Да в пепле сгорая

Резко поведя плечами в несколько неестественным для человека жесте, Тсунаеши усилием подавил желание закрыть лицо каким-либо куском ткани и практически заставил себя осторожно принюхаться, чтобы определить не нужно ли вызывать кого-то для чистки, но помимо устойчивого запаха крови в доме больше ничем таким не пахло, потому шатен, то и дело поглядывая на пол, чтобы ни на что не наступить, двинулся вглубь дома, по пути заглядывая во все комнаты, чувствуя как внутри что-то обреченно сжимается. Металлический запах становился все сильнее, он оседал на языке, а от призрачного духа только начавшей разлагаться крови несколько мутило — кровь не пахнет. Точнее не так, свежая кровь пахнет совершенно не так. Это Савада, как бы ему от этого не было горько, знал вовсе не по наслышке. Практически дойдя к лестнице, парень остановился перед запертой дверью, внутренние холодея — нервно дернув рукой, с пальцев сорвался сноп искр. Тсунаеши замер, делая несколько вдохов и выдохов, чтобы хоть частично успокоится, и, натянув рукав до самых кончиков пальцев, открыл дверь. И сразу же замер, скованный ужасом, чудом давя рвотные позывы. Отшатнувшись от дверного проема, Тсунаеши быстро нашел в карманах телефон и практически не глядя набрал заученный еще четыре года назад номер. — Я еще на собрании, — после первого же гудка спокойно, что удивительно, отозвались почти что с другой части города. — Кто… кто засек и проверял аномалию? — проглотив ком в горле, севшим голосом спросил шатен, возвращаясь в комнату и начиная медленно осматривать её, про себя отмечая просто идеальный порядок в обстановке. — Что там? — после короткой паузы, видимо потребовавшейся, чтобы выйти из конференц, прозвучал вопрос. — Тут четыре трупа. Реборн, четыре трупа: оба родителя и двое детей. — Тсуна не кричал. Он произнес это тихо, чувствуя, как с каждым словом голос обезличивается, загоняя глухую ярость и отвращение настолько глубоко, насколько это возможно, чтобы только не натворить бед. — Все четверо в доме на углу, где была замечена аномалия. Вторая дверь справа по коридору от входной двери, гостиная. — Кто-то в доме еще есть? — четко спросил брюнет, а Тсуна практически увидел, как черные глаза сверкнули в тихой ярости. А еще он был безумно рад, что Реборн не спрашивал зачем он зашел внутрь дома. Все равно не смог бы это объяснить. — На первом этаже точно нет, но где-то может быть еще и собака — во двое и в коридоре я видел миски с водой и едой, — а еще на кухне была лежанка, это была первая дверь налево. — Я осмотрюсь пока. «Я в норме, » — примерно это значили его последние слова. Но это была самая очевидная ложь, что для него, что для его собеседника. Даже не смотря в зеркало, Тсуна мог наверняка сказать, что глаза, обычно тепло-карие, были затянуты рыжей поволокой. — Я сейчас распоряжусь прислать к тебе из исследовательского. Осторожнее там, — напоследок бросил ему Реборн, а парень кивнул, сбрасывая вызов. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Тсунаеши снял с плеча рюкзак, где в боковом кармане, вместе бинтами, пластырями и дезинфицирующими, были в специальной упаковке перчатки, вяло про себя порадовавшись, что захватил именно этот рюкзак — специфика его работы была в том, что большая её половина была незаконной, и требовала тщательной уборки следов. Надев перчатки, он сделал несколько шагов к трупу мужчины, приседая рядом и осматривая развороченную грудную клетку. Развороченную старательно, чем-то очень острым… он не был профессионалом, но даже он мог сказать, что работа была практически ювелирной. Но все же сделана человеком. Лучше бы это была аномалия, проскользнула вполне оправданная мысль, а волосы на затылке встали дыбом. Аномалии не делают различия между детьми или взрослыми, живым или не живым, так как у них нет даже подобия сознания — их нельзя обвинять, просто не имеет смысла. А вот человек… внутри все передернулось от отвращения, но внешне удалось сдержаться. Осмотрев поверхностно труп мужчины, а после и женщины, Тсуна повернулся к двум меленьким телам девяти и шести лет на вскидку — как бы он не хотел этого избежать, желательно было убедиться до прихода «умников», что все произошедшее дело рук человека. Не сдержавшись, шатен задержал взгляд на перекошенном лице. Совсем еще малышка. Злости внутри уже не было, было пусто и совсем немного грустно. Наверное, он бы сейчас получил по лицу от кого-то, кто хорошо его знал, но таких здесь даже близко не было. Закончив осмотр и проверил не наследил ли где, чтобы не усложнять жизнь и работу коллегам, Тсунаеши вышел из комнаты и прислушался. В доме было по-прежнему тихо, настолько, что не сними он обувь, его шаги казались бы слишком громкими, только вот… взбежав на второй этаж, шатен замер, оглядывая четыре закрытые двери. Сняв кофту, которая была на два размера больше нужного, парень обмотал ею правую руку — раз уж в доме есть собака, то следовало перестраховаться, и потянулся к первой двери. Про то, что и собаку могли прибить, он старался не думать. Комната, в которую он вошел, видимо принадлежала кому-то из