Слепой.

Come together right now over me. (с) The Beatles

- Максим? – удивительно холодным отстраненным голосом повторяет Мир, отворачиваясь. Челка заколота набок, открывая пустые глаза – видно, привык все равно, что они всегда на виду, аккуратный вид, нет больше этих ужасных шмоток и так далее… Аристарх его приодел, правда, деньги снял с моего счета – в счет оплаты. Скотина, такая… пустышка. - Привет, Мирослав, - сдержанным тоном ответил и я. Хорошо, что он меня не видит – ужаснулся бы, кто находился рядом с ним. Почему мне плевать на него сейчас? Я же столько мучился из-за ненависти к нему за эту неделю, а сейчас – ничего. Рад его видеть, правда. Может, я перепутал и не ненавижу его? Может… зря я вообще? - Садись, садись, - Александр Александрович пропускает меня на диванчик к слепому, но я медлю в нерешительности и все же плюхаюсь рядом. Мир морщится, стараясь отодвинуться на край, и чуть заметно вздрагивает. Ничего я тебе не сделаю, придурок! Эти слова так и вертятся на языке, но я только сглатываю, сдерживаясь. Глупо что-то ему говорить – вообще глупо было приходить. Так и чувствовал, что это какая-то подстава. - Для чего вы меня позвали? – громко спрашиваю я, стараясь не злиться – блять, ну вот почему, стоило мне увидеть его, чуть-чуть посидеть рядом – и я готов зарычать от злости. Гадкий… гадкий слепой. - А вы не поняли? Я вроде все объяснил, - Сан Саныч противно подмигивает, переводя взгляд на Мира, - Мирослав, вы будете работать вот с ним, я вижу, что это единственный человек, которого вы все же послушались, потому и организую вас в пару. Класс небольшой, все дети слепые – десять человек. Максим? – он чуть повернул голову ко мне. А я сидел с открытым ртом. - Я отказываюсь! – почти в один голос произнесли мы с русым, после чего я уставился на него, а он вперил хмурый пустой взгляд мимо меня, поджимая тонкие губы. Заебал их кусать. - Вот и славно, что все согласны! – этот старый хрен нас вообще слушал? Он приподнялся с края стола, поправляя сползающие очки, взял со стола договор, видимо, трудовой, протянул мне вместе с ручкой – я молча взял его, медленно читая. - Прочитать… вслух? – неловко спросил я, обращаясь к Миру. Он отрицательно качнул головой, глядя в стену. Вздохнув, я поставил подпись, понимая, что просто не смогу встать и уйти, да и работа мне нужна. Я же должен как-то исправляться в своих глазах, а тут куча слепышей и все под моим контролем. Научу… ага, я-то научу. Директор, видно, совсем головой стукнулся. Кстати, в графах договора, где были паспортные данные, стояли… мои настоящие. Не Пупкова того, а мои. Я недоуменно вскинул глаза на Александра Александровича, но он лишь усмехнулся, кивнув на телефон. Отец? Так и знал. Сволочь же, везде пролезет. Я размашисто расписался, вкладывая договор в руки Мирослава. Он недоуменно ощупал ручку, словно в жизни ее не держал, потом осторожно приблизил ее к листу туда, где, по его мнению, должен был расписаться, но я передвинул его ладонь ниже, на пустую графу. Мир мельком оглянулся, выдирая ладонь и тоже расписываясь – аккуратно, простенько, неловко водя ручкой по бумаге. Интересно, он писать вообще умеет? Наверное, нет. Ведь у него свое специальное письмо… Черт, мне же тоже его выучить придется – это сложно, наверное. Мир протянул договор директору, конечно, куда-то в сторону, но тот лишь поймал бумаги и еще раз взглянул, все ли в порядке. - Ну, вот и славно, я рад. Предлагаю вам начать с завтрашнего дня. Кстати, Мирослав, как вы собираетесь добираться до центра? Насколько я знаю, вы живете довольно далеко. Что насчет переезда? Не думаю, что эта работа принесет большой доход (кстати, Максим, вы работаете бесплатно), потому… обдумайте этот вопрос, - протараторил он. - То есть как «бесплатно»? – я