Взять Оболенского, или Миссия невыполнима

Из-за острова в натуре На сходняк с большой волны Выплывают расписные Все в наколках пацаны! Шансон года - 2018

Матвеич действительно не пил. Даже если бы он не бросил, то был бы тверез примерно - "ну я же на работе!". Мой новый жеребец буквально на днях, во время очередной тренировки по верховой езде в полном доспехе, сверзился в кювет вместе со мной. Сам-то я вроде не пострадал, только спина чешется, а вот коник "без ногы", повредил копыто. Пришлось срочно выписывать ветеринара века из Вошнахауза в Ристайл. И вот... словно мало мне потери средства передвижения! Вдруг откуда ни возьмись вылупился джинн и передаёт приветы от Багдадского вора Льва Оболенского, как будто он в эфире капитал-шоу "Поле Чудес"! Проблемы Оболенского джинн с эротичным именем Бабудай-ага предложил обсудить уже в ландграфской резиденции, где я мог в полной мере соблюсти законы гостеприимства. Принимали мироходца мы втроём - в обществе виконта ле Буль де Зира и Лии. Луна с Иваном уехали в гости к дружественному князю Злобыне Никитичу - Ванькина сверстница, княжна Ольга, с ним ещё не наигралась и соскучилась. Шутки шутками, а Злобыне ещё терем после них восстанавливать... - Вы присаживайтесь, Бабудай-ага. Закусывайте. Лев о вас много рассказывал. - Я вижу, ты не забыл Льва Оболенского, Скиминок-бей. Как раз к месту вспомнил ты Багдадского вора, ибо попал он в беду и нуждается в верных товарищах. Насколько я знаю Льва, он в бытность свою королём преступного мира Багдада постоянно влипал в неприятности, но постоянно же и выкручивался - сам либо с помощью Ходжи. Так ЧТО же такое должно угрожать неустрашимому порой до глупости Оболенскому, чтобы ему понадобилось покровительство Меча-Без-Имени? - А откуда он знает, что меня надо искать в Ристайле? Что я снова ландграф, что живу в этом замке... Пока больше вопросов, чем ответов, Бабудай-ага. - Багдадский вор ныне в бегах и не мог сам отправить тебе весточку, Скиминок-джан. Это был мой почин, - лицо джинна оставалось непроницаемым, не поймёшь, то ли он говорит правду, то ли врёт как сивый мерин, выполняя желание недоброжелателей. - Что ж, перейдём к сути. Лев пошёл на настолько крупное дело, что оказался не в состоянии проглотить куш? - Почти, о хранитель Ятагана-Без-Имени. Он проделал подземный ход в сокровищницу самого падишаха Истанбула, тень чьей сабли падает от Чёрного моря до Красного, и украл бесценнейший Кара-Алмаз, что Сулейман Великолепный вывез из покорённых руин Вавилона! За камень этот легко отдавали целые страны, а колдовская сила его так же многогранна, как... - Понятно. Всё равно что угнать позолоченный стратегический бомбардировщик, - резюмировал я. - И теперь у Льва на хвосте основные силы янычар быстрого реагирования с пушками, базуками и передвижной плахой? - Примерно так и было, о Скиминок, - не стал отрицать Бабудай-ага. - И они ещё не самые страшные. На обладателя такого могучего талисмана обрушатся такие силы, что турецкий султан со всем своим войском против них - что песчинка против индского буйвола в брачный сезон! Да, это был убойный аргумент. Я сам столько раз бывал в шкуре мишени тёмных сил, что вопросы "а с фига ли мчаться помогать Багдадскому вору" сами собой улетучились. - А куда сейчас направляется наша краса и гордость восточных криминальных малин? - Увы, его пути теперь сокрыты от меня: Кара-Алмаз создает смертным непроницаемую завесу от глаз джинна. Знаю лишь, что Лёва-Джан и Ходжа вышли с контрабандистами в Чёрное море и движутся в холодные степи за Азовом, где кончаются пределы мусульманского мира. Правит там царь Горох и его правая рука - участковый Ивашов-паша, гроза воров и разбойников. - Ивашов? Знакомое имя, хм... - Ещё до последнего возвращения в Соединённое королевство я читал в жёлтых газетках историю младшего лейтенанта московской милиции Ивашова, пропавшего без вести и, по заверениям экстрасенсов, провалившегося в параллельную