Слепой.

Звонок в дверь заставил меня таки отстраниться. Я нехотя последний раз лизнул мягкие губы, поднялся, выходя из комнаты. Блять, он же не простит, никогда. Он же… Мир слишком злопамятный. Еба-а-ать, я поцеловал парня. Парня, мать вашу. К тому же слепого. Я до ужаса напугал слепого мальчишку и насильно поцеловал. - А, Арчик, - протянул я как можно насмешливее, стараясь отвлечься от мыслей. Сейчас важно другое – не уронить себя в глазах этого придурка, потому что тогда я вообще не смогу себя за личность воспринимать. Да… уже не могу. Я урод, самый настоящий. Ну и ладно. - Аристарх, - хмуро поправил брюнетик, заходя в квартиру с кейсом. Модные очки, пальто и кожаный кейс – пожалуй, мнение об этом человеке можно было составить сразу: просто козявка, что никому не важна, но пресмыкается перед вышестоящими. Перед отцом. Меня-то ни во что не ставит, считает, что папашка компанию не доверит. - Арчик, - ласково повторил я, - раздевайся быстрее. Надо парня одного подстричь. Только… он слепой, потому осторожнее. Не смей его напугать. - Да вы сами кого хотите напугаете… - пробормотал брюнет, стягивая пальто – ну конечно, модный пиджачок. Я так и знал. - Поговори еще тут, - огрызнулся я. Словно задел меня, ага. Просто блять, я же не настолько пугающий? Брюнет злобно зыркнул на меня, поднимая свой кейс и проходя в комнату, но я успел оттолкнуть его и зайти первым. Блять, лучше бы я этого не делал – Мирослав, что уже сполз с кровати вниз и сидел на полу, тихо всхлипывая, тут же дернулся в противоположную сторону, вжимаясь в стену рядом и тараща заплаканные пустые глаза. В ужасе. Даже без оттенков понятно, что он боится, до жути, до ужаса боится меня. Его бледное лицо, покрытое неравномерными красными пятнами, тут же исчезло в ладонях, а он взвыл. Аристарх, зашедший следом за мной, тихо охнул. - Вы что сделали с парнем? Нет, я знал, что вы мудак, но такой… - тихо проговорил он, выходя из-за моей спины и медленно двигаясь к Миру. Тот снова уставился прямо на источник шагов, несколько недоуменно – у Аристарха шаги были легкие, неслышные, он чуть подпрыгивал, словно не мог ходить без этого. - Кто здесь? – тихим испуганным голосом спросил слепой, нахмуриваясь и вытирая тыльной стороной ладони слезы. Всхлипнул, успокаиваясь и медленно краснея – видно, осознал, что кто-то пришел. - Я Аристарх, стилист. Ну, парикмахер. Макс попросил меня тебя подстричь, - ровным спокойным голосом произнес тот, садясь на диван и ставя кейс на него же. - Аристарх? Я Мир. Этот, - он с какой-то потаенной ненавистью произнес «этот», отчего я даже вздрогнул. Бог ты мой, - этот тут? - Да, - тихо, словно по секрету сообщил Арчик, мельком взглянув на меня с любопытством. - Тогда… - не знаю, чего он хотел добиться этими словами, но я просто вышел, громко хлопнув дверью. Я точно не хотел слышать в свой адрес слово «мразь». Я ушел на кухню, где и просидел около часа, пока дверь комнаты изредка хлопала, как и ванной – видно, стилисту вода нужна была. А потом из комнаты уже послышался смех – громкий, неприличный Аристарха и еле слышный – Мира. Чем этот хуй его развеселил? Его дело только подстричь! Я разозленно поднялся, выкидывая пустую бутылку из-под пива в ведро, зашел в комнату. Мир сидел на диване ко мне спиной, а Аристарх все еще кружил над ним, добавляя лоску и подравнивая… Теперь волосы русого стали короче и аккуратнее – разной длины пряди подровнены и удачно лежат, открывая тонкую