ВодеВий, или неоднозначная история одной бывшей стюардессы

Внезапно под потолком сгустились тёмные тучи, грянул гром, сверкнула молния, и в комнате возник огромный чёрный силуэт. О, как величественно он выглядел! Аккуратно уложенное каре цвета воронового крыла. Хищный нос вострился под высоким бледным лбом. Развевался с широких плеч Чорный плащ! — Сам, сам, — загомонили испуганные фигуранты. — Хто сам? — уточнил Вий. — Ну, Сам! Гоголь! — Борделло? — Сам ты.! — огрызнулся пришелец и принял нормальный непафосный облик. В комнате потеплело, посветлело, а вместо тёмных туч под. потолком возникла радуга с поющими понями-единорогами. — Дети мои! — проникновенно сказал Гоголь. — Возлюбленные мои создания! Деточки мои, дочечки-сыночечки! — Короче, Склифосовский, — хмуро откликнулся Вий. Гоголь простецки присел на корты слишком близко к Вию, чья жырная настороженная фигурка так и выражовывала недоверие, достал из-за уха длинный окурок Примы. Перед ним тут же зажглись три огонька — из серебряной Зиппо Хомы, длинной трубочной спички Панночки и из среднего пальца Раскольникова. — На самом деле, — заговорщицки сказал Гоголь, подкурив и выпустив кольцо вонючего дыма, — это длинная, печальная и поучительная история. Для понимания которой мне придётся вам спеть, а возможно, и станцевать. И я с радостью её поведаю, но как-нибудь потом. Под пиво, а то по-трезвому петь вообще не катит. — Можешь включать аккомпанемент, — буркнул Вий. — И плясать, и петь, и пить. Насухую не поверю. Помню я, как ты подписал меня на стрелку с Достоевским, а пришел Карабас-Барабас… Гоголь тяжело вздохнул, сел по-турецки и завёл причитать притчу. — Давным-давно один великий нигга, он же светоч русской поэзии, подкинул мне идею Шыдеврального Романа. И я, как не меньший светоч русской прозы… — Украинской, — вставил Раскольников, за что получил от Гоголя фофан и далее в разговор не вмешивался. — …так вот… таковой Шыдевр я написал. И увидел я, что это есть хорошо. И получил я за него множество лайков, восторженных отзывов и огромадный гонорар, каковой пропивал в компании того же нигги и многих прочих гениев. В разгар веселья кто-то закричал «Гоголь, жги!». А рядом был камин… А в руках — рукопись второго тома… Во-от… — Что «Вот?» — Мнуу… спалил. — Вторую часть?! — Аха. — Дурак! — Аха. — От меня чего? — Допиши Гениальнейший роман всех времен и народов. — «Мёртвые души»??? — Да ну их нафиг, забыли. ВодеВий! — Так, Гоголь, погоди… это же мне в подарок пишется! — Или сам себе допишешь, или не напишется. Пойдёт вслед за вторым томом «Мертвых душ» — С-сука, — заплакал Вий и взял в руки перо…