Tu vida convertira mi / Твоя жизнь станет моей

Февраль, 1993 год. Лондон, Англия Невысокий и чуть полноватый блондин смотрел на медленно садившееся за деревьями солнце. Ветерок, забравшийся в номер через приоткрытую форточку, принес промозглую прохладу вечно туманной и сырой столицы Соединенного Королевства. Мужчина задумчиво покусал губу и чуть нахмурился, отчего на лбу проступили глубокие мимические морщины. Все, что сейчас происходило в его жизни, было странным и, как ему казалось, неправильным. Он не должен был этого делать, но, вопреки здравому смыслу, он, Франсуа Вийет, один из высокопоставленных агентов Генерального директората внешней безопасности Франции (1), сейчас был в Лондоне, а не в Париже. За спиной агента послышалось движение — дверь смежного номера открылась. Мужчина привычным движением сделал шаг в сторону первого попавшегося укрытия — дивана, рефлекторно запуская руку за спину и нащупывая пистолет: на чужой территории он ни на минуту не чувствовал себя в безопасности и постоянно ждал, что вместо контактного лица к нему подошлют ликвидаторов. Из открывшейся двери в номер вошла миловидная смуглокожая брюнетка лет двадцати пяти. Опасливо осмотревшись, она улыбнулась, когда увидела Франсуа.  — Абигейл, ты же знаешь, что нам лучше пока не встречаться, — мужчина застегнул кобуру назад и ощутил, как сердце начинает биться ровнее. — А мы не встречаемся, — ответила она и снова улыбнулась, — этот, смежный с твоим, номер снят на подставную личность, и никто не просил сотрудников отеля открыть дверь… Они же не знают, что у меня с собой отмычки. Официально мы не виделись и мы не знакомы, — она подошла к французу и легонько поцеловала его в губы. — Думаешь, племянница генерального директора МИ-5 не умеет заметать следы? — женщина погладила мужчину по щеке. Он покачал головой. — Не стоит так рисковать. Если они узнают о нашей связи, то… — Никто ничего не узнает, — девушка положила руку на грудь Франсуа, туда, где билось его сердце. — Мы не скомпрометируем себя связью. — Не рискуй так больше… Еще буквально неделя, последние вопросы будут решены и мы сможем с тобой официально познакомиться где-нибудь в кафе. — А через полгода ты сделаешь мне предложение, — в темных глазах женщины мелькнул теплый огонек. — Если бы я мог сделать это и не подставить всех нас, то женился бы на тебе уже завтра… Но не все зависит от меня. Абигейл вздохнула. — Когда все решится? — Сегодня… Он скоро приедет, и тогда я получу то, чего добивался, — внимание мужчины привлек шум под окнами и он посмотрел на улицу: два черных седана с правительственными номерами потеснили на парковке у входа в отель такси под явное недовольство ожидавших клиентов водителей. — Абигейл, он приехал, — Франсуа увидел, как к дверям отеля направился тот, кого он ждал. — Не нужно, чтобы он видел нас вместе… Иди в свой номер и не высовывайся, — он буквально за руку оттащил девушку к двери и торопливо закрыл ее со своей стороны. Как и стоило ожидать, пришедшие не стали стучать в дверь — они просто вошли — двое мужчин в дорогих костюмах и двое охранников, расстегнутые пиджаки которых указывали на готовность вытащить пистолеты. — Мистер Холмс… — Франсуа изобразил на лице учтивость, увидев человека, от которого сейчас зависела его жизнь: Рудольфа Холмса. Живая легенда МИ-6, человек, являющийся в кошмарах тем, кто подумывал об измене стране, был яркой личностью. И это касалось не только деловых качеств, но и внешности: высокий, худой, с орлиным носом и совершенно седыми волосами. Однако седина изрядно диссонировала с еще довольно гладким лицом. Его бледно-голубые глаза смотрели пронзительно, словно видели насквозь. В своем дорогом темно-сером костюме Рудольф выглядел воплощением власти. Проскользив взглядом по номеру, Холмс удобнее сжал в руках набалдашник трости, которую носил с собой скорее для завершения образа, нежели для опоры. — У вас была гостья? — чуть нахмурился он. Франсуа растянул в улыбке губы. — Было несколько скучно ждать вас… Воспользовался объявлением из телефонной будки… (2) Рудольф бросил короткий взгляд на сопровождавшего его молодого мужчину: высокого, чуть