Особенная

Катя так сильно злилась на Алекса! Но разве можно обижаться на кого-то слишком долго, если этот человек важен для тебя по-настоящему? И он, конечно же, не отстанет от неё никогда. Вот и сейчас она скорчила кислую мину и толкнула дверь в директорский кабинет. — Привет, — уставший взгляд тёмных глаз. Алекс поднялся из кресла и оказался возле неё. — Кать, я хочу всё тебе объяснить, мы со всем справимся, только если ты дашь мне шанс… Она подняла руки и чуть отстранилась от него: — Алекс, я не хочу сейчас выяснять отношения, давай ближе к делу. Он тоже умел быстро переключаться. — Ок, как скажешь, но мы позже обязательно поговорим. Она развела руками. Ну поговорят, конечно же. Они только и делают, что бесконечно говорят. И, похоже, Алексу говорить нравится больше, чем делать что-то другое. Алекс подошёл к столу и взял личное дело ученика. — Кать, утром у меня был один обеспокоенный папашка, ссылался на близкое знакомство с тобой. Алекс многозначительно поднял бровь. Катя внимательно рассматривала маникюр. Алекс поправил часы на руке: — Максим Гармаш. — Оу, и что же? Алекс придвинулся чуть ближе к ней, обдав её ароматом кофе. — Значит, не отрицаешь? Катя пожала плечами: — Глупо отрицать очевидное. Алекс тихо порадовался, что она хотя бы не пытается обмануть его. — Так что хотел Макс? — Хочет сына в школу устроить. Говорит, что Даня дружит с Никой. Катя автоматически поправила: — Дружили, пока Даня не уехал за границу учиться. Алекс с сожалением подумал, отчего так несправедлива жизнь? Он хотел бы трахнуть Катю на директорском кресле, а вместо этого вынужден готовить приказ о зачислении этого Гармаша. А потом позвонили из больницы и сказали, что Киселёву сегодня выпишут. И, наверное, Алекс впервые в жизни обрадовался Дарине Петровне — теперь ёбля со школьными делами снова переместится на её задницу. А ему нужно срочно пристроить отца и лететь в Штаты. И конечно, если день не заладился с утра, то дальше он тоже не станет лучше. Катя успела порвать колготки и попасть под ливень, который безнадёжно испортил ей и макияж, и причёску, и настроение, которое и так была не ахти. И вот теперь ей позвонили из больницы и поставили перед фактом, что она должна забрать Киселёву до семи вечера. Она в принципе была не против, но почему именно сейчас, когда она хотела провести вечер с Никой? И ещё сегодня эта тренировка по футболу. Боже, как она вообще позволила уговорить себя на это? А это всё Скоропадский, будь он неладен. Катя скривилась вспомнив, как Кирилл поставил ультиматум, что она должна обязательно играть. Блин, пусть играют мужчины, а она с её ногтями и волосами будет болеть за них, но нет же — этому утырку необходимо опозорить её на весь город. Катя вновь порадовалась тому, что у её дочери другая фамилия. Утром она видела, как Антон Зайцев уныло брёл в школу. А потом Алекс рассказал, что тот написал заявление. Блин, у всех вокруг что-то было не в порядке. Все были какие-то по-своему несчастные. Катя вздохнула и позвонила Максу, чтобы поздравить с тем, что со следующего понедельника Даня вновь будет учиться с Никой. Осталось только ещё поговорить с самой Никой. Но вряд ли сегодня у неё будут для этого силы после Киселёвой. Катя молчит почти всю дорогу: пока помогала собирать вещи Даши в палате; пока собирала печати и подписи на выписках; пока они шли к машине; и пока стояли в пробке перед мостом. За окном накрапывал тёплый дождик, увлажнив асфальт, чуть прибив дорожную пыль. Катя монотонно переключала передачи и смотрела прямо перед собой. Даша то и дело бросала на неё взгляды. Ей хотелось разделить с кем-то эту пустоту. Вспомнилось, как в прошлой жизни они ехали так с Антоном и Костиком. И всё, что было дальше. Даша почувствовала, что её подташнивает. Может, от голода. А может от того, что она слишком отчётливо видела сейчас перед собой отрывки воспоминаний от самого страшного дня в её жизни. Она непроизвольно вцепилась пальцами в