детей — вокруг небольшим налетом хаоса были разбросаны игрушки, а ближе к кровати и открытому окну лежало несколько раскрасок. Прикрыв за собой двери, Тсуна прошел практически в середину комнаты, оглядываясь нет ли возможности спрятаться. Собираясь уже наклониться и посмотреть под кроватью, шатен замер, услышав сначала тихую возню со стороны шкафа-купе, а после и тихое, но отчетливое рычание. А вот и собака. Максимально медленно повернувшись, чтобы не спровоцировать несомненно взбешенное животное, Тсуна поднял руки, показывая, что в них нет оружия и он совершенно не желает причинить кому-либо вред, и совершенно спокойно смотря на скалящегося пса. — Тихо, хороший, я не собираюсь причинять тебе вред, — мягко произнес парень, подходя на несколько шагов ближе и опускаясь на колени, чтобы оказаться примерно на одном уровне с перепуганным животным. Рычание стало тише, начиная походить на скулеж. — Иди ко мне, не бойся. Пес ниже наклонил голову, принюхиваясь и делая два шага к протянутой руке, чтобы обнюхать ту. И решить враг перед ним, или нет. — Вот так, — облегченно выдохнул Тсуна, осторожно касаясь мягкой лоснящейся шерсти. — Ты напуган, знаю. Все будет хорошо… Подсев ближе, шатен уже смелее погладил пса, который уже не скулил, но все также выглядел испугано, и пробыл так несколько долгих минут, пока влажный нос не начал сам тыкаться ему в руку за лаской, только тогда поднимаясь и осторожно подцепляя кожаный ошейник пальцами, чтобы вывести немного успокоившегося питомца из комнаты и, по возможности, из дома. К его облегчению, рядом с дверьми лежал поводок, который он сразу же прикрепил к ошейнику, и спустился в коридор к входной двери, а после и вовсе на улицу — пес все жался к ноге и только один раз дернулся в сторону открытой двери гостиной, заскулив. Уже стоя на крыльце перед домом, Тсуна опустился прямо на землю, зарываясь рукой в коричневый мех, свернувшегося рядом пса, который ощутимо дрожал. Горло сдавливало смехом, но он честно держался. Держался, следуя намеченной цели довести до нервного срыва эту ходячую глыбу льда, даже если это будет стоить ему хорошей драки. Тем более, если это будет стоить хорошей драки. — Кё-кун, мне кажется, ты там запятую пропустил, — почти что пропел, щуря глаза и с удовольствием видя, как дернулся глаз брюнета. — Ку-фу-фу-фу, ты какой-то напряженный… Может массаж? Хорошо расслабляет, знаешь ли, а работа у нас нервная. Серые глаза опасно сверкнули. На секунду Мукуро даже показалось, что Кёя заколет той же ручкой, которой заполнял «нудную бумажку», которая была какой-то нужной отделу проформой. Но обошлось. — Забью до смерти, — коротко припечатал его вынужденный напарник, после снова возвращаясь к работе. Пробежавший рядом, время от времени ругающийся, блондин на пару мгновений замедлился, бросая них странный взгляд. — Чего тебе, травоядное? Было видно, что парень хотел огрызнуться в ответ на «травоядное», но почему-то не стал. Вместо этого он смерил Хибари подозрительным взглядом, явно для себя что-то решая. — Ни за что не поверю, что тебе не сказали. «Хохлатый» заинтересованно наклонил голову к плечу, не понимая, о чем они говорят, но чувствуя, что вот-вот узнает. — Если ты о Зверьке, то знаю, — неожиданно спокойно кивнул Кёя, заставляя синеволосого озадаченно моргнуть. Каком таком «Зверьке»? Что-то он не заметил никого в офисе, у кого могла быть подобная своеобразная привилегия… А то все одни сплошные травоядные и травоядные, точно заевшая пластинке. Он уже хотел было посоветовать словарик какой, чтобы пополнять словарный запас. Интересно. Очень интересно. — Я не об этом, — поморщился… Хаято. Да, точно, зеленоглазку звали именно так. — Я об этом, — кивнул уже в его сторону парень, а Рокудо хотел было встрять, но не просто-напросто успел — в комнату практически влетел чем-то весьма разозленный Реборн. — Во-первых, кто тот идиот, кто засек уровень «В» и не отправил никого проверить?! — сходу рявкнул мужчина, заставляя большую половину присутствующих испуганно подпрыгнуть. Обведя всех требовательным взглядом, но не увидев никого, кто рвался бы сознаваться, хмыкнул. — Впрочем, узнаю позже по бумагам. Во-вторых, Гокудера, бери двух своих и вали на место «В». Подробностей не знаю, но там четыре трупа в доме на самом углу, и… новеньких не бери, только тех, у кого психика покрепче — среди них два ребенка. Вторая дверь справа по коридору. — Понял, — серьезно кивнул блондин, сразу беря в руки телефон и выходя из комнаты, чтобы сделать набрать кого-то из своих. Остальные тоже подобрались на случай другой информации, но получили только втык и указание возвращаться к работе. Заинтересованно приставший в своем кресле Мукуро, разочарованно упал обратно на свое место, понимая, что все самое интересное закончилось, только начавшись. Или не совсем так. — Рокудо, ты тоже идешь. — Зачем? — не понял синеволосый, удивленно поднимая голову, не понимая зачем он там, где есть работа суд. мед. экспертам. Ну, или кому-то вроде них. — Будем изолировать тебя от общества, — недобро оскалился брюнет. — С напарником новым знакомиться будешь.