Ужасное и прекрасное

      — Кирюш, у меня завтра день рождения, ты помнишь?       — Кир, чтобы завтра был в клубе, ты понял?       — Анисимов, я вечеринку устраиваю, без тебя никак.       И так каждый божий день. Рыжего меня все любят, уважают, без меня на вечеринке не напьётся живая душа, а девушка не встретит свою конопатую любовь. Мне не остаётся ничего, кроме как посылать всем лучи добра и голливудской улыбкой светить на пороге очередной вписки.       — Чувак, ты меня вообще слушаешь?       Коля, как обычно это бывает, зудит над ухом и не даёт насладиться прекрасным утром первого сентября после долгих, мать твою, трёхмесячных каникул.       — Да-да, а по какому поводу вечеринка?       Я устало смотрел в окно. Вся эта бурная жизнь ужасно утомляет. Нет, мне приятно получать такое внимание и всеобщее обожание, но за три года такого времяпрепровождения голову посещают мысли пойти в монахи.       — Так ведь первое сентября, начало учебного года!       Коля вскинул руки к небу, в нашем случае к потолку.       — С каких пор ты в первое сентября устраиваешь вечеринки?       — А ты не знаешь? В нашем классе за последние два года появится новенький.       — То есть, ты хочешь сразу, в первый день учёбы, потащить его в логово каннибалов и всех этих дебилов?       Я обвёл класс взглядом. И убедился в своих словах, когда увидел прыгающих на парте двух парней ментального преклонно-пенсионного возраста с диагнозом Альцгеймера и с сорока семью хромосомами.       — Что ты, как бабка у меня во дворе? — взвыл друг и сел рядом.       Он прав, что-то настроение не солнечное.       Впервые в жизни я ждал звонка так, как не ждал его никогда. За летние каникулы я забыл, что такое шум, а когда вспомнил, пожалел. Никогда не думал, что так устану от своего вечно шумного класса. Старею, что ли? В какой-то степени, ведь семнадцать лет не двенадцать, когда энергия лила через край. Хотя некоторые так и остались на уровне прыгающих по парте двенадцатилетних пацанов.       Сразу со звонком в класс зашла наша классная руководительница, которая была ей вот уже как пять лет. Не каждый класс может похвастаться хорошими отношениями со своим классным руководителем и тем более взаимной любовью. У Ольги Александровны в двадцать шесть лет ещё нет своих детей, поэтому она нас любит и ценит, как родных дочерей и сыновей, и плевать, что мы несносные поганцы. Она заработала уважение наших оболтусов уже с первого урока истории. У неё есть чувство юмора, она в меру строга, понимает нас и заступается за нас. Прекрасная женщина. Поэтому, с её приходом, класс успокоился и сел на свои места, чтобы не огорчать Ольгу Александровну. Она, как всегда, нам лучезарно улыбнулась и поправила свои блондинистые волосы до плеч.       — С Первым сентября вас, мои дорогие, — начала она своим приятным голосом и посмотрела на свои наручные часы. — Думаю, не буду задерживать, у вас свои дела в этот день, поэтому скажу одну информацию…       — Вы про новенького? А это «он» или «она»?       Коля Волков был по своей природе неугомонный и нетерпеливый, но я свято верил, что это может быть поправимое воспитание.       — Это Никита Вальман.       Ольга Александровна заглянула в коридор.       В проходе парень с завязанными волосами в стиле топ-кнот совсем незаинтересованным взглядом оглядел класс и прошёл дальше такой походкой, на которую я подумал, что он родился не в том веке и ему нужно быть хотя бы аристократом Средневековья. Я немного засмотрелся на его медленные шаги, прямую осанку и гордо вскинутую голову. Это было, правда, красиво, у нас даже девушки так не ходят. Он так же медленно развернулся к нам и наклонил голову к правому плечу. Этот Никита выглядел таким спокойным и умным, что я не знаю, как он поведёт себя в нашей компании, если вообще согласиться иметь с нами дело.       Парень поправил чёрный рюкзак на одном плече и посмотрел на Ольгу Александровну.       — Сейчас я вас оставлю, — и по классу пронёсся грустный вздох, — так что познакомитесь с Никитой сами. Не маленькие уже.       Она подмигнула нам и вышла за дверь, перед этим хлопнув мальчишку по спине.       В классе повисло молчание. Я, если честно, удивился этому. Неужели никому не интересно узнать про этого парня с такой странной фамилией? Или после долгого отсутствия в нашем классе новеньких ученики забыли, что и как делать? Я посмотрел на Колю, а Коля смотрел на доску и, как я понял, у него в голове сейчас происходит обновление компонентов системы. Но тут он нездорово дёрнулся и, медленно встав со стула, пошёл к новенькому, которому, похоже, вообще пофиг.       — Кирилл, куда мы его посадим?       Мой друг обратился ко мне, одной рукой по-дружески обнимая Никиту за плечи и широко улыбаясь. Но я видел, как на его висках набухла вена как новый орган.       Я немного потупил, а потом вспомнил, что когда-то давно меня сделали старостой класса. Это оказалось не такой большой проблемой, когда тебя слушают одноклассники. И, надеюсь, с приходом этого новенького всё останется так же спокойно.       И снова шум. Когда тот паренёк сел к сестре Коли отличнице Маше Волковой, недалеко от меня, чтобы я мог за ним приглядывать, на него сразу накинулись с вопросами. Вышли из состояния древнего окаменения. Интересовались о самом разном, вплоть до вопроса о девственности, что мне стало стыдно за класс. Самое важное, что нужно им знать перед первой тусовкой в этом учебном году — это о чистоте и невинности нового человека в их логове. Но Никита отвечал, совсем без каких-либо чувств или эмоций на лице, будто эти вопросы смысл его жизни, каждый день задают, как любимая музыка.       Из всего, что я смог расслышать и распознать в восторженном возгласе, я узнал, что Никита всё-таки девственник и его дед немец.       — Эй, рыжий.       Это я-то рыжий? Я, конечно, единственный тут рыжий, но это обидно, некрасиво и некультурно называть так человека, которого видишь в первый раз, ещё и таким надменным голосом.       — Что?       Я повернулся к Никите, пытаясь сдержать злость на этого мальчишку, но зубы скрипели и желваки ходили ходуном. Ещё раз, и он будет визжать, как свинья на вертеле.       Все расступились перед Вальманом и устремили заинтересованный взгляд на меня, а посредине его серые полные гордости глаза. Сидел, как король на троне, закинув ногу на ногу. Я, конечно, говорил, что ему нужно было стать аристократом, но не тут, пожалуйста, и тем более не передо мной. Он ставит себя выше других? Я спущу эту зазнавшуюся птичку с небес на землю.       — Тебя как зовут?       — Кирилл.       — Значит, рыжий, теперь ты мой парень.