полноватого, с таким же орлиным носом, леденящим взглядом серо-голубых глаз и отливающими медью волосами. Молодой человек неопределенно кивнул головой, подтверждая, что словам Франсуа вполне можно верить: в номере не так давно побывала женщина, и аромат ее сладких духов все еще ощущался в воздухе. — Что ж, месье Вийет, полагаю, мы можем переходить к делу? — чуть приподнял бровь Рудольф. — Конечно же, — Франсуа подошел к кейсу, что стоял за диваном, щелкнул кодовым замком и вытащил пухлую папку, заполненную документами и фотографиями. — С помощью этого вы сможете оказать определенное давление на «Объединение в поддержку республики» и «Союза за французскую демократию» (3). Рудольф взял протянутую папку, хмуря брови, пролистал ее содержимое и, наконец, улыбнулся. — Прекрасно, отличная работа, — улыбка Холмса была на удивление холодной и даже отталкивающей. Франсуа вздохнул: смотреть на то, как радовался этот серый кардинал королевства, было больно даже для агента, изменившего своей стране. — Мистер Холмс, когда я получу то, что вы обещали мне? —  он решил прекратить затягивающийся разговор. — Скоро, — бросил Рудольф, делая несколько шагов назад. — Подданство, новое имя и счет, мистер Холмс… — продолжил Франсуа. — Вы можете не сомневаться в этом. Могу я в свою очередь быть уверен, что это вся возможная и достоверная информация Разведывательного сообщества Франции по интересующим меня персонам? — Да, я ручаюсь за достоверность и полноту, — ответил изменник. — Я использовал семейные ресурсы, чтобы собрать документы. Доступ моего отца не предполагает ограничений. — Отлично, — кивнул Рудольф. — Мне даже немного жаль, что теперь вы полностью разорвали связи со своей страной. У вас могла бы быть отличная карьера благодаря вашему отцу… — мужчина внимательно посмотрел на француза и натянул на губы дежурную улыбку. — Оставлю вас с моим племянником Майкрофтом. Он урегулирует все вопросы, — старший Холмс вышел из номера, унося с собой папку. Несколько секунд Франсуа молча смотрел на младшего Холмса и его бесстрастное лицо-маску, пытаясь понять, как этот юнец мог оказаться доверенным лицом Рудольфа. — Полагаю, месье Вийет, мы сейчас закончим наше с вами сотрудничество, — наконец заговорил Майкрофт, и от его интонации по спине француза пробежали холодные мурашки. Младший Холмс сделал пару плавных шагов к собеседнику и достал из кармана коробочку, в которой оказалась белая капсула. Увидев расширившиеся зрачки француза, он кивнул. — Да, вы сообразительны. Как и сказал мой дядя — печально, что вы отказались от своей страны и впечатляющей карьеры. Мне действительно жаль, что приходится с вами расставаться. — Вы… — Франсуа понял, что ситуация безвыходная, когда лихорадочно попытался проанализировать возможность побега: наверняка тут не только два охранника с Майкрофтом, в коридоре могли оказаться еще несколько вооруженных людей. Да и куда ему бежать?! В этой стране? — Мой дядя обещал вам новую жизнь, но он не уточнил, что ненавидит предателей, вне зависимости от того, какую страну человек предал. Поэтому он поручил мне избавить вас от жизни. Когда вы умрете, ваши родные во Франции будут в безопасности. Если и вскроется утечка компромата, то дальше могилы расследование не продвинется. — Не думаете, что кто-нибудь будет задавать вопросы по поводу моей смерти? — твердо произнес Франсуа, не желая показаться испуганным и загнанным в угол. — Конечно же, вопросы по поводу вашей кончины будут, — чуть театрально вздохнул младший Холмс. — И МИ-6 уже готово оказать содействие французской стороне. Но, к сожалению, не в наших силах снизить смертность мужчин от инфарктов… Вы столько лет работали на износ… Вам ведь всего тридцать два, и вы достигли небывалых высот даже без помощи отца. Но не волнуйтесь, — бесстрастно продолжил Майкрофт, — вещество в капсуле не заставит вас испытывать мучительную боль в последние минуты жизни. Оно лишь создаст клиническую картину инфаркта, и уже через десять минут после вашей смерти его никто не сможет обнаружить ни в крови, ни в тканях тела. Новейшая разработка. Вы умрете быстро — в течение тридцати секунд потеряете