соль от пота грызла эти раны… Господи… Да помоги же ты мне.       Он не останавливался, но при этом откуда-то достал что-то небольшое и длинноватое, засунул мне это в попку и зажег. Я сначала не поняла, пока эта вещица, что была сделана непонятно из чего, стала сильно нагреваться и достаточно быстро. Стало жечь. Боль можно было сравнить с ожогами на моей груди. Меня это стало уж очень сильно пугать, я стала дергаться и вырываться, стараясь порвать то, что меня сдерживало, но он будто не замечал этого, продолжая меня насиловать в сухую.       Я кричала так громко, что уже горло болело, и голос осел, но я продолжала кричать, ведь мне хотелось, чтобы меня услышал хоть кто-нибудь. Чтобы хоть кто-нибудь пришел сюда и забрал меня… Кто-нибудь? Жаль… Тут кроме нас пятерых никого нет. Никто меня не услышит и никто не спасет. Я как серая мышка, что попала в мышеловку. Единственный, кто сюда придет, это один из четырех котов, что сделают мне больно и оставят страдать до следующего раза. — Знаешь, Джув… Мне тебя, правда, очень жалко, но пойми, что тебя продали нам, а нам плевать, больна ты, инвалид или мертва, твоя задача состоит в том, чтобы мы тебя ебали, смирись с этим. Мы можем делать тебе больно, можем не делать. Захочу, оставлю тебя без рук и ног, меня ничто не остановит, — после этих слов он кончил в меня и вышел. Мне стало чуть лучше, ведь его больше во мне не было и боль слегка утихла. Несмотря на это, лицо все также горело. А про то, что творилось с моей попкой, я вообще молчу, было такое чувство, будто горчицей намазали. — Твои раны выглядят ужасно, мне бы хотелось принести тебе антисептик и промыть этот гной. Выглядит он отвратительно. Этот гной, что сочится из твоих ужасных ран, вперемешку с кровью… Ты воняешь как мертвец, хоть ты еще и жива. Ненадолго моя дорогая, тебя просто пожрут тараканы, что живут в этом подвале, я тебе гарантирую. Конечно, я бы мог тебе помочь, но остальные меня не поймут. Ты не волнуйся, у меня есть кое-что получше обычного антисептика, — он куда-то ушел и вернулся очень быстро. — Тебе будет не больно… — после этих слов я почувствовала как что-то льётся на раны, а через секунду я завизжала на всё помещение. Раны начало жечь просто невыносимо, мне хотелось биться головой об стену и ногтями драть потолки от боли. В воздухе повис тяжёлый запах уксуса, который очень быстро смешался с запахом гнилой крови. Вся эта смесь стала литься на пол и парень недовольно цокнул. — Весь пол всякой хуйней залила, тебе самой не стыдно? — парень по голосу был очень недоволен, от этого мне стало не по себе. Он вновь пропал, а спустя пару минуточек вернулся. — У меня есть для тебя небольшой подарочек, — почти пропел он и открыл крышечку от какого-то сосуда, скорее всего от баночки, но я не уверена. Что-то падало на меня и начало бегать, я тут же, без замедлений, крикнула и дернулась, мне стало очень страшно, что за фигню он на меня скинул. Садист стал смеяться. — Джуви, ты не волнуйся, это лишь падальщики, жуки-могильщики. Все хорошо, слегка погрызут, может даже останутся в тебе жить, — я стала кричать еще сильнее и стараться их стрясти, но у меня не получалось. Жуки стали пробираться в мои гниющие части тела и жрать меня, от чего я надрывая голос, дергалась, старалась вырваться. Мне было очень больно, а от мысли, что они выроют во мне каналы и будут жить, стало очень плохо. Я думала, что меня стошнит. Спустя всего некоторое время, я чувствовала их под кожей, чувствовала все их лапки, усики, чувствовала то, как они прогрызают мертвое мясо с радостью желая еще и еще. Это было невыносимо. Какое счастье, что они не ядовиты… Мое везение на этом не закончилось, садист высыпал на меня еще что-то, естественно, это тут же поползло мне в раны. — Этих я люблю больше всего. Они, в отличие от жуков оставляют в жертве свои яйца, личинки падальщики, какие милашки, — он… Он издевается?! Эти ползучие твари тут же стали грызть мою кожу и врываться в мясо, было очень больно и я уже не знала, что может быть хуже? Несмотря на крики, я слышала щелчки от фотоаппарата. Этот придурок меня фотографировал и смеялся. Ему было смешно от того, что меня жрали жуки. — Какая ты милашка, я запомню это навсегда, — радостно говорил он, а вскоре стал отрывать от моего мяса жуков и личинок, что жадно впивались в меня. Эта боль не была такой ужасной, как до этого, но было неприятно. Спустя еще какое-то время, я была чиста и дергалась от страха. Он отвязал меня и помог встать, но при этом, мне было очень страшно, ведь дальше он мог сделать все, что угодно. Но тут к нам вошёл еще кто-то и кинул что-то звонкое на пол. — Саламандр, твоя работа! — я не поняла о чем идет речь, но названный Саламандром парень, что держал меня за руку, усмехнулся. — Прости, Гажил, я вовсе забыл об этом, — он посмеялся и отпустил меня, пошел куда-то, а потом послышался громкий хлопок дверью. Я вздохнула с облегчением и села на пол. Мне показалось, что я, наконец, одна. Но Голос Саламандра заставил меня напрячься. — Джуви, я никуда не ушел, — он усмехнулся. — Дай мне ручку, красавица, — он, кажется, присел ко мне и я дала ему свою руку, которую он тут же положил к себе на колено. После этого около пяти минут стояла полная тишина, что давила на голову и сильно напрягала. Мне становилось страшно, почему ничего не происходит? Что он еще хочет со мной сделать? Что может быть хуже, чем жуки?        Наконец, что-то стало происходить. Он взял мою руку и плотно прижал ее к полу, меня это напрягло. — Не двигайся, — он был очень серьезен, а я же послушала его. — Не переживай, больно тебе не будет, — уже в следующее мгновение раскалённое железо дотронулось до меня и после — адская боль. Я кричала как резаная, хотя на самом деле так и было, ведь я перестала чувствовать палец, и рука стала скользить. В огромной панике я искала то, что пропало, все руки были в чем-то измазаны, а на своей левой руке я не обнаружила безымянного пальца. Я кричала, старалась что-то нащупать на полу, но ничего не нашла. Да, я и не знала, что ищу. — Джуви, не кричи, а то еще что-нибудь отрежу, — его агрессивный голос меня напугал, но тут же после него очередная боль, которую я уже не смогла терпеть. Было слишком невыносимо, ведь он будто оторвал мне кусок кожи и залил его ускуком. Но уже в следующее мгновение я потеряла сознание, скорее всего от болевого шока. Как он еще надо мной издевался, я не знаю, но очень надеюсь, что на утро я проснусь со всеми руками и ногами.       Прошу тебя, Господи, спаси меня от этого ужаса… Разве я так сильно провинилась, что ты меня так жестоко наказываешь? Что я такого плохого сделала?