Четвертый дар Смерти

— Собери… собери… Из Снейпа текла не только кровь. Серебристо-голубое вещество, не газ и не жидкость, хлынуло из его рта, ушей и глаз. Гарри понял, что это такое, но не знал, что делать… Гермиона вложила в его дрожащую руку наколдованный из воздуха флакон. Мановением палочки Гарри направил серебристое вещество в его горлышко. Когда флакон наполнился до краев, а в жилах Снейпа не осталось, похоже, ни капли крови, его судорожная хватка ослабла. — Взгляни… на… меня… — прошептал он. Зеленые глаза встретились с черными, но мгновение спустя в глубине черных что-то погасло, взгляд их стал пустым и неподвижным. Рука, державшая одежду Гарри, упала на пол, и больше Снейп не шевелился.

***

Первым, что я увидел, когда очнулся, был свет. Ослепительный, беловато-желтый, искрящийся свет, глядя на который глазам становилось почти больно. Но смотреть на яркие, разбросанные вокруг лучи было решительно приятно: они как будто согревали не столько тело, сколько душу, даря чувство покоя и удивительной лёгкости. Я не хотел замечать ни прекрасного зеленого луга, ни даже раскидистой могучей вишни, под розовыми ветвями которой и сидел. — Доброе утро, дитя моё, — раздался чей-то глубокий, хриплый голос позади. Нехотя оторвав взгляд от сияния, которое на самом деле оказалось рассветным солнцем, встающим из-под линии горизонта, оборачиваюсь… От шока у меня замирает сердце и, кажется, на несколько секунд я забываю, как нужно дышать. Хотя, нет, не кажется, с большим трудом, когда становится совсем дурно, заставляю себя сделать глоток воздуха, словно бы вырвавшегося из кладбищенской темницы. Передо мной, во всем своём трагическом великолепии, стоит старуха с косой, глядя на меня чернотой пустых глазниц. И все же, несмотря на свой мимолетный ужас, я улыбаюсь. Улыбаюсь тому, как все же бывает испоганен людскими умами образ самой Смерти. Да, она была в черном длинном плаще, да, вместо лица у неё был лишь череп без глаз, да, она пугала. Но этот страх не был страхом перед её могуществом. Точно такое же чувство я испытывал в юности, когда отец, предварительно напившись, приходил со мной поговорить и, не найдя сочувствия, начинал избивать. Естественный страх перед тем, кому не можешь дать отпор. — Ты пришла за мной? — тихо спрашиваю я, заранее зная, что она ответит. Вот и всё, как говорится, был мужик и нет мужика. Есть моменты в жизни, когда ты чего-то не можешь знать наверняка, но подсознательно чувствуешь, что худшие твои опасения окажутся правдой. В голове вереницей связанных между собой событий проносятся несколько последних дней. — Разумеется, нет, — присаживаясь со мной рядом, она смеется сиплым и булькающим смехом, словно я сказал что-то смешное, — Я не прихожу за людьми, я их жду на этой стороне. — Но я всё же умер? — Да, ты шел ко мне несколько часов, ребенок, — просипела Смерть, — Если бы я приходила за каждым человеком в том мире, люди были бы очень несчастны. — Они и без тебя несчастны, — язвительно усмехаясь, ответил, утыкаясь подбородком в колени и наслаждаясь окружающей природой, буквально дышавшей умиротворением и покоем, которые непонятным образом передавались и мне. — Ты переносишь своё путешествие спокойнее, чем я предполагала, — неожиданно произнесла старуха своим скрипучим голосом, — Да, дитя, я ждала от тебя стенаний и проклятий, что ты не успел пожить так, как тебе бы хотелось. — Я могу устроить истерику, если тебе этого так хочется, — улыбаясь, ответил я. Говоря честно и без обиняков, мне было немного обидно, что все так быстро закончилось, словно и не жил вовсе. Все же, верно говорят, что время после двадцати пяти идет быстрее. Обидно, но не более того. С другой стороны, я понимал, что сделал всё, что мог, чтобы спасти Гарри. Заслуживал ли он этого? Да, заслуживал. Сколько бы я ни поносил его на чем свет стоит, сколько бы ни унижал, сколько бы не кричал, это нисколько не меняло того неоспоримого факта, что он был в целом и общем славным парнем, который явно не заслуживал того, что выпало на его долю. Если всё пойдёт так, как того хотел Дамблдор, то, наверное, через несколько часов и Гарри уже прибудет на эту сторону. Грустно было осознавать, что все мои попытки спасти его жизнь в конечном