сиденье, обхватив как можно больше кожи руками. Вжалась спиной в кожу кресла, упираясь коленями в бардачок. Катя только изредка посматривала в её сторону. Мокрая дорога, запах прибитой пыли в воздухе. Косые лучи солнца отражаются в лужах. Даша думает о том, что впереди тот поворот, на котором… всё это случилось. Ей кажется, что Белозёрская специально выбрала этот маршрут, но она ведь не могла знать… да её тогда даже в Броварах не было! Сердце сжалось. Тогда Даша носила под сердцем ребёнка от любимого человека, а теперь в её жизни нет никого, кому было бы до неё хоть какое-то дело. Не думает же кто-то сверху, что после всего, что было, она сможет жить с Зайцевым? У Кати зазвонил телефон. Сквозь чуть приоткрытое окно ворвался поток прохладного мокрого воздуха. Даша почувствовала, что голова закружилась. В прошлый раз здесь позвонила её мама. А в этот… — Да, Алекс, — ответила Катя, поворачивая руль. Она не видела, от чего шарахнулась влево зелёная Тойота, выскочив на встречку. Не успела даже нажать на клаксон, а только выпустить телефон из наманикюренных пальчиков и изо всех сил вцепиться в оплётку руля, применяя все навыки контраварийного вождения. Хорошо, что она была пристёгнута. Машина царапнула отбойник и развернулась, встав поперёк дороги. — Вот чёрт! — выпалила Катя, нажав аварийки и практически на автомате выключив зажигание. Подушка успела сработать только с её стороны, сильно прижав водителя к спинке сиденья. Катя машинально протянула руку и нашла пальцы Киселёвой. — Даша, ты как? К ним с воем сирен неслись спецмашины. Шок уже прошёл, и Катя сумела взять себя в руки. В аварии она не виновата. За ремонт машины, в крайнем случае, она сможет заплатить и сама. Пальцы Киселёвой подрагивали в её руке. Нужно было выбираться. Она позвала Дашу ещё раз и, наконец, отпустила её руку, отцепляя ремень безопасности. Снаружи кто-то уже распахивал её дверь. Она бы не удивилась, узнав перед собой Сидоренка-старшего. Но молодому сержанту было едва больше двадцати. — Вы в порядке, женщина? Женщина?! Какая, мать его, женщина? Ей, блин, тридцать шесть! — Да, со мной всё хорошо. Вокруг зелёной Тойоты — виновницы аварии — толпились люди. Катя почти бегом обошла свою машину и распахнула пассажирскую дверь. — Даша, всё нормально? Киселёва сидела, прикрыв глаза. Плечи чуть подрагивали, лицо было мокрым. — Господи! Ты ударилась? У тебя болит что-то? Я сейчас позову врача, «скорая» подъехала уже… — Не надо, пожалуйста… Катя стала гладить её по плечам, судорожно пытаясь понять, что произошло. Небольшая авария, ей почти удалось избежать столкновения… Но следы слёз на лице Киселёвой отнюдь не были слезами радости. В салоне снова ожил её мобильный. Чёрт, она не успела договорить с Алексом. — Да, Алекс, мы попали в аварию… — Катя, ты в порядке? Никто не пострадал? — Нет, но Даша как-то остро среагировала… — неожиданная мысль успела слететь с языка прежде, чем Катя успела передумать, — ты можешь забрать нас сейчас? Алекс пообещал приехать через двадцать минут. Без пробок можно было бы успеть и за десять, но сейчас все спешат с работы. Катя чуть приобняла Дашу, помогая той выбраться из авто. — Всё хорошо, никто не пострадал, пойдём, подышим воздухом. Машины снижали скорость, подъезжая к месту аварии. Катя позвонила в страховую и договорилась об эвакуаторе. Сержант попросил разрешения временно извлечь флешку из её видеорегистратора. Даша стояла и пристально разглядывала что-то у Кати за плечом. Грудь женщины тяжело вздымалась и опускалась. Так, словно Даша готовилась к заплыву на длинную дистанцию. Катя думала о том, что хорошо, что Ника не поехала с ней. Не за чем сейчас девочке лишний стресс. Новый физик сразу невзлюбил Пашу, это было заметно даже по тому, как он третий раз за урок задал вопрос по новой теме именно ему. Эдуард Филиппович был какой-то едкий, злобный, да ещё и толстый. И свою грёбаную физику любил, видно, так же сильно, как пожрать. Сегодня