шею. Спереди… интересно, как спереди? И какого хуя они смеются?! Аристарх что-то рассказывал, а Мир тихо комментировал, заливаясь нервным смехом, изредка дергая головой на стилиста. Что можно рассказывать такого, чтобы засмеялся такой, как Мир?! Арчик же… пустышка, никто. Как только я зашел, слепой тут же умолк, стараясь скрыть, что вздрогнул. Я же, не обращая на это внимания, подошел к ним, чтобы посмотреть, что же Аристарх натворил спереди – челка, длинная, ровная, полностью закрывающая серые пустые глаза. - Тебе идет, - тихо и осторожно произнес я, останавливаясь на расстоянии и разглядывая парня. Мир гордо промолчал, покусав кровоточащие губы. Теперь, когда почти пол-лица его было не видно, я, кажется, совершенно перестал понимать, что он может думать. - Ты молодец, Аристарх, можешь идти, - разрешил я, когда стилист уже перестал кружить над русым и теперь напряженно вглядывался в меня, - иди-иди! – брюнет не сдвинулся с места, словно… я чудовище какое-то. - Аристарх согласился проводить меня. И одежду подобрать, - тихо сказал Мир, сидя ровно и неподвижно. - А-а… - псевдо-понимающе протянул я, - согласился… Ясно… Ясно, блять! – я взверился непонятно отчего, вылетая из комнаты. Заебись! Спелись! Славно-славно, пожалуйста, мне-то что? Я и так скоро чокнусь с этим слепым. А так Арчик, эта гребанная пустышка… Я заскрежетал зубами от злости… Эта гребанная пустышка все как следует сделает. С силой ударив по столу кулаком, я постарался успокоиться. А чего я и правда нервничаю? Мне-то что? Мы как раз с Миром вчера решили… Блять, звучит как-то не так… Договорились, что не встретимся больше. Вот и хорошо. Вот и… Да какого хуя?! - Максим, мы пошли, - на кухню заглянул спокойный брюнет, - не хотите… попрощаться? - Нет, - злобно отрезал я, - дверь захлопнешь. - Ага, до свидания, - дверь тихо прикрылась, негромкий шум в коридоре и тишина… Я снова один в квартире… И в жизни. * * * Я пил. Пил по-страшному, запоем на неделю, отключил все телефоны, занимаясь самым глубоким самокопанием и самоуничижением в моей жизни. Я такое дерьмо, я понял. Я мудак, каких поискать – так думают все вокруг. Даже Никита, когда я спросил его, заржал и ответил: «Конечно! Макс, ты же мудачье». Зато честно, а он почел все за шутку. Ну и ладно, главное, что это был полный крах всех моих убеждений. Забавно, как обычный человек, неполноценный, инвалид смог уничтожить мою жизнь. Не могу понять, кто кого больше ненавидит: он меня или же я его? Может, в равной степени? Я перевернул его жизнь, но он смог вернуться в прежнее русло, а он… он просто перечеркнул, разбил мою. Ненавижу… Ненавижу! Я выл от ненависти, ударяя кулаками в стену, выл от ярости, от собственного ничтожества. И что самое страшное – я не могу измениться. Не могу, просто не могу. У меня нет силы воли… Никита притащил пакетик кокса, покурил со мной, а потом оставил все, что осталось, и свалил. Сказал, что пьяным я невыносим. Пожалуй, это да. Зато я курил в свое удовольствие, добивая свою гребанную ничтожную жизнь. Ненавистный слепой… Ну как, как он смог разрушить все несколькими словами? Он, пожалуй, уже забыл меня, а я не могу. Не могу выбросить его из головы и из сердца эту ярость и ненависть. Кокаин нюхать уже не вставляло, да и кончился он быстро, но я не смог попросить еще. Не настолько я без мозгов – знаю, куда ведет эта дорожка – к Никите. К таким, как он, торчкам, что просаживают все отцовские деньги на наркоту, на минуты