Я чувствую тебя

- Блять! Арми отвлекается от своего травяного и несладкого (зато полезного, как утверждает его диетолог) чая, который не имеет ни малейшего желания допивать, когда в кухню вваливается недовольный Тимоти. - Зацепился за журнальный столик, – полушутливо жалуется Шаламе, демонстрируя царапину на правом бедре. Несмотря на его улыбку, приятного в ощущениях наверняка мало, и Арми с готовностью встаёт. - Садись, я принесу аптечку. Тимоти кивает и садится на место Арми, игнорируя ближайший к нему стул. Когда Арми возвращается в комнату с аптечкой в руках, Шаламе как раз делает глоток из его чашки и кривится. - Как ты пьёшь это, гадость же несусветная. Арми щёлкает его по носу и молча опускается на колени. Он открывает аптечку и, прежде чем достать антисептик, бросает быстрый взгляд на царапину, чтобы оценить масштабы бедствия. И замирает. Косая розовая линия на знакомом бедре смотрится инородной, лишней, но в то же время невероятно завораживающей. Царапина неглубокая, лишь у основания немного кровоточит. На Тимоти она заживёт в течение недели, не оставив шрама. Арми осторожно проводит пальцами по краям – Тимми вздрагивает от неожиданности, но не отшатывается. Хаммер чуть разводит его ноги, инстинктивно сжимая колени, и наклоняется ниже. Вспухшая царапина на белоснежном бедре, выпуклая под пальцами Арми, под его языком кажется ещё нежнее, чем остальная кожа. По вкусу не отличается, лишь капельки крови оставляют во рту горьковатый металлический привкус, который отрезвляет. Арми медленно отстраняется, настигнутый осознанием того, что делает, и поднимает голову. Тимоти выглядит удивлённым, и это почти заставляет Арми с досадой поморщиться от собственной несдержанности. Потом он замечает, как поверхностно Шаламе дышит, как комкает скатерть на столе в кулаке, и смотрит внимательнее на его лицо. Кажется, Тимоти удивлён не столько поведением Хаммера, сколько своей реакцией на него, и Арми бы выдохнул от облегчения, если бы не зациклился сейчас на другом. Хаммер раздвигает ноги Тимми ещё шире, фиксирует ладонями острые колени и возвращает внимание царапине. Он вылизывает её жадно, широкими мазками языка окончательно убирая кровь – вместе со своим здравым смыслом и рассудительностью. Его давно клинит на ногах Шаламе. С самых первых репетиций и нерешительных касаний сочной сладости его кожи. Гладкие ступни, трогательно узкие щиколотки, беззащитные колени, но особенно – бёдра. Едва прикрытые тканью или обтянутые джинсой, скромно прижатые друг к другу или широко расставленные – они были безупречны, отвлекали и заставляли всегда спокойного Хаммера нервничать и бороться с желанием зарыться в них лицом, наплевав на съёмочную команду. Арми с готовностью рассказывает в интервью о шортах Оливера и связанных с ними историях, но кто бы послушал его исповедь о шортах Шаламе. С момента одностороннего помешательства прошло немало времени, и теперь он точно знает, как это – чувствовать эти бёдра на своих, касаться их руками и губами. Они – его, и Тимоти посмеивается над этой одержимостью, что, однако, не мешает ему провоцировать и наслаждаться последующими срывами Арми. Но это совсем не означает, что клинить перестало. Арми смотрит на них сейчас и сглатывает слюну. Арми хочет раскрасить гладкое полотно этих бёдер. Добавить им цвета. Яркости. Только сейчас, чтобы затем вернуться к их идеальной непорочной белизне. Он на пробу легко проводит ногтями по коже левее царапины и вновь переводит взгляд на лицо Тимоти. Шаламе смотрит на него в ответ, глаза распахнуты, отчего кажутся ещё более бездонными, но в них нет протеста или отвращения. Тимоти кивает, словно не уверенный в силе своего голоса, и Арми благодарно целует его колено. Ногти нажимают сильнее, рождая тонкие белые полосы и постепенно краснеющую вокруг них кожу. Их вид завораживает, пусть они и исчезнут через пару минут. Арми никогда бы не причинил настоящую боль своему невинному персиковому мальчишке со взглядом искусителя, но сам факт полного доверия вызывает у него эйфорию. И стояк, но это его личный побочный эффект от поражения вирусом «Тимоти Шаламе». Арми «раскрашивает» левое бедро чуть сильнее, облизывает его мелкими кошачьими