недоуменно уставился на него. - Так и бесплатно. Вы волонтер, они либо бесплатно работают, либо копейки получают. Мы выплачиваем зарплату только инвалидам, простите, Мирослав, - отрезал директор. - Ничего, - быстро произнес русый, кусая губу. Блять, ему же неприятно! Стоп, какого хуя? Ну неприятно, ну и что? Вот и все. Буду работать бесплатно – средств у меня навалом. - Он мог бы жить у меня и добираться со мной, - ненавязчиво предложил я, не понимая самого себя. Я же не выдержу этого снова или сопьюсь окончательно. Сан Саныч придирчиво оглядел меня, явно не доверяя мне парня. То есть, раньше доверял, а сейчас нет? Козел. - Хм-м, - протянул мужчина, внимательно глядя на Мира, который так и вздрогнул от моих слов. Он точно не согласится, зная, какой я. Он вообще рядом со мной боится сидеть, а тут пустая квартира один на один. Не согласится… - Мирослав, ваше мнение? - Я… - Мир тут же замолк, испуганно глянув на директора и сжимая руки в кулаки. Не согласится, не верю, он же так ненавидит меня, - не знаю… Александр Александрович, это необходимо? – с выражением крайней безысходности он поднял слепые глаза. - Н-нет, конечно. Просто вам удобнее будет, раз уж Максим сам предлагает. И выгодно. Подумайте, как хотите, в принципе, я же не могу настаивать. Тем более, мы пока подыщем вам настоящую квартиру – вам по инвалидности положено жилье, - медленно произнес тот, все еще разглядывая меня. О да, мне сложно поверить сейчас, в таком разбитом виде. - Если это… не знаю, - Мир явно не мог решить, что для него важнее – собственное удобство или страх, но потом все же сглотнул и сказал, - ладно. Я согласен, - он стремительно повернулся ко мне, хмуря брови. Что?! Как… да? Он чокнулся?! Я шокировано замолчал, во все глаза глядя на слепого. - Ну вот и славненько. Максим, я думаю, вы поможете Мирославу с перевозкой, да и с приютом надо обговорить… В общем, спасибо, ребята. Жду вас завтра в девять, - Александр Александрович хлопнул в ладоши, радуясь, что все завершилось. Мир поднялся с места, сжимая в руках трость, осторожно выбрался, чуть не упав на меня, и на ощупь покинул кабинет. Я продолжал сидеть под пристальным взглядом директора, - думаю, вы понимаете, - начал он спустя некоторое время, - что это инвалид, а вы будете работать с детьми. И теперь все серьезно. Серьезней, чем тогда. И приведите себя, кстати, в надлежащий вид – выглядите, мягко скажем, не очень. Не беспокойте Мирослава, он и так натерпелся, - с этими словами он выпроводил меня в коридор, где стоял слепой. - Мир… - начал, было, я, но замолк, просто не зная, что сказать, - пошли, заедем в приют, соберешь шмотки и ко мне. - Ага, имей в виду… Только посмей что-то сделать. Я согласился только ради удобства, - категорично отрезал русый, чем поднял во мне новую волну гнева. Да как он смеет?! Но я промолчал, позволяя ему остаться при своих мыслях. * * * Мы молча доехали до приюта, причем парень сел на переднее сиденье, решив, видно, быть от меня как можно дальше. У приюта он неловко выбрался, заковылял по знакомым тропинкам, прекрасно ориентируясь в пространстве, что меня чуть удивило. Я же расплатился и поплелся за ним. Слепой молча зашел в здание, явно не дожидаясь меня, не догони я его – сам бы потерялся. Так же он просто не обращал на меня ни малейшего внимания, привычно идя по облезлым коридорам и сворачивая в свою комнату. Каморку, я бы сказал. Отвратительное место – как здесь дети живут? Стены покрыты зеленой краской, как в больнице, потолки невысокие, окна все деревянные и продувают – и это приют, государственное учреждение? Да я бы ни за что тут жить не стал, хотя, будь мне некуда пойти… А, плевать, не хочу об этом думать. - Отвратно-то как, - не смог удержаться от комментария. Мир поджал