физика у десятого класса стояла последним уроком. Ника тупо переписывала формулы с доски, чуть злясь на физика, который не хочет отпустить их пораньше. Была бы сейчас биология, — Лесечка давно бы отпустила их домой, а сама побежала бы с подружкой по магазинам. Но, увы, Паша старательно переписывал формулы под строгим наблюдением Эдуарда Филипповича, так погрузившись в книгу, что ни разу даже не повернулся к классу, где Ника уже отчаялась поймать его взгляд. Секундная стрелка ползла так лениво, что казалось, урок никогда не закончится. Ника начинала злиться. Как Паша может так сильно увлечься каким-то банальным уроком, что даже не посмотрит на неё? Его телефон лежал на столе, перевёрнутый дисплеем вверх. Ника никогда не страдала излишним любопытством, но всё же голова то и дело поворачивалась на Пашину половину парты. Его телефон ожил, и, особо не заботясь о том, увидит кто-то или нет, Ника взяла аппарат в ладонь и успела прочитать сообщение по Вайберу до того, как включится автоблокировка. Лола писала, что её уже выписали и сегодня она будет вечером дома. И последняя фраза, больно саданувшая Нику под рёбра: «Зайди ко мне после уроков, нужно поговорить». Ника не хотела верить, что у Лолы остались чувства к Паше, не хотела думать, что для него это тоже что-то значит, но она точно знала, что не смотря ни на что, Паша переступит сегодня порог её квартиры. И даже если он скажет об этом Нике, или, Боже упаси, предложит им сходить вместе, легче от этого совсем не станет, ведь Паша — её Паша — всё равно общается с бывшей. Всё равно делает всё, о чём она попросит. И, хотя голос разума призывал не поддаваться панике, Ника всё же почувствовала, что глаза увлажнились. Она так и не решила, как себя вести, когда Эдик отпустил обратно Пашу на своё место. — Фух, он меня реально задолбал, ещё и «шесть» поставил, козёл… — Самойленко, у вас сейчас физика, а не биология, чтобы говорить о каких-то козлах. С задних парт раздались приглушенные смешки. Алекс приехал на своей машине. Они вместе пересадили Дашу на заднее сиденье и Катя отошла к киоску купить воды. Алекс бездумно переключал радиостанции. — Как Вы себя чувствуете? Алекс скорее почувствовал, нежели увидел, как Даша закатила глаза. — Ну мы же вроде бы договаривались перейти на «ты»? Алекс не помнил, чтобы о чём-либо договаривался с Киселёвой, но Катя так просила постараться найти с ней общий язык, да и отец тоже сильно переживал за судьбу этой непутёвой женщины, что он решил, что постарается. — Ладно, на «ты», так на «ты». Даша даже не улыбнулась. Алекс рассматривал её в зеркало заднего вида, удивляясь тому, что нашёл в ней Зайцев. Обычная женщина среднего возраста с большой задницей, с кругами под глазами. С отросшими корнями. С не самым приятным смехом. Явно не в его вкусе. Алекс внезапно вспомнил, как Киселёва слюнявила палец и проводила им по его голой груди во время переливания крови в больнице. А ещё предательски заныла мошонка, вспомнив прикосновение с коленом Киселёвой. Алекс подтянул брюки и сел поудобнее. Снова потянулся к магнитоле. — Алекс, что нового в школе? Он хмыкнул. Ещё меньше, чем думать о Киселёвой, он хотел думать о школе. Чёрт, сегодня же эта первая тренировка по преподавательскому футболу! Отлично, вот этим он и займёт Киселёву. — Так ты будешь играть в футбол? Даша распахнула глаза ещё шире, чем обычно. — Я? В футбол? Алекс устало вздохнул и начал рассказывать про недавний визит Скоропадского и про то, что их школа просто обязана выиграть этот дурацкий турнир. Даша недоумённо пожимала плечами и корчила гримасы. Ну чем школе поможет то, что её педагоги бегают быстрее других? Они будут меньше опаздывать с перемен? Или, быть может, за это им заплатят? — Сегодня тренировка, я думаю, что будет лучше, если ты тоже будешь участвовать в этом всём… — Алекс развёл руками, затрудняясь подобрать русское слово. — Где там уже Катя так долго? Даша хотела сменить тему, чтобы Алекс