счете привели к тому, что он добровольно её отдаст, чтобы остановить Тёмного Лорда. Столько лет… и всё насмарку. Мне не было жаль ни себя, ни тех усилий, которые я приложил, мне искренне было жаль Гарри, мальчика-который-выжил для того, чтобы стать тем, кто скоро умрет. Неправильно это всё, мерзко. Один на всем белом свете и некому его защитить, кроме бестолковых друзей, которые и о себе-то позаботиться не могут. — Он не умрет. Этот мальчик всегда находился под чьей-либо защитой, а это противоречит законам жизни. Взгляни, — Смерть отогнула край своего черного длинного рукава, взмахивая худой, изящной кистью. В воздухе из ниоткуда появилась красная нить, толщиной в палец, вокруг которой обвивалось множество разноцветных ленточек, но уже более тонких. — Это его друзья, — указывая длинным пальцем на десяток тонких золотых нитей, произнесла старуха, — А вот это — ты, — отгибая самую длинную черную нить, Смерть начала вертеть её в своих холодных ладонях, отчего мне стало немного не по себе. — Что это значит? — делая вид, что я ничего не понимаю, спросил. Глупо ли было спрашивать у Смерти то, что знаешь сам? Тысячу раз глупо, но я хотел это услышать, даже несмотря на то, что и сам видел, как линия моей жизни плотным кольцом обвивает линию Гарри, начиная с самого его рождения. — Я дам тебе шанс, Северус, — сказала она, поворачиваясь ко мне так, чтобы я смог заглянуть в пугающую пустоту её черных глазниц, — Пока еще я не готова вести тебя дальше. Для вас обоих слишком рано, вы оба должны мне и Жизни больше, чем думаете, — булькающе смеясь, ответила она, продолжая: — Ты вернёшься, ребенок, и выполнишь то, что от тебя требуется, только после этого я смогу забрать тебя. — Зачем тебе это надо? — Твоя нить до сих пор, даже когда ты уже мертв, продолжает цепляться за несчастного мальчика. К тому же, ты забавляешь меня куда больше, чем многие мои дети… Думаю, они не будут против, если я немного изменю ход следования вещей, — произнося это, старуху выгнуло в очередном приступе неприятного, рокочущего смеха. Меня уже начало раздражать ее поведение, ибо я решительно не понимал, что её так забавляет. Внутри поселилось тревожное ощущение, что всё это неспроста. Не могла же Смерть вернуть меня обратно только потому, что ей так хочется. Еще менее убедительной мне казалась версия с нитями жизни, которые не могут разорваться. Сотни, да что там, миллионы людей связаны узами еще более крепкими, чем те, что связывают меня и Гарри, но это не мешает костлявой ведьме разлучать их. — Какова твоя цена? — глупо было думать, что старуха вот так просто дарует мне утерянную жизнь. Она хотела чего-то, и я был уверен, что дело отнюдь не в хлебе и зрелищах. Это было бы слишком просто. — Когда Жизнь подарила тебе свой бесценный подарок, я, как и миллиарды раз до этого, забрала подобный у других. Это естественный ход души. Ты умный ребенок. В своё время ты поймешь цену, которую придется заплатить за мой дар, но это произойдет не сразу, как и все в этом мире. Поступая определенным образом, ты запустишь цепочку событий, которая и определит размер платы. — То есть я не буду знать, чего ты от меня захочешь, пока не станет слишком поздно? — Да, но цена вполне соответствует тому, что я тебе дарю, — залезая в карманы своей черной мантии, ответила она, передавая мне маленькую зеленую шкатулку, цветом напоминающую глаза Гарри в нашу последнюю встречу. От этой мысли я против воли улыбнулся, — Когда ты вернёшься, она исполнит три любых желания. Однако, моё дитя, не пытайся изменить прошлое: то, что уже произошло в этом мире, закончится точно так же в любой из реальностей, которые ты воссоздашь. Не пытайся подчинять людей своей воле, они и без тебя не очень-то хорошо справляются. И, наконец, не пытайся спорить с тем, что произойдёт тогда, когда плата начнет взиматься. Это ни к чему не приведет. Прежде чем я успел вымолвить хотя бы слово, Смерть, наклонившись ко мне, открыла свой черный, беззубый рот, с удивительной силой обдувая всё моё лицо холодным, замогильным воздухом, пока я не потерял от недостатка кислорода сознание. Последним, что пришло в мою пустую голову, была мысль, что всё это добром не кончится. Но выбора у меня, как всегда, не было.