губы. - Придержи язык. Это мой единственный дом, - резко произнес он, открывая дверь в свою каморку. Небольшое помещение с одной скрипящей кроватью, шкафом, письменным столом, какими-то странными картинками на стене, небольшое, запертое сейчас окно, из-под которого все равно поддувало. Ужас, мне на несколько мгновений стало жалко Мира – как можно тут жить?! - И ты тут живешь?! Тут?! – я был шокирован. Нет, я точно заберу его к себе, пусть хоть брыкается, хоть кусается, но все же, моя квартира лучше этого… - Да, тут. Не кричи, в приюте у малышей тихий час, - попросил он, уверенно ориентируясь в каморке – подошел к шкафу, открывая его и выгребая все шмотки оттуда – сразу видна рука Аристарха: несколько новых удобных комплектов, старая одежда явно выкинута. Он тут постарался на славу, молодец… Собрал все это в старый рюкзак, что достал из-под кровати, еле запихнув все внутрь. Потом Мир подошел к столу, зачем-то погладил столешницу, исчерченную линиями и вмятинами, с облупившейся краской. На столе были разбросаны бумаги, и стояла старая печатная машинка для слепых, как я понял. Я, не желая больше стоять в дверях, подошел к нему, поднимая один лист – непонятные мне продавленные точки, весь лист был исписан ими. Мир почувствовал мое приближение и то, что я что-то взял, но не понимал, что. Потому просто протянул ко мне руку, пытаясь вырвать лист. - Что это? – спросил я, отходя чуть дальше. С протянутой рукой он выглядел… пиздец как. - Письмо. Система Брайля, специально для слепых. Отдай, все равно не поймешь, - разозленно русый помахал рукой пред собой, ища меня. - Да не злись ты, на, пожалуйста, - удивленно сказал я, - помочь собраться? - Мешок… под кроватью найди, мне некуда все остальное складывать, - ответил он, все еще хмуро сжимая в руке лист. Я, на удивление, послушно полез вниз, доставая сразу два мешка и выпрямляясь. Мирослав уже сидел на стуле, выдвигая ящики один за другим и ставя на стол. С одним он промахнулся, и все его содержимое полетело вниз, рассыпаясь по полу. Какие-то мелкие бусинки, нитки, катушки, кнопки, словом, на мой взгляд – мусор, были тут и канцелярские принадлежности, ручки, карандаши, скотч, и много бумажек. - Блин-блин… - выдохнул Мир, мигом сползая со стула и спускаясь вниз, на пол, водя руками по нему, выискивая все, что упало и складывая в руку. - Да зачем тебе этот мусор? – я тоже присел рядом, непонятно зачем собирая эту дрянь. - Надо… - хрипло выдохнул тот, лихорадочно вертя головой. Словно что-то важное было в этом мусоре. - Что-то конкретное ищешь? – догадался я. - Крестик, крестик такой, серебряный, маленький, - прошептал он, почему-то не повышая голос. - Этот? – я помахал перед его носом цепочкой с маленьким крестиком. Парень тут же вырвал его у меня, складывая в ладошку и убирая в карман. – А с остальным что делать? - Мусор оставлю, остальное заберу, - пристыдившись своего поступка, слепой поджал губы, поднимаясь с пола и снова садясь на стул, принимаясь вслепую разбирать оставшееся и складывать мелкое в рюкзак. Я же плюнул, сгребая все содержимое ящиков в пакет. Наконец, спустя полчаса я уже был порядком зол, потому что Мир очень долго копался, собирал все-все-все, словно не мог расстаться ни с чем, содрал все картинки, которых никогда не видел – вот зачем они ему? На мой вопрос он не ответил, только злобно огрызнулся. Гадкий слепой, вот зачем мне дома весь этот мусор? - Ну, пошли уже! – прикрикнул я, выходя из комнаты, нагруженный двумя пакетами. Мир постоял в дверях немного, глубоко вздохнул, повесил рюкзак на плечо, как-то сразу сгорбившись и становясь угрюмее, закрыл дверь в комнату с таким прискорбным видом, словно отрывал часть себя. А может, для него это так и есть – ведь это его дом, место, где он