Драко понятия не имеет, как так получилось

Поттер уже какую ночь проводит на смотровой площадке Астрономической башни. А всё потому, что не видел Драко несколько дней, из-за чего метка на запястье нещадно болит. Хоть руку режь. По слухам, Малфой лежит в больничном крыле. Почему, никто не знает. Разве что Панси. Девушка пропадает там часами, но никому ничего не говорит. Почти вся школа уже считает их парой. Не то, чтобы Гарри этим интересовался. Просто вслушивался в разговоры слизеринцев во время совместных занятий или же в Большом зале. Иногда ему самому хотелось пойти к мадам Помфри, лишь бы узнать уже, что случилось с его соулмейтом. Но одергивал себя каждый раз, оправдывая это желание инстинктами пары. И не то, чтобы это было правдой, но думать так гораздо легче. А ещё эта Паркинсон. Только слепой мог не заметить, как она вьётся над блондином, каким взглядом смотрит. Нет, Малфой не её соулмейт, а Поттера. Гарри имеет полное право его ревновать. Даже, если терпеть не может этого придурка. Драко, как никак, его… враг? Хотя, если подумать, то его даже врагом не назовешь. Так, маленькая змейка. Ужик. «Тигровый ужик», — уточняет про себя парень, обнимая руками колени. И, вглядываясь в звёздное небо, как всегда находит глазами созвездие Дракона. Гриффиндорец невольно улыбнулся, вспоминая, как этого «ужика» превратили в хорька. Такого хорошенького и пушистого, совсем не похожего на Малфоя-младшего. Если, конечно же, забыть, что хорьки хищники. Нет, хорёк не совсем то животное, которым можно описать Драко. Он, конечно, противный выпендрёжник… Вот только, Поттер видит. Видит, как прячет обе метки. Ту, что с его именем особенно. Он каждый день, вот уже на протяжении 6 лет, видит боль в его глазах. Там нет места ненависти. Разве что, временами, когда в его поле зрения появляется Джинни. Ощущение, что в такие моменты, слизеринец готов, если не аваду в неё запустить, то, хотя бы, ступефай точно. Как ни странно, Гарри его понимает. Ему самому хочется избавиться от этой рыжей, потому что бесит её приставучесть, что свойственна всем Уизли. С другой стороны, Джинни его подруга и он не позволит Малфою ей навредить. Хотя, Поттер сам не лучше. Ведь и он терпеть не может подругу Драко, которая всегда где-то поблизости. Но это естественная ревность. Они соулмейты, которые всё ещё не вместе, от этого никуда не деться. Нет, конечно, если один из них не захочет провести с другим всю жизнь, то принуждать его никто не будет. Вот только, никогда не было такого, чтобы соулмейты жили раздельно больше нескольких месяцев. В конце концов, либо один из них умирал, либо они возвращались друг к другу. И Поттер соврал бы, скажи он, что хочет жить вдали от своей пары. Драко может и не подарок, но он его и только его. Гарри знает, что оба причиняют себе боль, когда ссорятся и кричат друг на друга. Гарри не глупый. Гриффиндорец поёжился от холода. Но тогда, во время обеда, он ясно почувствовал запах жженой плоти. Кажется, только он. Ну и Панси, конечно, куда без неё. В тот день, Поттер действительно задумался. Во что выльется эта их вражда? Судьба не просто так выбрала их двоих. А это значит, что если они продолжат свои глупые игры, парни либо серьёзно себя покалечат, либо один из них умрёт. «Пора бы уже сделать первый шаг, Потти».

***

— Нет. Нет, Панси, я отказываюсь в этом участвовать! — Гермиона уже в который раз возмущалась безрассудству своей слизеринской подруги. — Это ужасно. Они будут проклинать нас до конца дней. А потом ещё с того света придут. — Хей, потише, кексик, — Усмехнулась Паркинсон, глядя, как гриффиндорка недовольно хмурится. Ей явно надоели клички, вот только слизеринке очень уж нравится злить подругу. — Да они нам всю жизнь руки целовать будут, не то что благодарить. А знаешь, почему? — Она самодовольно хмыкнула. — Потому что мой план — идеальный. — Ага, для того, чтобы нас превратили в червей до конца жизни. — Недовольно проворчала Грейнджер. На что её подруга лишь рассмеялась. Тут Гермиона замерла. Она впервые слышит, как Панси смеётся. И, честно говоря, готова слушать этот звонкий смех всю свою жизнь. Она резко очнулась, когда метка начала приятно покалывать. — Ладно, давай повторим…

