Я видела, как мамочка целует Кота Нуара!

      Эмма Агрест всегда думала, что её жизнь идеальна.       Было сложно думать иначе, ведь у неё были лучшие и любящие родители, самый замечательный друг в лице брата-близнеца, милейшая (хотя и раздражающая, и, скорее, скучная) младшая сестра, крутейшие тётя и дядя, бабушка и дедушка, которые бесплатно кормили её тортами; вообще у неё было всё, чего она только могла пожелать. Её родители были известны и богаты благодаря работе в сфере моды, и она никогда не знала голода и холода или того чувства, когда не получаешь подарка на Рождество или день рождения. В одной из запасных спален её огромного дома находился просто обалденный скалодром. Ей абсолютно точно не нужно было переживать о чём-либо.       Но в один день всё изменилось.       Всё началось в обычное утро, её, как всегда, разбудил Хьюго, чтобы собираться в школу.       — Эм, — позвал он, нетерпеливо тряся сестру. — Эм, просыпайся! Твой будильник звонит уже целых двадцать минут.       — Грр, — прорычала Эмма в подушку, — ещё пять минут, Хью.       — Нет, — строго ответил он, — ты встаёшь сейчас, или я пойду и расскажу маме, что это ты съела всё её печенье, которое…       — Я встала! — тут же сказала Эмма, резко сев на кровати.       Мамино печенье было священной едой, которую никому нельзя было трогать (для этих целей было другое печенье, которым они могли делиться), также, как и папин камамбер (к которому никто бы в здравом уме не притронулся, поэтому с ним и не было проблем), но в один из ночных перекусов Эмма слопала его. Хьюго помог сохранить это в секрете, но им не удалось избежать наказания в виде домашнего ареста, однако если бы мама когда-нибудь узнала, кто на самом деле съел всё печенье, то они бы получили дополнительное наказание. С тех пор прошёл месяц, но Эмма не сомневалась, что мама сделала бы это. В этом плане она была строгой.       — Хорошо, — удовлетворённо сказал Хьюго, — потому что мы выходим через двадцать минут, а папа уже жарит яичницу.       — Папа всегда готовит её.       Это было единственное, что он умел готовить. Поэтому неизменно каждое утро, когда была очередь папы готовить, они завтракали яичницей с тостами. Это было очень скучно, но они ели не жалуясь, потому что из-за этого папа был счастлив.       Эмма быстро оделась, спустилась по длинному коридору, затем по мраморной лестнице, а потом ещё по нескольким длинным коридорам (у них очень большой дом; она не знала почему, но мама говорила, что это как-то связано с наследством дедушки Габриэля), прежде чем ворвалась в кухню, где Дотти урчала, сидя в высоком кресле, Хьюго спокойно ел яичницу, а папа что-то напевал, пока готовил.       — Доброе утро, Маленькая Леди, — поприветствовал её отец с широкой и счастливой улыбкой на лице, — ты опять проспала?       — Ага, — пробормотала Эмма, проглатывая кусок. — Где мама? — спросила она с набитым ртом.       — Тоже проспала, — подмигнул отец, — яблочко от яблоньки, да? — и ласково потрепал Эмму по волосам. — У тебя есть какие-нибудь грандиозные планы на сегодня?       — Нет, — Эмма напрягла лицо, — только скучная школа. А у тебя, пап?       — Абсолютно нет, — отец повторил её выражение лица, — только скучная работа и много скучных встреч, пока ваша мама будет сидеть и рисовать целый день.       — Бедный папочка, — сочувственно произнесла Эмма, — вот почему я стану путешественницей, когда вырасту. Так у меня не будет кучи неинтересных встреч.       — Я думаю, ты поймёшь, — ответил ей отец, в его глазах блестели весёлые огоньки, — что в каждой профессии приходится ходить на скучные встречи. Даже путешественникам.       — Доброе утро! — громко сказала мама, когда неуклюже зашла на кухню, громко цокая каблуками. Она почти упала, но папа поймал её, и они обменялись своими особыми влюблёнными, супердурацкими и абсолютно тошнотворными улыбочками. — Привет, красавчик, — пробормотала мама хриплым голосом.       — Привет, Моя Леди, — ответил папа.       Эмма и Хьюго обменялись выражающими отвращение взглядами и громко закашляли. Их родители чуть подпрыгнули и неловко засмеялись.       — Хорошо-хорошо, мы поняли, что вы двое здесь, — сказала мама и поцеловала Хьюго в висок, — больше никаких противных проявлений любви за столом, — она чмокнула Дотти в лоб и повернулась, чтобы поцеловать Эмму. — Ох, Котёнок, — пробормотала она и пробежалась ладонью по волосам дочери, — ты же вообще не расчесала волосы.       — Мне семь лет, — ответила Эмма, — почему я должна переживать о том, как выгляжу?       — Потому что, — мама вытащила расчёску из сумки, — ты же не хочешь, чтобы кто-нибудь подумал, что ты жуткая неряха, до того, как познакомится с тобой, — Эмма застонала и завертелась, когда та начала распутывать колтуны у неё на голове и заплетать её непослушные иссиня-чёрные локоны в хвостики. — Так гораздо лучше, — сказала мама с удовлетворённой улыбкой на лице, — теперь я вижу твоё симпатичное личико.       Эмма тут же состроила гримасу.       — Я не симпатичная, — пробубнила она, — Дотти симпатичная.       Дотти было всего два года, что на целых пять лет меньше, чем Эмме, но она уже обладала очень привлекательным личиком с прекрасными большими сине-зелёными, ни на чьи не похожими глазами. Как и у Хьюго, у неё были светлые волосы, которые потихоньку начинали темнеть («У неё будут каштановые волосы, как у дедушки», — не так давно предсказала мама). У Эммы же были неряшливые, вечно путающиеся волосы, ярко-зелёные глаза и куча отвратительных веснушек.       — Ты симпатичная, — строго произнесла мама, — и не желаю слышать ничего другого.       Почему-то в этот момент отец призывно покашлял, и мама игриво сузила глаза.       — Ты с трудом разговариваешь, Котёнок, — сказала она многозначительно, когда подошла и встала рядом с ним у плиты. — Я помню, как кое-кто был так же неуверен в себе, как и я.       — Это в прошлом, — вскользь ответил папа, — яичницу? — предложил он, приподнимая сковороду.       — Как бы я не любила твою восхитительную яичницу, — усмехнулась мама, — но я должна отвезти Дотти в пекарню, а затем поехать в офис. Назначена встреча по поводу весенней коллекции, помнишь?       — Не напоминай, — простонал папа, — просто уходи, уходи и позволь моей превосходной стряпне пропасть впустую, пока я тоскую по жене, бросившей меня в это чудесное утро, — и театрально запричитал.       — Ой, не начинай, — мама закатила глаза, — во-первых, Котёнок, твоя стряпня едва ли превосходна, и во-вторых, после того, как забросишь Котят в школу, ты будешь рядом со мной практически весь день. Не сказала бы, что ты будешь брошен.       — Хмм… — обдумывая услышанное, протянул отец, — ты права. Значит, уходи сейчас, тогда я буду ненадолго брошен.       — До свидания, Адриан, — мама снова закатила глаза и поцеловала папу в щёку, — обеды для детей стоят в холодильнике.       — А мой?       — Там же, — ответила мама, вытаскивая Дотти из кресла. — Ух! — тяжело вздохнула она. — Ты становишься всё больше, Жучок, — сказала она дочке, посмеявшись. — Скажи «пока-пока» папочке, брату и сестре.       — Пока-пока! — послушно повторила Дотти и помахала. — Пока-пока!       Все попрощались с уходящими и начали собираться к отъезду в школу. Школа входила в список тех немногих вещей, что делали жизнь Эммы чуть менее идеальной. Там было невероятно скучно, потому что нужно было читать и считать, но была и положительная сторона: перемены, друзья, вкусные мамины обеды и уроки рисования. Эмма с радостью изображала свою семью до тех пор, пока у неё не появилась другая идея, за что её похвалил учитель.       Так или иначе, школьный день закончился, и за ними заехала мама, в то время как папа остался на работе допоздна. И после того, как они забрали Дотти от бабушки и дедушки (и набили желудки пирожными, несмотря на громкие протесты мамы), вернулись домой.       — Идите выполнять домашнее задание в столовую, — сказала мама, вертя в руках ключи от дома. — Я скоро приду, чтобы помочь, но сначала… о боже! — охнула она и исчезла в ближайшей ванной, как только за ней захлопнулась дверь.       — Кажется, мамочка занята, — весело обратилась Эмма к Дотти, — поэтому старшая сестричка Эмма поиграет с тобой вместо неё.       — Нет, не поиграешь, — строго сказал Хьюго. — Мама сказала сначала сделать домашнее задание. А я знаю, что тебе задана математика. Мы в одном классе.       Иногда было очень невыносимо иметь старшего брата-близнеца, учащегося в твоём классе. Особенно когда Хьюго, несмотря на всю свою крутость, ум и остроумие, был невероятным занудой. Эмма заворчала, когда они устроились за очень большим обеденным столом и раскрыли учебники. Дотти села с краю и начала радостно чиркать цветными карандашами, пока Хьюго бдительно следил за тем, чтобы Эмма не списывала у него.       