отстал, и ей не пришлось давать обещания, которые она не хотела сдерживать, но от него не так просто было отделаться. — Ну так что на счёт тренировки? Даша отвернулась к окну, не желая, чтобы Алекс что-то прочитал по её лицу. Там наверняка будет Зайцев, там будут их ученики. Там будет этот Скоропадский. Боже, все они будут пялиться на неё. Да и доктор ей не советовал пока заниматься физической нагрузкой. Нужно что-то срочно придумать, чтобы Алекс не затащил её сегодня на стадион. — У тебя такая красивая рубашка, — её пальцы прошлись по его волосам. заставив мужчину вздрогнуть, — тебе пора подстричься. Алекс отодвинулся от Киселёвой на максимально возможное расстояние и набрал Катю на мобильный. Даня Гармаш сел на лавочку школьного стадиона и закинул ноги на спинку впереди стоящей лавочки. Достал сигареты и закурил. Включил музыку и надел наушники, накинув капюшон на голову. Не мог понять, зачем взрослые тётки в каких-то старомодных спортивных костюмах высыпали на футбольное поле. Какой-то мужчина, возраста отца Дани, вынес мяч и планшет. Даня устроился поудобней и на всякий случай достал телефон. Чья-то рука потрепала его по плечу. — Чего тебе? — Даня вытащил один наушник и уставился на высокого парня, что навис над ним, обхватив спинку лавочки с двух сторон от его плечей. — У нас здесь не курят. — Ну так и не кури, — огрызнулся Даня. — Я тебе по-хорошему говорю, вали отсюда. Даня засунул телефон в карман джинсов и встал. — Тут кто-то решил доебаться? Он развернулся и уставился в упор на парня. Перед ним стоял высокий пацан спортивного телосложения, за руку которого цеплялась низенькая девчонка. — Паша, прошу тебя, не надо, тихо уговаривала девочка, и этот голос показался Дане знакомым. Он снял капюшон и вытащил второй наушник. Посмотрел прямо на девчонку, которая продолжала держать высокого парня за руку. Голос изменил ему, когда он выпалил: — Ника, что ты тут делаешь? Девушка зашла за спину Паши, прижимаясь к нему всем телом. — Не подходи, — её голос сорвался на плач. Андрей Воробьёв видел, как на зрительские места позади него подтягивались ученики восемнадцатой школы: ну ещё бы, сами учителя будут играть в футбол! Он почти сошёл с ума от счастья, когда увидел Лесю Артёмовну в светло-сером обтягивающем спортивном костюме. Учительница была такая нежная и хрупкая в этом непривычном наряде, что Андрей даже сперва не узнал её. И она так сильно нравилась ему! Вот только этот полудурок Зайцев крутится вокруг неё как-то уж слишком близко. Интересно было бы посмотреть, как этот толстый Эдуард Филиппович будет смотреться с мячом. Или вместо мяча. Андрей приготовился насладиться долгим процессом учительской игры, когда прямо ко входу на стадион подкатил БМВ Алекса Беляева. Из салона выбрался сам сын бывшего директора, Катерина Анатольевна и Киселёва. Андрей закатил глаза, представив, как неуклюжая Киселёва будет бегать за мячом. Да её задница сама собой может заткнуть ворота — ни один мяч не проскочит! Не то, что у его Лесички. Да уж, какой будет убойный футбол: большой живот против большой задницы! Андрей повернулся назад и успел заметить через пару рядов Пашу и Нику. Ника, как всегда плакала, а Паша, как всегда, обнимал её. Ещё дальше за ними сидел какой-то незнакомый пацан и что-то снимал на камеру мобильника на стадионе. Андрей только успел подумать, что он очень огорчится, если его Леся понравится ещё кому-то, когда на поле кто-то испуганно закричал. А потом Зайцев упал, поскользнувшись на влажном газоне. Инна Фёдоровна закрыла лицо руками и всхлипнула, когда мяч на лету попал в голову учительнице биологии. Киселёва заорала матом, но ветер отнёс прочь её слова. Белозёрская говорила по телефону и даже не успела выйти на поле. Андрей тоже что-то закричал и, перепрыгивая через две лавочки, помчался к полю, где его Леся Артёмовна рухнула на траву, когда руки физрука не успели поймать её локоть. Андрей бежал и слышал, как кто-то свистел сзади.