Слепой.

Мирослав поблагодарил детей за отличный день, кончиками пальцев невесомо провел по столешнице, вставая с места и говоря ребятам, что они свободны до завтра. Слепой выглядел утомленным, но, как ни странно, довольным. Наверное, ему по душе учить детишек, чего не скажешь обо мне. Меня они пугают – эти пустые глаза, смотрящие куда-то сквозь тебя. Интересно, а что у них перед глазами? Наверное, это несколько невыносимо видеть постоянную черноту. Слепой тихо попрощался с выходившим последним Никитой, который что-то совсем тихо пробормотал, но лицо Кантемирова озарила улыбка, тут же прилипшая и к губам мальчонки. Он уже не такой понурый выскользнул из кабинета, оставляя нас вдвоем. Ненадолго, правда. В кабинет тут же вкатился Александр Александрович, сияя, как начищенный самовар – такой же кругленький, старый. Он улыбнулся мне, но не сказал ни слова, хватая Мира за руку и от души восхваляя его умение ладить с детьми. - Да это все приют… - неловко ответил на все похвалы блондин, чуть морщась, словно ему это было неприятно. Чуть сжал пальцы свободной руки, потом поднял ее, откидывая снова в сторону челку, свисающую на глаза. - Между тем, вы, Мирослав, отлично справились. А вы, Максим? Как вам уроки? – директор повернулся ко мне, поблескивая очками в свете тусклых ламп. - Ну, скажем так, я долго пытался понять, что мне делать, - я немного усмехнулся, поднимаясь со стула. Пора бы уже сваливать отсюда. Мужчина понимающе кивнул, отпустил руку блондина, пожав ее напоследок и выпроваживая нас, наказывая, чтобы завтра как штык были. Я, не торопясь, шел по коридору, рядом шагал слепой, постукивая перед собой палкой. Около выхода толпились дети с воспитателями из детдома или родителями, которые натягивали на ребятишек куртки и шапки, поплотнее их укутывая. Никогда не понимал этого – закутывать детей так, словно на улице минус тридцать, а не всего лишь плюс семь. Мир тоже стал натягивать свою куртку, но к нему тут же подошел Никита. И чем мой слепой зацепил этого маленького мальчика? Тот преданными глазами смотрел из-под очков, щурясь и что-то вполголоса говоря, а Мир улыбался. Той своей улыбкой, которую в свою сторону я видел один раз, зато в сторону детей – тысячу. Резко захотелось поскорее свалить из Центра. Наконец няньки справились со своими воспитанниками, и Никите пришлось распрощаться с учителем. Мы вышли вместе с ними, но дети свернули по узкой тропинке влево, гуськом, кое-кто держась за руки или одежду впереди идущего (как утята, блин), следуя за воспитательницей. Мы же направились в другую сторону, медленно шагая с территории Центра к асфальтовой дороге, так резко контрастирующей с усеянной листьями зоны Центра помощи слепым. - Ну и как тебе первый день работы? – я первым нарушил молчание, извлекая из помятой пачки излюбленную никотиновую палочку и прикусывая фильтр зубами. Мир пожал плечами, зябко ежась в довольно легком пальто. - Никак, - отозвался он спустя немного времени. Не понимаю, это привычка такая – подумать, а потом отвечать? Бесит это. Я щелкнул зажигалкой, подпаливая кончик сигареты. – Дети очень хорошие, правда. Но мне их так жалко, - неожиданно добавил он, когда я подумал, что это все слова, на которые я могу рассчитывать. - Отчего же? – долгожданная неторопливая затяжка. Будто год не курил. Жрать охота, лениво подумал я, надо будет в магазин заскочить. Мир снова замолк, оглядываясь по сторонам. - Потому что они слепые. У них никогда не будет полноценного детства, и они всегда будут чувствовать себя лишними в этом мире… - «…как я» - мне показалось, что он хотел договорить именно это. Снова затянулся, глядя в