Червонное сердце священника

Несколько дней с тех пор прошло. Флёр-де-Лис вернулась домой. Теперь уже лишь её со своей страшной, мрачной башни высматривал отец Клод. Ночью он выходил туда, когда свет в окнах зажигался и было видно её точеную фигурку… Там, за этим казавшимся прозрачным стеклом, он мог видеть, как временами девушка садится за шитьё и что-то вышивает золотыми, будто её волосы, нитями, как разговаривает со своей матерью, а временами дворянка выходила на балкон дома с колонами и о чём-то мечтала, грустила, и вместе с нею мечтал и грустил архидьякон. Он думал о своём. Думал о брате, о том, какой же новый способ можно придумать чтобы золото появилось в колбах, о Господе, в конце концов, которого он, кажется, потерял, навсегда полюбив дважды, да дважды ли? Да, он любил, да, он желал, но то была ли любовь? Нет, это было нечто иное, нечто страшное, нечто плотское и ужасное. Клод удивлялся - когда она пропала, он успокоился, но не душой, телом, а вот когда исчез этот юный златоволосый ангел, душа его не знала покоя, металась в груди, словно птица в клетке, он сам томился в соборе, будто тот стал его вечной тюремной камерой. Фролло не знал что это, но оно ни разу не было похоже на то, что он испытывал с той цыганкой, не было огня. Было лишь нечто томящее, тихое. Но чувствовал он себя в этой разлуке так одиноко, так тоскливо ему было, будто он на чём то тянулся вверх, но что-то тянуло его вниз с такой силой, что чуть не ломало и разрывало. Клод мучался и метался, ходя из стороны в сторону по башне - что вновь за помешательство? За что его вновь дева Мария наказывает? Сам Клод этого не знал и не понимал даже. Хмурый, вновь пугающий в своём замешательстве, ходил Фролло по собору, спускаясь с башни. Священник надел на свою голову капюшон сутаны, ведя рукой по холодной и шершавой стене. -- Дева Мария, что за напасть вновь на мне? Что за клеймо? — спрашивал он у безмолвного холодного камня. Кажется, он сходит с ума. -- Кто я, чтобы любить? Я - священник, связанный церковью, я убийца, грешник… - Выдохнул он, сжимая худую руку в кулак. -- А кто она? Ангел, пречистый ангел, тронутый несправедливостью, похотью, горем… Всеми невзгодами мирскими, какими только можно и нельзя... Матерь Божья, как ты позволила всему этому упасть на хрупкого ребёнка? — спрашивал он уже у статуи девы Марии, стоя пред той на коленях. Горячо молился архидьякон этим вечером, чего давно уже не делал. Свечи были потушены. Собор молчал, глас его спящих колоколов даже ничего не шептал на колокольне. То было затишье, опасное и враждебное. Не спал лишь в эту тихую, лунную ночь Клод Фролло, сгибаясь над столом где были рукописные его бумаги о чём-то, новый ли эксперимент, или что ещё, было неясно. *** На следующей неделе к нему пришёл брат. Он стоял у дубовой кельи священника, еле дыша от такого «лёгкого» подъёма, и сюда он шёл чтобы попросить каких-то десять су! Жеан, отдышавшись, настойчиво постучал в дверь и, поправив белокурые пряди, широко улыбнулся, сразу же делая жалостливый вид. Дверь открылась и из неё выглянуло мрачное лицо, сразу собравшееся спрятаться обратно, увидев, кто стоит за дверью. -- Ну, братец! — воскликнул Мельник, столь же настойчиво и резко открывая дверь и вызывая этим тяжёлый вздох со стороны. -- Что привело тебя сюда, Жеан? Неужели решил податься в монахи или вновь какая-то просьба выше святого учения? — спросил он, садясь в своё кресло и смотря на юношу. Руки его были сложены крестом на груди, от чего он почти сливался с таким же чёрным креслом, если бы не бледное, уставшее лицо. -- Ах! Дорогой брат! Если бы ты знал, как тяжело в Париже добыть даже кроху хлеба!..-- он не договорил, как бровь падре поднялась, а губы сузились в ниточку. --Сколько в этот раз тебе нужно и на что? — вздохнул он, скучно проведя глазами по его одежде и самому что ни на есть здоровому виду. -- Я хотел пожертвовать всего лишь десять су маленькой церкви, что находится на перекрёстке Сан Дени. -- Жеан выглядел и фальшиво и жалко, и по видимому опять врал, чего застыдился, когда на лице старшего брата возникла едкая ухмылка и он встал, угрожающе сложив руки за спиной и приблизившись к Жеану. -- И что же это за parva ecclesia* на таком перекрёстке, где лишь распутный дом и прискорбное заведение, в коем распивают вино и разводят женщин на грех? --спросил он с не таившейся насмешкой в голосе. Жеан заикнулся, но тут же ответ пришёл к нему, но тогда бы Клод пошёл туда сам разведывать, и не только су, он бы ломанного денье не получил. -- Но могу ли я попросить на новую одежду и башмаки, мои уже так растоптались что все дырки видно! — пожаловался юнец, указывая глазами на совершенно новую обувь, которая на нём была сегодня надета, тут же щёки его залились алым румянцем, нет, он точно не сможет сходить в кабак с капитаном Фебом! Ему и капитану это делать совершенно не на что, а надежда в виде кошелька архидьякона пропала начисто. -- Я пришлю тебе новую одежду, так же как и новые книги, больше ничего не беспокоит тебя, брат мой? — спросил он вновь скучающим голосом. -- Ну хотя бы три су, брат, пожалуйста -- Жеан смотрел в пол,, сложив руки вместе. Старший Фролло, вновь тяжело вздохнув, стукнул по столу железом и на руки студенту упало три монеты, после чего тот, улыбнувшись, скрылся за дверью, убегая вниз, а архидьякон вновь сел в кресло, поставив, локти на стол и положив лицо в ладони.

Так, день за днём, и год за годом, Всё не меняется ничто. И лишь тот свет прорвался мимоходом, Лаская душу ту, что горем залита.

*Небольшая церковь