сознание, а потом уже ничего не будете чувствовать. — Меня предупреждали, что Рудольф Холмс опасен и ему нельзя верить… — Франсуа стиснул зубы, ощутив, что дрожь вот-вот накроет его. — Как нельзя верить и агенту, предавшему свою страну, — пожал плечами Майкрофт. — Один раз вы изменили Франции, и у нас нет гарантий, что вы не решите точно так же изменить Англии, — дежурно улыбнулся он. — Для спокойствия моей страны нужна ваша смерть. — Вы такой же бессердечный ублюдок, Майкрофт Холмс, как и ваш дядя… — буквально выплюнул Вийет. Молодой человек лишь улыбнулся. —  Заблуждаетесь. Вероятно, я гораздо хуже него, — голос Майкрофта не выражал ни тени эмоций. — Мне жаль, месье Вийет… Мне всегда жаль, когда приходится расставаться с профессионалами своего дела, но тянуть дальше у меня нет возможности, — Майкрофт протянул мужчине раскрытую коробочку. — Не совершайте сейчас ошибок, дайте себе умереть быстро и легко. Сопротивляться бесполезно, тут полно агентов, которым вы своей попыткой побега просто добавите работы, и в таком случае ваше тело найдут под поездом или в Темзе, изрубленное винтами катера… Нам придется скрывать следы насилия. Майкрофт пристально посмотрел на стоящего перед ним мужчину, который не дрогнувшей рукой взял протянутую капсулу. Младший Холмс мысленно выразил свое восхищение самообладанию Вийета: смотреть смерти в глаза, знать, что умрешь через считанные минуты и при этом ни единым словом или жестом не выразить страха, не попытаться вымолить у убийцы жизнь… Немногие из тех, кого приходилось устранять в интересах дяди Руди, держались так же мужественно. — Месье Вийет, я пытаюсь понять, — неожиданно заговорил Майкрофт, — ради чего вы сделали это? Ради чего отказались от своих перспектив? С вашими способностями не понимать своей выгоды было бы странно. Вместо власти вы захотели скрываться всю жизнь, надеясь, что Ее Величество не лишит вас своей защиты. — Такие бездушные чудовища, как вы, мистер Холмс, никогда не поймут мотивов моего поступка. Потому что вам не дано знать, что такое любовь, и вас самого невозможно любить, — с вызовом бросил Франсуа, отправляя капсулу в рот и с усилием проглатывая ее. — Я подожду конца, — учтиво сообщил Майкрофт, посмотрев на часы и отходя на пару шагов назад. Как и обещали химики — вещество действовало мягко и гуманно, оно почти тут же заставило мужчину стремительно побледнеть и медленно осесть на пол. В момент, когда его голова с легким стуком коснулась дубового паркета, Вийет уже ничего не чувствовал. Майкрофт холодно смотрел на умирающего, чье дыхание стало рваным и хриплым, слегка покусывая нижнюю губу: пока еще он не привык лично наблюдать за финалом жизни неугодных Короне людей. Почему-то совесть его не была спокойна. Какая-то часть души Майкрофта всегда была против смерти в любом ее проявлении и по любым причинам. Но чем дальше он погружался в мир своего дяди, тем больше убеждался, что угрозы никогда не последует только от мертвого противника. Даже тот, кто лишен власти, заключен в специальную тюрьму — всегда будет иметь хотя бы мизерный шанс отомстить. «Если хочешь помогать этой стране идти верным курсом, научись ради нее отправлять на смерть и убивать», — сказал ему однажды дядя Руди, и Майкрофт не мог не согласиться с этими словами. Он хотел служить Короне, хотел, чтобы Соединенное Королевство могло вернуть себе утраченное могущество Империи, но было нужно переломить себя и свои взгляды на жизнь. Скрыть все чувства, вырвать с корнем эмоциональность и научиться носить ледяную маску безразличия. Уже три года он осваивал премудрости этой игры под защитой и руководством Рудольфа Холмса. Официально работая на ЦРУ и тем самым набивая руку, Майкрофт знал, что если он справится со всем и оправдает ожидания, то его судьба предопределена. У него не будет другого пути, кроме как вернуться и в один прекрасный день занять место дяди в стенах МИ-6. А учитывая незаурядные умственные способности младшего Холмса, как полагал старший, следующим шагом станет место личного советника премьера и Ее Величества. «Запомни, Майкрофт, тебе нужно работать на ЦРУ. Пусть ошибки, которые ты можешь совершить