сторону и раздумывая. А он, пожалуй, прав – таким детям не светит блестящее будущее, это точно. Если уж даже мне оно с трудом светит, что говорить о сиротах? А о слепых сиротах? Максимум – крошечное пособие в нашей стране. Максимум – крошечная комнатушка за казенный счет… Почти ничего. Скажем так – Миру повезло, мне кажется, что сейчас рядом я, и ему больше не придется жить в приюте в крохотной комнатушке. - Я понял, - молчать дальше становилось неловко. Поневоле осознаешь, насколько мы с русым разные, ведь у нас даже нет общих тем для разговора, да и все наши беседы… их и не было. Я вот понял, что мы ни разу не говорили дольше десяти минут, без истерик и слез, без криков и обид. Интересно, а понимает это Кантемиров? Или для него это обычно? Я привык много и бездумно болтать, смеяться, а с этим как-то не выходит. – Зайдем в магазин? - Тебе решать, мне-то что? Ты можешь хоть на улице меня бросить – я ничего не смогу сделать, - неожиданно обозлился тот, из-за чего мне пришлось крепко стиснуть зубы, чтобы не заорать, но волна злости поднялась. Он совершенно не идет ни на какой контакт – словно не хочет вообще сближаться, а ведь сам сказал… Да, я не слишком приятный человек, но ведь он сказал, что дает шанс! И где это?! - Я не собирался тебя бросать… - кажется, это было лишним, потому что блондин поднял голову, зло прищурясь. - Ты уже бросил раз, с чего мне верить твоим словам? - К… - я запнулся на полуслове, вспоминая, как совсем недавно разозлился и кинул его в похожем парке, заставив впасть в истерику. Черт. Кажется, он снова напомнил мне, какое я дерьмо – в который раз, словно это его неозвученная миссия. Мучить меня. – Я не собирался делать этого снова! - Ты уже не изменишь прошлое, - сказал, как отрезал парень, отворачиваясь. Как будто бы я этого не знаю! Я зло прикусил кончик сигареты, что, кажется, уже почти прогорела. Откинул окурок, с силой втаптывая в промозглую землю. Я же пытаюсь изменить настоящее, как он этого не видит?! Мир снова вернул себе абсолютно безмятежное выражение лица, а я взъерошил волосы пахнущей сигаретами рукой. Сволочь. Блондинистая сволочь. А я ведь всего лишь предложил зайти в магазин… * * * Мир бездумно теребил пальцами край своей куртки, стоя около кассы, где я его оставил, пока бегал по магазину в поисках продуктов. Слепой отказался мне помогать, да и не попросил ничего, хотя я спрашивал. Только, разве что, пельменей… Ума не приложу – нафига они, если можно нормальной еды купить? Но все же безропотно положил и пачку пельмешек в свою корзину. А взял я много… Потому что хотел есть жутко, а дома действительно мышь повесится скоро. Мир чуть вздрогнул и перевел пустой взгляд на меня, когда я вернулся и окликнул его из-за кассы, как-то даже облегченно вздохнул, повернув голову куда-то в сторону. На каких-то парней, что явно были пьяны и скользили по тонкой фигурке блондина маслянистым взглядом, шумя, чем и привлекали внимание слепого. Это мне не понравилось, но я промолчал, выгружая продукты на ленту. - Хэй, детка, так ты с этим? – неожиданно загоготала компания, когда один из них снова прошелся похотливым взглядом по узким бедрам Мира. С-сука… Хорошо, что он не видит, как они на него смотрят. Потому и промолчал, теребя трость в руках. – Да что с тобой? Палка эта зачем, м? – невзирая на мое присутствие, один все же отделился, подкатывая к Кантемирову. Мирослав вздрогнул, сглатывая и отодвигаясь, часто хлопая большими глазами, не от кокетства, а от растерянности и непонимания, чего от него хотят. Или от страха. По крайней мере, он тут же уставился куда-то в сторону, словно искал. Может… меня? Я в это