реальность. Как выяснилось - в реальность Оболенского! В ней существуют не только Багдад, Самарканд, Константинополь, Мекнес и прочие туристические места - но также Киев, Тамбов, Казань и даже моя родная Астрахань. Правда, Москву первопрестольную почему-то переименовали в Лукошкино... Зато, глядишь, столичные аборигены потом меньше понтов будут кидать: с таким сельским названием как-то неловко. - А вы не пробовали обратиться в лукошкинскую милицию? У них должен быть какой-то опыт розыска пропавших людей. - А смысл, почтеннейший? - отклонил предложение Бабудай-ага. - Когда гяуры узнают, что к ним едет сам Багдадский вор, он завтра же будет связан, приторочен к стрелецкому седлу, увезён в Багдад и брошен прямо на плаху! Властелин урусов ищет дружбы с эмиром Селимом Гарун-аль-Рашидом против турецкого султана, и охотно подарит ему жизнь его главного кошмара! - Из огня да в полымя... Итак, товарищи чекисты, - обратился я к проверенным соратникам, - задачи определены, цели поставлены. Кто идёт добровольцем на эвакуацию Льва Оболенского с гарантированного эшафота в нейтральное Соединённое Королевство? - Можете рассчитывать на меня, милорд! - уверенно вскочила Лия со скрипучего кресла. - Я признаться, за четыре года уже начала скучать по заварушкам, в которые вы раньше с такой любовью попадали. Мы ведь им покажем, милорд? - Кому? - Ну это... да всем! Только не берите Жана, он окончательно превратился в кисель от этой семейной жизни... - Не слушайте её, милорд! - запротестовал Жан. - Сиди, женщина! Я с вами! В любом тридевятом царстве безопаснее, чем... простите мне мою рыцарскую прямоту, милорд... с вашим бандитом! Он же вернётся через три дня! Вы знаете, какие игры он со мной удумал?! И Бульдозер начал излагать в красках и лицах такие жёсткие садомазохистские сцены, что О.Генри со своим "Вождём краснокожих" умер бы за письменным столом от зависти. Возраст Тома Сойера, все мальчишки проходят через это. И каждый добирается до черты, на которой с ним надо Серьёзно Поговорить - для его же блага в будущем. - Стыдись, Жан! Взрослый мужик, из благородного семейства, пошёл на поводу у малолетнего борзометра, который, стоит родителям отвернуться... Вместо того, чтобы дать ему упреждающего подзатыльника! - Милорд, я, как верный вассал, не посмел... - Детям вредно, когда старшие перед ними ходят на цыпочках, - Ладно, перековкой Ваньки придётся заняться позже. Сейчас с моим другом хотят отнюдь не поиграть в индейцев - его хотят пытать и убивать! - Да простит меня почтеннейший Скиминок-бей, что мешаю ему прибавлять ума сему юному леопарду, - напомнил о себе Бабудай-ага. - Да-да, уважаемый, мы с вами. Так куда вы нас направите? - Ближайшие Врата выводят в Астрахань, это самый краткий путь в места, куда направляется Багдадский Вор. Увы, о славный бей, там я покину тебя и твоих воинов - я должен вернуться к шейху всех джиннов, чтобы он запечатал обратно двери в этот мир... Наша маленькая, но удалая тройка, собрав оружие, аптечку и запасец провизии, двинулась в неизвестность вместе с гуталиновым джинном. Знали бы мы тогда, в какой глубины и какого аромата лужу садимся и в какой игре участвует Бабудай-Ага... Может, и с места б не стронулись! Но тогда - о чём вам было бы рассказывать? - Милорд, эти мощные белые стены - и есть замок Скиминоков? Однако... Город, в который мы вышли из моей летней резиденции, был похож на что угодно, кроме Астрахани моего детства и юности. Не заметь я над деревянными крышами до боли знакомые белые кремлёвские башни, я бы вообще не догадался, что это Астрахань. - Помните город принца Злобыни Никитича, милорд? Там гораздо уютнее и чище. А это какое-то большое село, - канючил Бульдозер. - Я думал, ваше родовое владение выглядит поприглядней. - Зато богатое, - утешила мой местечковый патриотизм Лия. - Тут торг побольше, чем в Ристайле! Улицы, прилегающие к пристаням, кишмя кишат народом и грузом. Явно русского вида мужики - с бородами, но