по молодости, аукнутся другой стране, а не нашей. Это будет твоей практикой, набирайся опыта», — говорил всякий раз дядя Руди, когда молодой Холмс тяжело вздыхал, рассматривая билет на рейс Лондон-Вашингтон и не желая покидать родину, чтобы окунаться в интриги страны, играющей в сверхдержаву. Помимо этого, кто-то просто должен будет заботиться о семье после смерти бездетного дяди. Кто, кроме старшего сына четы Холмс? Сами они слишком много отдают науке и не приспособлены к жизненным реалиям, Эвр безумна и опасна, а что выйдет в итоге из Шерлока — вообще невозможно понять, раз он уже в шестнадцать лет начисто был лишен инстинкта самосохранения. Определенно, с чем бы Майкрофту ни приходилось мириться на пути к своей цели, она того стоила. Вынырнув из размышлений, которые позволили ему абстрагироваться от предсмертных конвульсий француза, Майкрофт посмотрел на уже бездыханное тело, распростертое на спине. Холмс подошел к нему, приложил пальцы к сонной артерии, чтобы убедиться в отсутствии ее пульсации, а значит и в отсутствии кровообращения. После чего приподнял веко умершего, чтобы убедиться, что зрачок не реагирует на свет и надавливание. — Что ж, джентльмены, двадцать минут прошло, можем покидать апартаменты, — бросил он охранникам и направился к выходу. Вечно молчаливые мужчины последовали за ним, плотно прикрыв за собой дверь номера. Автомобиль дяди ждал его на парковке перед отелем. Оказавшись скрытым от посторонних взглядов тонировкой стекол, младший Холмс откинулся на спинку сиденья. — Как все прошло? — бесстрастно спросил Руди, уже успевший изучить материалы из папки. — Легко. Как и планировалось, — ответил Майкрофт. — Это стоило того? — он взглядом указал на бумаги. — Безусловно, — тонко улыбнулся старший Холмс. — Если все пойдет так, как я предполагаю, то на выборах в марте «Объединение в поддержку республики» и «Союз за французскую демократию» займут около четырехсот пятидесяти мест в Национальном собрании Франции, и я смогу уговорить их не принимать ненужных мне шагов во внешней политике. — Дядя Руди, ты уверен, что имея компромат на самые заметные фигуры в обеих партиях, мы сможем противодействовать проатлантическим стремлениям Парижа, помешать его сближению с Вашингтоном и добиться улучшения внешнеполитических связей с нашей страной? — Безусловно, — твердо ответил Рудольф. — Даже если допустить мысль, что в 1995 году президентом станет Жак Ширак и начнет свою политику превращения Франции в центр Евросоюза, то мы все равно сохраним контроль над ситуацией и останемся главным партнером США, коль скоро у нас есть такие бесценные материалы. Смерть этого наивного агента дала нам долгосрочные перспективы. Мы еще очень долго будем использовать ее результаты. Майкрофт чуть прикусил губу и едва заметно нахмурился, что не могло остаться незамеченным Рудольфом. — Понимаю, тебе еще непривычно все это, но, Майкрофт, пойми, у нашей страны не будет другого человека кроме тебя, кому я мог бы доверить все. Ты феномен, который заменит собой десятки чиновников. И ты должен принимать изнанку власти и политики. — Перед смертью он сказал мне, что меня невозможно любить и я чудовище… Рудольф тонко усмехнулся. — Когда-то я слышал подобное в свой адрес, и не раз… Ты еще неоднократно услышишь это, Майкрофт. Тебе будут говорить в глаза вещи и похуже. Но что бы тебе ни говорили, помни — ты делаешь все только ради страны и защиты своей семьи. Если Холмса не будет у власти, противники Британии, для которых выдающиеся способности Шерлока и твои будут являться стратегическим ресурсом, — не говоря уже о талантах Эвр — ни перед чем не остановятся, чтобы заставить вашу гениальность работать на себя. После меня один ты сможешь защитить и Корону, и себя, и семью. Пока ты будешь у власти, никто не посмеет попытаться добраться до Эвр или склонить Шерлока на сторону преступности, — Руди умолк, видя, как мрачнеет взгляд племянника. — И запомни — ты не можешь позволить себе чувства и любые проявления человечности. Все это ослабит тебя, — мужчина накрыл своей теплой ладонью холодную кисть Холмса. Майкрофт молча кивнул: возражать дяде ему было нечем.