время расплачивался за покупки, хмурясь и торопя кассиршу, что глядела на действо сонными безмятежными глазами. Видно, подобные приставания – частый случай. Парни окружили Мира, на миг скрыв его с моих глаз, и вот тут я заволновался. Быстро растасовал продукты по пакетам, подходя к компании. Те гоготали, о чем-то переговариваясь и рассматривая слепого, что уже чуть подрагивал, сжимая пальцы на трости так, что побелели костяшки. Боится… Как же там? Он же насилию подвергался на улицах… От таких вот ублюдков. Один потянул руку, звонко шлепая Мира по заднице, отчего тот ойкнул и отпрыгнул, прижимаясь к стене и скаля зубы. - Ох ты, буйный, ха-ха! – один сказал – остальные подхватили и заржали, но тут уже вмешался я, взбешенный тем, что эти уроды прикасаются к МОЕМУ слепому. Почему он мой в тот момент меня мало интересовало, я просто схватил парнишку за локоть, стремительно выходя из магазина. Парни вслед загоготали: - Педики! Ха-ха! Нет, ты глянь – гомосеки! – тихонько отпустив локоть Мира, я поставил пакет рядом с ним на землю, бросаясь на компанию. Парни не отпрянули только из-за неожиданности, что позволило мне заехать самому говорливому в ебальник, чуть не сбивая того с ног. Остальные с пьяным ревом тут же бросились на меня и, не окажись рядом сонного охранника, неизвестно чем бы для меня закончилась эта потасовка. - Ну-ка живо разошлись! Сейчас полицию вызову! – заорал он, двигаясь к нам. Кажется, у парней вспомнились проблемы с законом, и их быстро смыло с площадки перед магазином. Охранник порычал еще, грубо посоветовав свалить от магазина подальше. Я поднялся с земли, куда меня все же увалили, потирая ушибленные бока и облизывая разбитую губу. Красавец, наверняка. Я оглянулся на Мира, про которого в пылу драки слегка так подзабыл. Черт. Стоит, неуверенно озираясь по сторонам и не понимая, что происходит. Подошел к нему, молча трогая за рукав. Ох, и забавно же он отреагировал – мигом узнал, поджимая губы и стискивая руки в кулаки. Что не так? Я же… вроде его защищал. - Не надо было. Зачем ты полез? Ну вот что ты всегда лезешь, куда не надо? – тихо и зло проговорил блондин. Стоп. Это еще и я виноват? Да ты охуел, малец? - Я, блять, из-за тебя полез, кретин! – выбешиваться не хотелось, но после того приступа злости на парней, мне где-то надо было спустить пар. – Эти уроды раздевали тебя глазами, собираясь зажать где-нибудь и трахнуть, - добавляя насмешки в голос произнес я. – Или тебе так нравится, что тебя обозвали пидарасом? Нравится? Нравится, да?! – заорал я в конце концов, наклоняясь к самому лицу слепого. Он зажмурился, отпрянув, но сзади была только серая стена дома. Моргнул еще раз, безостановочно трясясь от ужаса и часто вздыхая. Потом вдруг как-то расслабляясь и переставая дрожать, но в глазах блеснули слезы. Видимо, у парня было подобие шока, не разбираюсь в этом, но он словно тихо всхлипнул, осознавая, что если бы не я… Мне даже страшно было об этом подумать. И сознавать, что бросился я на парней не из чувства справедливости, обиды за «пидаров», а из-за этого кретина… Блондин вытер глаза рукой, тут же прижимая ладони к лицу и глубоко, часто дыша, стараясь совладать с собой и не быть как девчонка. Хотя… наверное, просто смущаясь и боясь, что я снова сорвусь на него. А я ведь уже… - Пошли домой, - глухо предложил я, мягко отнимая его ладонь от лица и сжимая в своей, не задумываясь ни на секунду о правильности-неправильности своих действий. Плевать. Мне не нравится, когда он плачет. И даже не потому, что не люблю слабость. Стиснув в одной руке ладонь Мира, а во второй поднятый с земли пакет, я повел своего слепого домой.