кайфа и часы отходняка. Пожалуй, только одно меня останавливало – я не настолько низко пал. Хотя, пал я все же низко, раз не выходил из квартиры неделю, только за выпивкой и сигаретами. Сидел, уставившись в телевизор или отмокая в ванной, и пил, пил, пил… * * * Хватит. Включив телефон однажды и увидев кучу пропущенных от отца, я понял, что это конец. Либо я скатываюсь до конца, превращаюсь в конченного человека, либо я продолжаю идти к цели – стать директором компании отца. Этот эпизод в моей жизни немаловажен – он дал мне понять, кто я на самом деле, дал поумерить гордость, словно… мой разум всю неделю насиловали, и тут отпустили. Хах, забавное сравнение. Не хочу быть мразью, как выразился Мир. Не хочу, чтобы меня таким считали. - Отец? Да, прости, - хриплый прокуренный голос явно ему не понравится, - все отлично. Слепой? Ушел, давно уже. Все хорошо. Я… со мной все хорошо. Как мантра – «все хорошо, все хорошо»… Я повторял себе ее очень часто, она даже чуть-чуть успокаивала. Кажется, за неделю затворничества я чуть не чокнулся. - Александр Александрович? – один номер был мне незнаком, но я набрал его. Звонку чуть меньше недели – через пару дней, как в моей квартире снова воцарилась пустота. – Вы… звонили? Неделю назад, это Макс. - А… Макс… Иванов, кажется? – бойкий насмешливый голос донесся из трубки. Не чета моему прокуренному. - Да, - нагибаюсь, собирая бутылки, что, видно, у меня по всей квартире разбросаны. Голова гудит просто дико, глаза болят, тело ломит, хочется спать, но я пока креплюсь. А еще мучит жажда. - А-а, так я вам звонил, чтобы сказать, что вы прошли испытание. Ваш подопечный, Мирослав Кантемиров таки исправился, да и выглядит получше! В переходах не сидит, работу пытается найти – пришел к нам! Уж не знаю, что вы с ним сделали, но он молчит, не говорит. В общем, если вы согласны, то мы готовы доверить вам волонтерство над еще одним слепым или даже класс. За такой срок и такой успех! – он расхваливал меня и расхваливал, а я все не мог вставить слово в его тираду. Я же… ничего не сделал, напротив, все испортил. - Сан Саныч, вы все не так… - начал, было, я. - Так вы согласны? Жду вас в три у себя, покажу вам группу, - он, не дожидаясь моего согласия, бросил трубку, оставив меня оглушенным. Он… странный. Словно знает, что мне нужно и не нужно, вне зависимости от моего желания. Быстро убраться не удалось – я три раза выходил к мусоропроводу с пакетами бутылок и мусора – я выпил ОЧЕНЬ много, не ожидал от себя. Мутило неслабо, всю воду выхлебал, съел все таблетки аспирина, цитрамона, парацетамола, словом, все, что было, надел джинсы и рубашку, почистил зубы, пытаясь убрать ужасный запах перегара, и побрызгался одеколоном – ну хоть как-то скрыть запах. Как всегда поймал такси, с ветерком добравшись до центра. Меня все еще тошнило, да и выглядел я, наверное, отвратительно – с щетиной, синяками под глазами, с убитым видом… Прошел мимо секретарши, совершенно проигнорировав ее как и в первый раз, останавливаясь перед кабинетом и, вздохнув, заходя в него. Лучше бы дыхание задержал, потому что задохнулся, сдержав порыв развернуться и уйти. Мир. Слепой, гребанный слепой сидел на диванчике, сложив руки на коленях, и беседовал с директором. Замолк, услышав шаги и отворившуюся дверь, повернул голову ко мне, словно недоумевая – знакомые шаги… Испуганно расширил глаза при словах Александра Александровича: - А, Максим! Проходите-проходите, вы рано!