вырос, повзрослел, стал тем, кто он есть… - Ты идешь… Мир? – спросил я наконец, когда он просто стоял перед закрытой дверью и смотрел на нее, не шевелясь. - А… да, иду, - слепой даже не огрызался, задумчиво ступая, почти не используя палку, еще бы: в этих стенах он знал каждый уголок, - к директору… Надо. - Угу, я подожду на выходе, - сразу сообразил я. Он и так расстроен, не хочу, чтобы и на меня сорвался. Лучше побуду паинькой, хотя это жутко бесит, но я… понимаю его, отчасти. На крыльце я наконец затянулся сигаретой – день клонился к вечеру, ну и долго же мы тут проторчали! Дул промозглый осенний ветер, поднимая неубранные листья в воздух, солнце медленно опускалось, окрашивая дома в неповторимый красно-оранжевый цвет, отблескивая в стеклянных окнах домов-многоэтажек; на площадке еще бегали дети, с визгом носясь туда-сюда в какой-то своей особенной, только им понятной, игре. Хорошо, наверное, быть таким беззаботным, не знать, чего ждать от завтрашнего дня да и жить сегодняшним. А ведь… завтра сегодня станет вчера, навсегда. Сигарета медленно дотлела, пепел, подхваченный ветром, разлетелся в стороны, а окурок был притоптан моим ботинком. Кажется, моя жизнь всегда была беззаботной и безответственной до появления Мира. А вот после него… после него… Не знаю, как объяснить. Когда-то и я наслаждался детскими играми, жестокими, необычными для детей, глупым хвастовством, надменностью, лицемерием. Только это и окружает меня. Все же, Мир в этом плане лучше – он хотя бы честный. Всегда и во всем. И его глаза не лгут – они просто не видят ничего, но вот… Сам он прекрасно все понимает, острее, больнее, чем я. - Макс? – тихо спросил угрюмый Мир, выходя из дверей. Меня ищет? - Я тут, - ответил я, зашуршав пакетами. Слепой уверенно подошел ко мне, стараясь не хмурить брови. - Я свободен. Теперь ты… в общем, теперь я живу с тобой, - пояснил он, покусывая губы. Значит, теперь я за тебя отвечаю, да? Ну, дружок, теперь не посмеешь кричать, чтобы я ушел или позволил тебе уйти. Наверное, ты еще не осознаешь, в какое безвыходное положение загнал себя. И я загнал. Мы, пожалуй, слишком сильно не любим друг друга, чтобы наше совместное проживание стало мирным и добрым. Мир же не забыл… По вздрагиванию, когда я рядом, вижу, что не забыл. И я не забыл. Я же помню свой бредовый необъяснимый поступок, и его поступок в ванной. - Ну, пошли. Думаю, мебелью я тебя обеспечу. Только знаешь, что? - Что? - Просто начнем все сначала, не хочу опять повтора всего, что произошло до этого. Тебе это не нравится, мне не нравится, - мы медленно выходили с территории приюта. Мир оглянулся еще раз, дети, игравшие на площадке, тут же подбежали к нему. - Дяденька, а вы опять Мира забираете на полчаса? – спросила та вредная девочка, хватая Мирослава за руку. - Нет, теперь насовсем, - усмехнулся я. - Насовсем-насовсем? – дети разочарованно вздохнули, облепляя русого и уговаривая остаться. - Да все в порядке, я буду часто приходить, - он улыбнулся. Я впервые увидел, как он улыбается, искренне, без потаенного страха и страдания. Просто открыто и от всей души. Даже я обратил внимание… - Не забывай нас, Мир! Мир, приходи почаще! Пока! – мы снова двинулись спустя время, дети проводили нас до ворот, махая руками. Мирослав тоже махнул, тепло улыбаясь, уже с оттенком грусти, пустыми глазами глядя на приют – ясно, что ему очень тяжело с ним расстаться. Единственное пристанище… - Да, думаю, ты прав. Это будет разумно. Мы совершенно неправильно начали, потому… Привет, меня зовут Мирослав Кантемиров, - он грустно улыбнулся, протягивая мне свободную руку, точнее, не мне, а туда, где я в его представлении нахожусь. Мне необъяснимо сильно захотелось, чтобы моя квартира тоже стала ему домом, где он сможет улыбаться…