тоже в шапках - о чём-то ожесточённо галдят с явно восточными мужиками - тоже бородатыми, но в тюбетейках и чалмах, - тащат мешки и катят бочки, дерутся у кабаков. Над потемневшими от недавнего дождя деревянными крышами и печными трубами хлопают на волжском ветру грязно-белые паруса. Ну и конечно, запахи - Волги, соли, рыбы, несвежей рыбы, арбузов, гнилых арбузов, пряностей, онучей, коз, овец, козьих и овечьих катышков... Я замер посреди улицы и затряс башкой, пытаясь освободить мозг из плена впечатлений и уяснить наконец, как нам здесь искать Багдадского вора. Что это за мир. Какое, наконец, у них тысячелетье на дворе. - Пошто стал аки кактус заморский?! Видишь - путные люди едут! - рявкнул какой-то верховой бородатый персонаж в надетых друг на друга трёх дорогих персидских халатах, шапке с цветным верхом и панковского вида серьгой в ухе. Своё требование отойти он подкрепил, свистнув в воздухе нагайкой. - С ландграфами Меча-без-имени так не... - по привычке начал я. Но в сторонку всё-таки отошёл. Это Остап Бендер, попав под лошадь, отделался лёгким испугом. В жизни - даже фэнтезийной - так не всегда везёт. - Да иди ты! Без имени - из свиного вымени! - всадника не впечатлило, и ещё раз свистнув нагайкой, он поскакал дальше к кораблям. "Это тебе не Ристайл, - сказал я себе. - Это Родина, сынок. Хоть и альтернативная. Ты с ними по-нашему, по-простому". Я припомнил манеру разговора в палатах и дружине Злобыни Никитича и решил по возможности держаться её. - Эгей, бачка, бачка, гайда! - с криком пронёсся следом конный то ли казах, то ли калмык, гоня перед собой нервно блеющую отару. Тут же отворилась дверь самого мрачного и приземистого кабака и оттуда вылетел плотный мужичок, едва не сбив казаха и плюхнувшись рожей в грязное месиво, называемое улицей. Мужичок выплюнул родную землицу в сторону невидимых обидчиков: - У-у, воры! Крещёного человека из кабака аки кошку выкидывать! До воеводы Оболенского дойду! Он вас, рвань донскую, поймает и маму вы...! - резюмировал дядя и, утерев лицо шапкой, побрёл по своим делам. - Что случилось? - спросил я толкающегося тут же рыжебородого лапотника с балалайкой под мышкой, заметив, что рукоять меча начинает нагреваться, предчувствуя беду. - Да вон, голытьба казачья гуляет. Атаман какой-то новый с Дона приехал, видать, разбою великому быть. Пропали наши головушки, - ответил пессимист-балалаечник. Меня он не особо заинтересовал - гораздо больше внимания привлекла до боли знакомая фамилия воеводы. Оболенский! Лев любил трепаться о своих дворянских корнях. Княжеская фамилия Оболенских, конечно, невероятно разветвлена, но... Что, если один из настоящих Оболенских приметит моего друга и сочтёт за, например, любимого племянника? - У вас уже есть план, милорд? - закончил Жан озираться по сторонам. - Есть. Надо найти воеводу - он явно в родстве с Багдадским вором и обитает, пожалуй, в кремле. - Неплохая мысль, милорд, - одобрила Лия. - Глядишь, в замке и поприглядней будет, и накормят, и напоят. Но астраханская власть пошла нам навстречу. Прямо по курсу месил уличную грязь отряд самых настоящих стрельцов в красных кафтанах. Меч-без-Имени начал разогреваться, намекая, что они вряд ли тут с целью гумпомощи. - Чой-то ты тут, мил человек, в скоморошьей одёже шляесся? - неодобрительно спросил командир с эффектным сабельным рубцом наискось лица. - Да ишшо с мечом булатным? Уж не Стеньки ль Разина работничек? Так вот чья братва заняла кабак, выгнав оттуда последних "культурных" посетителей! Культовый батька-атаман, мужицкий заступник, фольклорный элемент, Степан Разин собственной персоной! С одной стороны, Стенькины молодцы в своё время столько крови в Астрахани пролили, что иметь с ними дело никак не хотелось. С другой стороны, когда ж ещё увидишь человека-легенду, русского Спартака и капитана Джека Воробья в одном лице, и, глядишь, ещё спасёшь несчастную персидскую княжну? Да и проблемы у меня сейчас не с повстанцами, а