движениями языка, а после кусает. Тимоти сверху выдыхает что-то похожее на «Арми, блять, Арми», и Хаммер не останавливается, пока на бедре не красуется цепочка укусов. Каждый из них – неоновая вывеска со словом «мой», успокаивающая на время инстинкты. Арми любит оставлять на нём следы, а Тимоти – возмущаться его варварским поведением и собственническими замашками. Арми великодушно не комментирует ту отчаянную жажду, которая появляется в глазах Шаламе после каждой метки. Он немного отодвигается, чтобы оценить своё творение целиком, и над живописно оформленными бёдрами видит ещё одну занимательную деталь. На Шаламе нет белья, а очередные провокационно лёгкие шорты не скрывают того, насколько Тимми нравится стоящий на коленях Арми, поклоняющийся его бёдрам как святыне. Арми касается его члена губами через ткань, совсем легко, но Тимоти начинает дрожать. Хаммер знает: его рот сейчас широко открыт – его вечно открытый-блять-рот, ещё одно воплощение концентрированной эротики, – и осталось совсем немного времени до того момента, когда он услышит стоны. Стоны Шаламе – это отдельное жаркое откровение, не оставляющее шансов на спасение. Арми облизывает очертания твердеющего члена под шортами, гладит ладонями внутреннюю сторону бёдер, иногда цепляя ногтями, и ждёт, вдыхая его запах. Тимоти сдаётся после укуса в области головки и через секунду оказывается спиной на столе. Арми нависает сверху, сминает отзывчивые губы своими и задыхается. От возбуждения его потрясывает, кончить хочется больше, чем вновь научиться дышать, но вот перед ним распластанный по столу Тимми – покрасневшие губы, спутанные волосы и чистое обожание в глазах, зеркально отражающих его собственное. Арми отрывается от вылизывания любимого рта и сползает ниже. Хаммер стягивает промокшие от слюны и смазки шорты Тимоти, сжимает бёдра и одним торопливым движением насаживается ртом на член, сразу начиная двигаться. Шаламе дёргается на столе, рука, метнувшаяся к волосам Арми, задевает чашку с невкусным чаем и сбрасывает её на пол. Ни один из них этого не замечает. Арми чувствует, что Тимоти уже близок, потому что они по-прежнему вспыхивают друг другом за секунды, и ускоряется. Желание увидеть его выразительное лицо в момент оргазма пересиливает жажду внимания собственного члена. Хаммер сжимает губы плотнее, придавливает член языком и закидывает одну ногу Тимоти себе на плечо. Шаламе начинает беспорядочно толкаться, пытаясь войти глубже, и Арми позволяет, расслабляя горло. Тимоти хватает пары движений, он всхлипывает, а после его выгибает в оргазме. Арми даёт ему несколько секунд, осторожно опуская его ногу и нежно целуя тазовые косточки, хотя член пульсирует уже болезненно. Потом наконец расстёгивает собственные джинсы и стягивает их вместе с бельём до колен. - Сожми бёдра, – просит Хаммер возвращающегося к реальности Тимоти и толкается между ними. Член скользит плохо, но Арми уже на грани. Он сжимает нежные бёдра крепче, застывает взглядом на расслабленной улыбке на губах Тимоти и толкается резче, сбиваясь с ритма. Ему нужно совсем чуть-чуть. Шаламе открывает глаза, и искр в них хватит для взрыва всей Вселенной. Арми стонет и кончает Тимоти на бёдра. Он бы упал на Шаламе, но тому наверняка уже хочется разогнуться, поэтому Хаммер кое-как опускается на дрожащих ногах на пол и садится. Тимоти тут же скользит следом, устраиваясь на его бёдрах и обнимая за плечи. Он что-то шепчет – Арми распознаёт лишь интонацию, – ласково целует в висок и прижимается ближе. Они оба липкие и грязные, где-то под ними – лужа остывшего чая и, возможно, осколки, но это не имеет никакого значения. Арми неосознанно начинает вновь поглаживать его бёдра, но понимает это, лишь когда Тимоти задаёт вопрос. - Чулки или кружевное бельё? Арми давится слюной – буквально, совсем не эстетично, но Тимоти довольно улыбается, хлопает его по спине, засранец, и накрывает его ладони своими. Целует уверенно, проталкивая язык ему в рот, а у Хаммера внутри зарождается очередной шторм. Он представляет длинные ноги Тимоти в девственно-белых чулках, деликатное кружево, обтягивающее его ягодицы, и хочет побиться головой о стену. Но Тимоти он хочет гораздо больше.