***

Драко и вправду уже почти неделю лежит в больничном крыле. Не то, чтобы у него было что-то серьёзное. Просто мадам Помфри слишком соскучилась по больным. А Малфой и рад. Ему совсем не хотелось возвращаться и видеть этих двоих. Он устало прикрыл глаза. Как же ему всё это осточертело! Эта рыжая бестия с гребаным Поттером. Какое она вообще имеет право быть рядом с ЕГО соулмейтом. Да. Драко ревнует. Ещё как ревнует. И уже даже не скрывает этого, каждый вечер жалуясь своей подруге, которая лишь загадочно улыбается. Слизеринец даже представить боится, о чём она думает. Это же Панси! Эта девушка безбашенная, уж он то знает… А Поттер… Чёртов Поттер! Он даже ни разу не зашёл хотя бы узнать, что случилось с ним. Не то, чтобы он должен был… — Ненавижу! — Малфой шипит от боли, когда пузырёк с восстанавливающим зельем взрывается в его руке. — Ненавижу этого Поттера! — Его крик, кажется, разносится по всему Хогвартсу. — За что мне всё это?! — Он устало откидывается на спинку кровати и стискивает зубы, чтобы только не закричать, как слабак, от боли, что пронзает теперь ещё и сердце. Смотрит затуманенным взглядом на мадам Помфри, что с причитаниями подходит к его койке. И темнота поглощает его чувства вместе с болью. И, вместо обычной: «Мне нельзя умирать. Я не хочу делать жизнь Поттера лучше», последняя его мысль, в этот раз, была: «Только не умереть. Я не могу испортить жизнь Поттеру ещё больше». — Малфой. Малфой, Мордерд тебя побери, вставай же. Ну! — Голос был такой знакомый, такой родной. Но тьма отказывалась отпускать Драко. От чего Малфоя будто разрывало. Ему совсем не хотелось уходить из таких приятных объятий, что успокаивали его. Но его звали. Его звал его соулмейт. Он должен. Он… — Поттер! — Слизеринец резко сел на кровати, тут же задыхаясь. Его безумный взгляд бегал по знакомому лицу. Это он. Он здесь. Драко попытался сделать вдох. Вот только лёгкие отказывались слушаться. Он растерянно посмотрел в такие родные глаза, цветом чистых изумрудов. Что с ним происходит?! Это же… Это не правда. Поттера здесь быть не может. Мадам Помфри не пустила бы его сюда ночью. Удивительно, какие глупые мысли лезут в голову перед смертью. Словно прочитав его мысли, видение грустно улыбнулось, так знакомо изгибая губы, и развеялось. Драко вскакивает в кровати, глубоко вдыхая затхлый воздух помещения. «Он мне так никогда не улыбался», — первая его мысль. Её тут же догнала другая: «А улыбался ли он тебе вообще?». И ни от одной, ни от второй, ему ничуть не лучше. Ему сейчас даже плевать, что это вообще было. Единственное, что он хочет знать: правда ли Поттер его так ненавидит, что даже никогда не улыбнулся бы ему? И от этого ужасно ноет сердце, вот только метка на запястье в этот раз не при чём. Ему действительно больно думать, что его пара может его так ненавидеть. Ведь мальчик-который-выжил самый добрый и, о, Мерлин, улыбчивый. Для всех. Кроме него. — А вот сейчас узнаем. — Зло прошипел Малфой, накидывая на себя рубашку, вслед за джинсами. — Сейчас я всё узнаю, Поттер. И только попробуй отвертеться, я тебя… — Молодой человек! — Его угрозы прервал куда более грозный голос мадам Помфри. — И куда это вы собрались, мистер Малфой. — К соулмейту, — пробурчал Драко, всё же застёгивая пуговицы на белоснежной рубашке. — Слава Мерлину, вы решились! — Тут же смягчилась медсестра. — Он сейчас один в комнате старост. — Она ласково улыбнулась, будто напутствует глупого маггла. — Поспешите, мистер Малфой. Отбой был два часа назад. Последние слова долетели до слизеринца уже в дверях, на что он просто кивнул головой, выбегая из больничного крыла. Ему нечего бояться встретить профессора Снейпа. Крёстный поймёт, как и всегда. Драко добегает до комнаты Поттера в считанные минуты, сам не понимая, с чего он взял, что это именно та комната. Но метка на запястье приятно покалывает, так что сомнений не остаётся. Он замешкался лишь на секунду, ибо дверь в спальню была приоткрыта. В голову закралась страшная мысль. Что, если с Гарри что-то опять случилось?! Он ведь его предупреждал, идиота. Ещё в поезде. Вот только этот гриффиндурок ни черта не понимает. — Поттер! — Драко врывается в пустую комнату с колотящимся от страха сердцем, выискивая хотя бы какие-нибудь признаки борьбы. — Пожирателя тебе в постель, ты где?! — Драко, если тебе так хотелось со мной переспать, необязательно было кричать об этом на всю школу. — В комнату, вслед за Малфоем зашёл он. Чёртов Поттер, что сейчас стоит, облокотившись на косяк двери, в одном лишь полотенце, которое еле держится на его бёдрах. Драко машинально прикрывает тёмную метку на левом предплечье. Но стоит лишь бросить взгляд на это совершенное тело, как становится уже плевать на всё, кроме самого Поттера. Малфой тихо выругался, поворачиваясь спиной к двери. На что гриффиндорец лишь тихо рассмеялся, подходя ближе к блондину. Второй же словно остолбенел. В голове набатом било: «Смеётся. Поттер смеётся». — И всё же, Малфой, — Гарри встал прямо перед слизеринцем, осторожно заглядывая в серые глаза, — зачем ты… О, Мерлин. Ты сбежал от мадам Помфри?! — Он схватил его за плечи, будто Драко и от него сейчас убежит. — Сбежишь от неё, конечно. — Пробурчал «ужик», тут же нехотя сбрасывая чужие руки, со своих плеч. — Ну, да… — Поттер каким-то странным взглядом провожал Малфоя к двери. Но тут же опомнился. — Так ты зачем приходил? — Уже неважно, Га… Поттер, — Тут же осёкся парень, испуганными глазами следя за своим соулмейтом. «Пикси меня укуси! Какого чёрта я творю?! Он же мой соулмейт!», пронеслось в его голове. — Гарри. — Как-то сдавленно пробормотал Драко, вновь поворачиваясь спиной к двери. Которая в ту же секунду закрывается с громким хлопком, а на пол комнаты сверху летят лепестки орхидей. На что ни одному, ни второму нет дела. Они стоят так близко, смотря друг другу в глаза. Такие знакомые. И такие родные.