Что? Она ненавидела математику.       По ощущениям прошла целая вечность, когда мама, наконец, вышла из ванной. Она выглядела слегка бледно, но, несмотря на это, как обычно счастливо.       — Мам, ты в порядке? — обеспокоенно спросил Хьюго.       — В порядке, Котёнок, — бодро ответила мама, — я поужинаю, а вы продолжайте работать.       Эмма что-то пробубнила, она правда терпеть не могла домашние задания, но под терпеливым и чутким руководством Хьюго она смогла выполнить трудные номера, поэтому вскоре им разрешили поиграть. Пришло время ужина, который был вкусным, как, впрочем, и всегда; затем Дотти искупали и отправили спать, а Эмма и Хьюго должны были сделать устное домашнее задание, всё заданное они читали по очереди, а мама мягко поправляла их, где это было необходимо.       Затем мама настояла, что пора умываться, и близнецы заворчали, ведь им приходилось делить одну ванную на двоих; после этого они должны были помыть волосы, а мама — расчесать их. Двойная пытка.       Но вообще это стоило того, ведь как только мама насухо вытерла их большими пушистыми полотенцами и поцеловала каждого в нос, то разрешила им устроиться в своей постели, пока читала им главу «Гарри Поттера». Они начали читать его в прошлом году, и оба близнеца буквально подсели на этот магический мир. Эмма не хотела ничего сильнее, чем попасть в Гриффиндор и иметь такие же приключения, как и Гарри.       — На сегодня всё, Котята, — решительно сказала мама, закрыв книгу, — пора спать.       — Но мама! — захныкала Эмма. — Ещё же так рано! Можно ещё одну главу? Пожалуйста!       — Да, мам, — умоляюще поддержал Хьюго, — всего лишь одну главу. Пожалуйста!       — Нет! — мама потрясла головой. — Уже восемь часов, и пора спать. Вы знаете правила, — Эмма демонстративно надулась, а Хьюго тут же обнял и поцеловал маму на ночь. — Доброй ночи, детка, — тепло ответила она и крепко обняла его. Затем Хьюго, предатель, выбрался из кровати и оставил Эмму дуться в родительской постели и заботится о себе самой. Мама настойчиво протянула к ней руки. Эмма хотела бы сказать, что протянула навстречу, но, к сожалению, как и папа, не могла устоять перед взглядом больших голубых маминых глаз, с нетерпением смотрящих на неё, поэтому вскоре она заползла в мамины объятия и крепко прижалась к её плечу. Мама пахла выпечкой, цветами и чем-то невероятно приятным. Это был один из самых лучших запахов во всём мире. — Доброй ночи, Эм, — пробормотала мама.       — Доброй ночи, мамочка, — ответила Эмма и чмокнула её на ночь. — До встречи утром.       Мама поцеловала её в лоб, и через пару мгновений Эмма уютно устроилась в кровати. Та была невероятно мягкой, удобной, тёплой и приятной…       … и она не могла заснуть.       Эмма перевозбудилась. Она ворочалась, переворачивалась с бока на бок, сменила несколько положений, обняла своих кукол Ледибаг и Кота Нуара, но ничто не помогало заснуть. Она просто не могла! В конце концов, ей это надоело, и девочка сбросила с себя одеяла и решила отправиться на ночной перекус.       Возможно, ей удастся найти немного супервкусных печенюшек…       Медленно и тихо она кралась по коридору и уже почти спустилась вниз по лестнице, как вдруг увидела его. Высокого блондина, одетого во всё чёрное; он обнимал маму и определённо не был папой. Девочка присела с широко раскрытыми глазами, внезапно потеряв способность стоять, и смотрела на них испуганным взглядом. Мама обвила руками шею незнакомого мужчины, а он обвил руками её талию, как обычно это делал папа. Эмма с трудом подавила вздох, когда мужчина притянул маму близко к себе и внезапно накрыл её губы своими.       Эмма застыла примерно на минуту, пока смотрела, как её мама увлечённо целует другого мужчину.       А затем она вдруг вспомнила, как работать ногами, и в спешке понеслась с места. Бросилась вниз по коридору, с шумом захлопнула дверь в спальню Хьюго и запрыгнула в его кровать.       — Хьюго! Хьюго! — кричала она, тряся брата. — Проснись! Проснись! Хьюго, ты должен проснуться!       — А? — сонно простонал он и проговорил заплетающимся языком: — Что случилось? Тебе приснился кошмар?       — Нет! — Эмма потрясла головой. — Ты ни за что не поверишь! — заявила она. — Но, Хьюго, — и понизила голос до шёпота, — я видела, как мамочка целует Кота Нуара!