с законной властью... - Ась?! Оглох, чтоль?! - невежливо потыкал меня древком бердыша сотник. - Вы ведь им покажете, милорд?! - с щенячьим восторгом прошептала Лия в предвкушении эпической драки. Но сейчас не до гонконгских боевиков в астраханской инсценировке, надо решать реальные проблемы. - Я человек вольный, зовусь Андрей, а надобно мне воеводу Оболенского повидать... - Нету воеводы. На Дон вчерась уехал. А ты подь с нами в кремль. Посидишь в башне пока, охолонёсси, глядишь, и размыкаем горе твоё. Неспокойно нынче на Астрахани стало. - Это что, арест? - Да, стариной мы тряхнули удачно. Снова, как во времена партизанщины против Ризенкампфа, нас пытаются то засадить в темницу, то сразу сжечь. - Ну народ! Только рот разинул - уже в обезьянник волокут! Ничего не сделал, только вошёл! - Вот приедет воевода - ты ему и скажешь, чего не сделал. Была б у нас милиция, как в стольном Лукошкине - тебя б сыскной воевода честь по чести обиходил. А мне с вами всеми шалдаться недосуг. Так что меч отдай да ступай в башню на пятнадцать суток. Аблаката тебе на посаде найдём из приказных, потом не жалуйся. Да, похоже, отец города прямо проинструктировал эту держиморду - хватать всех подозрительных и мурыжить до выяснения... Не дождётесь! Прохлаждаться пятнадцать суток, пока моего друга Льва нагоняют отборные башибузуки с кривыми яйцерезками?! Едва заметно кивнув Жану и Лии, я выхватил из ножен своего лучшего адвоката - Меч - и встал в защитную стойку. - Ах ты драаааться?! - глаза сотника налились кровью. - Вяжи душегуба! - Сразу шестеро стрельцов с саблями и арканом бросились на меня, но им тут же пришлось отбиваться ещё и от четы Буль де Зир. Спасало их то, что я аккуратничал, стараясь смертельных ран не наносить - неловко как-то альтернативных земляков рубить в капусту. Но на переливчатый свист сотника откликнулась ещё одна группа солдат - в зелёных кафтанах и уже с пищалями. Им противопоставить было нечего. Сдаёмся или... или? - Наших бью-у-у-ут!!!! - неожиданно звучно рявкнул Жан. Удивительно, что рявкнул по-русски! Во всяком случае, "Стеньки Разина работнички" его поняли и высыпали из кабака с саблями наголо. Казаков было человек сорок, вооружённых не хуже стражей порядка и мощно пахнущих настоянным на онучах кабацким "допингом". - Все на одного, да?! - ревел самый здоровый, кудлатый и пьяный. - Сарынь на кичку!! Наши неожиданные союзники взяли числом, широтой в плечах и чисто русским алкогольным апломбом. Стрелецкий патруль, роняя шапки и поминая мать великого атамана, ретировался в кремль. Разинцы подобрали из грязной лужи моего оруженосца и утёрли ему разбитую самым грузным стрельцом юшку. Лия заулюлюкала и запустила в спину сотника чьим-то потерянным сапогом. - Вижу - ребята вы бедовые. Нашей закваски, - с уважением сказал кудлатый казачина. - Айда к нам в тепло, выпить-закусить там на всех хватит. Тем временем Лию принялся обхаживать другой крестьянский повстанец, поменьше и рябой: - Кака интересна бабочка, хошь тя культурным обычаем через лужу за мягкое донесу? - Ах ты... бросился физически протестовать Жан, но рябой походя уронил побитого оруженосца в лужу. Мы с Лией приготовились было вступаться за него вдвоём, но кудлатый - видно, старший по званию, - отобрал у казака саблю и за шкирку понёс внутрь. Тёмный и невыметенный кабак, где собрались на пирушку наши новые союзники, был так полон народу, что чуть не трещал. Стенька Разин, видимо, сидел по центру всего безобразия - я вычислил в толпе донца с самым серьёзным лицом и доверху полными затаённого народного гнева глазами. - Мы... как у вас говорят... попали, милорд, - шепнул Бульдозер. - От таких живыми не уходят. - По крайней мере, нам тут хоть тюрьмой не грозят, - отмахнулся я. - Атаман, - просунулся к угаданному мной Степану кудлатый, - тут мужики с воеводскими рубились, а тот с мечом у них за старшего. Глядишь, подмога нам будет. - Кака с них подмога с троих? - возразил