Ужасное и прекрасное

      Я подумал, что мне стоит забить на этого новенького маразматика. Всякое бывает. Может, ему внимания не хватает. Слишком благополучная семья, где все ездят по командировкам, и не хватает курицы-наседки, вот он и выпендривается, выставляя себя тут главным. Или наоборот — неблагополучная. Хотя это вряд ли, судя по его внешнему виду. Или он таким своеобразным образом пытается завести друзей в новой школе. Всякое бывает, у каждого свои методы.       Но он хотел выклянчить у меня деньги. Он клянчил у меня деньги! На большой перемене к буфету в столовой чуть ли не вся школа спускается, и создаётся огромная очередь. Стоять там не самое приятное дело. Но за еду всё, что угодно. А этот королевский Никита подходит ко мне и говорит:       — Купи мне булку с маком.       Я подумал, что он в конец охренел. Разум затуманился или что? Я бы, может, не парил себе голову и купил бы эту чёртову булочку, но он ведь не собирался деньги отдавать. Я, по-твоему, богатенький мальчик или как? Мне, может быть, в жизни только на булку с маком и хватает. Тем более меня этот расфуфыренный бесит до мозга костей. А он ведь аргументировал свою просьбу тем, что я «теперь его парень». Я, конечно, отказался. Надо мне ещё на этого петуха свои карманные тратить.       А Вальман теперь ходит и обиженные взгляды на меня кидает. Рассказывает всем, что я жмот, не смог купить булочку за двадцать пять рублей, оставил бедного мальчика голодать, и смотрит на меня так ядовито. А девушки, кому он полюбился, начинают претензии какие-то предъявлять. Я ещё и крайний остался.       — Кир, забей ты, купи ему эту булочку.       — Ты предложил — ты и покупай.       Волков рядом со мной тяжело вздохнул. Не буду я никакие поблажки этому Никите делать, нос не дорос. Похоже, полгода разницы между нами вызывает во мне чувство практически старшего по рангу.       — И как ты с ним на вечеринке будешь…?       Коля говорил шёпотом и явно это были мысли вслух, но я не страдаю подростковой глухотой. Значит, Вальман пойдёт. Теперь я задаюсь тем же вопросом.       Стою напротив входа в загородный дом одноклассника и как-то стрёмно становиться. Очень удачно первое сентября выпало перед выходными, но это означает, что до воскресения моя печень может не дожить. Конечно, это зависит от меня. На семьдесят процентов. Остальными тридцатью вертит ситуация.       Я поправил закатанные рукава чёрной рубашки и перехотел заходить в дом, вслушиваясь в громкую музыку. Старый совсем. Я вспомнил, в какие щи мы напивались с восьмого класса и как-то стыдно стало. Мелкие же ещё были. Думали, старше выглядели, когда пили и курили? Два раза. И сейчас тоже не хочется. Не обязательно же нажираться так. Почему-то только в этот момент меня начали посещать эти мысли. Вот, Анисимов занудничает, пропал Анисимов, откачиваем. Помолитесь за меня. Пиздец, конечно.       Я нажал на звоночек, за дверью послышался топот, и Коля затянул меня в дом с криками о том, какая у него волшебная интуиция и он знал, что я приду последним. Но я всегда прихожу последним, это моё правило.       — Всё только началось!       А ты уже подвыпил. Не умеют они сдерживаться, не выдержат два дня.       Мы всегда отмечаем в этом домике. Из тех одноклассников, у которых вообще есть загородный дом, этот не выглядит бабушкиным деревянным корытом. На вид новый снаружи, и внутри отделка. Тут приятно. Отдыхать так уж точно. Но сейчас тут воздух спёртый. Окно бы хоть открыли. Хотя им только в кайф веселиться в такой духоте. По-другому действует алкоголь, музыка, танцы. Это атмосфера даже меня немного раскрепостила и отогнала всякие мысли.       В главном зале меня встретили с радостными криками и свистом. Меня приветствовали, будто в школе не виделись, хлопали по спине, уже предлагали выпить. Я отказался. Пока рано. Я просто хочу поесть. Пройдя на кухню, мой мозг против воли начал прикидывать, сколько денег родители отдали за всю эту еду. Думал, пока набирал еду и вслушивался в смех и музыку в зале, как четырнадцать человек могут создать столько шума. Но сейчас нас больше. Пятнадцатого я нашёл на большом угловом диване. Он попивал красное вино и смотрел в огромные окна в пол, выходящие во двор. Казалось, что максимально небрежный хипстерский пучок скоро развалится.       — Тебе не жарко?       Я присел рядом с ним, поджал одну ногу под другую и поставил на колени поднос с едой. Посмотрел на Вальмана ещё раз и от его чёрной водолазки под расстёгнутой белоснежной рубашкой мне стало жарко.       — Немного.       Закинув ногу на ногу, он тихо сидел и отрешённо смотрел в окно, иногда крутил бокал и смотрел на красное вино в нём, а потом снова в окно. Пару раз к нему подходили наши девушки и предлагали танцевать, но он вежливо и улыбчиво отказывался. Стесняется? Не может быть. Он такие шоковые выпады в школе делал, разбрасывался своей неординарностью и раскрепощённостью. Неужели подаёт надежды на нормальность?       — Даже не поцелуешь меня в знак приветствия?       Сука, нет! Вот облом. А я надеялся, молился, уже сомневался. На, Анисимов, леща отрезвляющего, жуй, мальчик, только не подавись своей наивностью. В негодовании я схватил какой-то огромный бутерброд со своего подноса и начал запихивать его себе в рот. Вдохни и выдохни, Анисимов, всё в порядке, всё так и должно быть, ты привыкнешь. Надо священника звать, кажется, во мне поселились хуебесы.       — Зачем мне это делать?       Вальман снова повертел бокал.       — Ты мой парень.       Я всё ещё жевал, но повернул к нему голову и поднял одну бровь.       — Пруфы.       Очень странная реакция последовала — сначала он закатил глаза, а потом хитро сощурился. Я не понял этого жеста, но напрягся. Я ожидал всякого, предвидел, как Ванга, многое. Даже лучше, Ванга не знала, а я знал, что она будет на порно сайтах как спам в белом окошечке вылезать и закрыть её нельзя. Но то, что Вальман меня поцелует, даже я не знал. Вдохни и выдохни, Анисимов, всё хорошо, ты привыкнешь. Не то, чтобы я был «за», но и «против» тоже. С моих колен убрали поднос с едой на низкий стол рядом и сели вместо него, а я вытащил одну свою ногу из-под другой и оказался в нормальном положении. Вокруг закричали, засвистели и начали считать:       — Раз, два….       Что за хрень? Мы же не на свадьбе. Я хмыкнул Никите в губы, а он прижался сильнее. Обхватил мою шею руками, начал оттягивать волосы на затылке. Я чувствовал горячий язык во рту, кисловатый вкус красного сухого вина, острые зубы на губах, крепкие пальцы в волосах. Парень напирал так сильно, что мне пришлось откинуться на спинку дивана. Он приподнялся на коленях, не отрываясь от меня, заставляя поднять голову следом, прижимаясь сильнее, я уже чувствовал животом его стояк. Ощущения извергались, как Везувий на Помпеи. В помещении и так было жарко, а тут ещё это. Температура тела поднялась. Я сжал его длинные волосы и распустил пучок. Скоро четвертичная структура белка начнёт разрушаться, и я умру. Со своей бисексуальностью я и одноклассники давно смирились, а родители на жизненные ушибы и царапины иронически шутили «до свадьбы заживёт». Мне стало плевать, с кем и что. Валить и трахать. Но с ним нельзя. Я дёрнул Никиту за волосы, послышалось шипение, и укусил за открытую шею.       — Это не доказательство.       Вальман вскинул брови в удивлении, но его серые глаза засверкали. Я усмехнулся.       — Не то, что ты подумал.       Я поправил его растрёпанные приятного шоколадного цвета волосы назад и потянул от себя.       — Почему?       «Потому что ты меня бесишь». Не думаю, что сейчас это будет уместно. Я замычал, делая вид, что думаю, но воспользовавшись его расслабленностью, резко повалил на диван и быстро встал. Ревнивые одноклассницы сразу же облепили меня, но смеялись над нашей выходкой. Не знаю, чего он добивался, но я не готов. Если он покажет себя с хорошей стороны, тогда, может быть, с небольшим шансом, я подумаю. Подвыпившие девушки, впрочем, как и парни, после случившегося лезли целоваться, а я только дразнился и не давался. Думаю, с меня сегодня хватит Никит, целовашек и алкоголя.