рябой. - Скоморохи каки-то немецкие ряженые! Баба опять же с ними - не к добру... - А ну цыть! - прервал его атаман, трахнув кулаком по столу. - Щас погутарим с ними. Как тебя, гость дорогой, величать? - спросил он меня голосом милиционера, докопавшегося к рецидивисту на "гастролях". - Андрей я. Можно Андрей Олегович. Родом - местный, астраханский. Профессия... Так, вольный казак. Я зря им это сказал... - Каза-ак?! - недовольно прогудел Разин. - Фу-ты ну-ты! В платье немецкое вырядился караморой курам на смех, а туда же - казак! - Донцы заржали. - Эдак скоро на круг вылезет да в атаманы нам на голову! - Кто-то от смеха и выпивки уже завалился под стол. - Ты припомни-ка нам хоть одну песню казачью, добрую, уважь обчество! Тогда, глядишь, тя признаем! Ну, это был нехитрый тест. Я вышел на середину кабака, откашлялся, картинно опустил голову и затянул: Как на грозный Терек да на высокий берег, Выгнали казаки сорок тысяч лошадей. И покрылось поле, и покрылся берег Сотнями порубаных, постреляных людей. Любо, братцы, любо, Любо, братцы, жить! С нашим атаманом не приходится тужить! Все вместе! - и по-дирижёрски взмахнул руками. Удивительно, но они откуда-то знали эту песню! Дружный рёв десятков лужёных донских глоток сотряс тошниловку: Любо, братцы, любо, Любо, братцы, жить! С нашим атаманом не приходится тужить! В том месте, где атаман "сотенку пополнит да забудет про меня", многие разинцы даже прослезились. Жан и Лия затолкали под лавку наконец-таки побитого рябого домогателя, пользуясь, что на него никто не смотрит. Экзамен мы, кажется, выдержали. - Парни вы нам подходящие, - вынес Степан Тимофеевич оправдательный вердикт. - Прости, Андрей Олегович, дурня. Не признал с пьяных глаз казака-то, тут всякий народ шляется. Сегодня ты с им водку пил да девок портил, а завтра он на тебя воеводе доносики несёт... Кстати, а что за немцы с тобою? Вроде баба с ними... - Точно! - встряла Лия, ткнув пальцем в Жана. - Этот подлый трус! - Казаки встретили её трюк новым взрывом хохота, и озабоченные сомнения в поле моего "пажа" отпали. - Да вот, на Волге прибились. Ребята ничего, боевитые. Бранятся только всю дорогу. - пояснил я ситуацию. - Быват, - философски заметил Стенька. - А сам-то ты пошто к воеводе Оболенскому набивался? - Родственника его сыскать нужно, - почти не соврал я. - Лев Оболенский кличут. Лёвкой. Он на Востоке долго в плену был, сейчас навроде домой добирается. - Слу-ушай, Андрей, чой-то скажу, - атаман добавил на ухо. - Знаешь, зачем воевода на Дон собрался? - Я честно помотал головой. - Ему сорока на хвосте принесла, что сынок его, шамаханами в полон уведённый, из царьградской темницы ускрёбся и на тихий Дон нонеча пробирается. Уж не твой ли, Андрей, брат-сват? Не знаю, откуда у старого Оболенского такая осведомлённость, но это был хотя бы зыбкий шанс. - Может, нагоним? - предложил я. - Было б неплохо. Должок за воеводой давний имеется, воротить надо. Только сначала - за знакомство! - категорично заявил Разин и протянул мне здоровенную баклажку. Дальше я, наверное, даже запоминать не стал... Проснулся я в каком-то подвале, оттого, что меня качало из стороны в сторону. Запах сырости и плеск воды наверху помогли сообразить, что это не подвал, а трюм. "Значит, я на корабле? - подумал я своей раскалывающейся ландграфской башкой. - Почему в Одессе? Нет, в Астрахани. На Волге. Мы плывём по Волге. Зачем?". Действительно, "мы": супруги ле Буль де Зир неразлучно храпели на свёрнутых коврах рядом. Приглядевшись, я заметил, что в трюме есть ещё кто-то третий, он тоже спал. Связаны мы не были - нас всё-таки привели сюда не как врагов - и я аккуратно пополз осмотреть нашего соседа в дальнем углу. Сосед оказался соседкой: очень даже симпатичная девушка характерной южной наружности, пышный водопад чёрных кудрей до пояса, такие же роскошные ресницы и... всё! Она-то как раз и была связана - шёлковый платок на рот, тонкие верёвки по бокам... Та самая княжна?!