Второй шанс

Мышонок вернулся хромой и злой как черт. Хорошо прошвырнулся, значит? Просто восхитительно, какой контраст: запуганный звереныш, вжавшийся в угол, и маленькая смелая рыбка, сверкающая огромными глазищами. Даже послал прямо с порога. Меня позабавила мысль о том, что он единственный, у кого на это наглости хватает. Хмыкаю, мысленно говорю себе что-то вроде «простить в этот раз» и только позже вспоминаю, что спускаю ему далеко не первую выходку. Знать бы еще почему. Забирается ко мне под плед и откатывается к стенке. Ну-ну. Стоит тебе только заснуть, как ты прикатишься обратно – и мы оба это прекрасно знаем. Тогда зачем ломать комедию? Сейчас я настроен вполне миролюбиво и не собирался цеплять тебя, но… – Кого ты пытаешься напугать своим злобным пыхтением? – На хер иди. – А ты охамел. Свежий воздух на тебя плохо действует. – Ты меня туда выкинул. Терпи. – Как с тобой трудно. В следующий раз заведу черепашку, – растягиваю слова и переворачиваюсь на спину. Ну же, не разочаруй меня, рыбка. – Ее ты тоже будешь трахать? Восхитительный сучоныш. Маленький, наглый и мой. Именно, так. Мой. И пора напомнить тебе об этом. – Кстати, о «трахать». Катись сюда. Испуганно возится у стенки и шмыгает носом. Смотрит из-за плеча так, как будто у него все зубы заныли разом. – А может, не надо, а? – Не может. Я хочу сейчас. – Или?.. – Или больно и без смазки. – А ты не больно и не умеешь… – Научи меня. Нехотя поворачивается и садится, поджимая под себя ноги. Смотрит на меня глазами побитого щенка. – Не дави на жалость – не поможет. Стягиваю покрывало и отпихиваю его в ноги. Тяжело выдыхает и садится на мои бедра. Решился все-таки? Хотя что тебе еще остается? Еще один траурный вздох, и водолазка летит на пол. М-м. Тут же тянусь к его голому торсу. Покрывается мурашками – ну еще бы, в комнате достаточно холодно. Глажу рельефные мышцы живота, обвожу ямку пупка… Наблюдает за движением моих пальцев, затаив дыхание. Облизывает приоткрытые губы. Хочу… прикусить их. Сначала нижнюю, после – верхнюю. Поиграть с язычком… Расстегивает молнию на джинсах, тянется к моим штанам. Снова замирает. Не смотрит на меня. – Что ты мнешься, как целка? Не первый же раз. – Рот закрой! – Или что? Оставишь без сладкого? Замирает, а после улыбается мне, нехорошо так, предвкушающе. Что это ты задумал? Маленький коварный мыш? Забирается под мою футболку, тянет ее вверх и оставляет так, что я, сука, ничего не вижу, а запястья оказываются стянутыми над головой. Еще чуть выше, и закрытыми остаются только глаза. Поиграть со мной решил? – Не дергайся, ладно? И, может, мне понравится чуть больше, чем в прошлый раз. – Как скажешь, рыбка. – Мой тон откровенно издевательский, но ничего не могу с собой поделать. Хочется подразнить его, такого неуверенного. О черт! Тонкие пальцы очерчивают контуры старых шрамов на груди, касаются сосков, цепляют подбородок. Изучает меня подушечками пальцев. Где-то нажимает чуть сильнее, где-то прикасается совсем невесомо. В результате таких нехитрых манипуляций по позвоночнику пробегает слабый заряд тока. Слышу скрип кожи – уже и до молнии добрался? Какой шустрый. Уверенно обхватывает мой член и пару раз медленно проходится пальцами по всей длине. Предвкушение и медленно нарастающее желание – вот то, что я сейчас чувствую. А еще я хочу увидеть выражение лица, с которым малыш Акира ласкает меня. Останавливается на головке и отнимает руку. Тело непроизвольно выгибается дугой, тянется за прикосновениями. – Так нечестно, рыбка… – Почему нет? – Теперь уже его голос пропитан иронией, мой же хриплый, дрожит немного. Но ты же заметишь это «немного», верно? – Потому что, если ты остановишься сейчас, я поставлю тебя на четвереньки и буду иметь так долго, пока ты сознание не потеряешь. Наклоняется, и его фраза обжигает шею. – Весомый аргумент… Слышу, как скрипят кровать и молния на его джинсах, шуршит ткань, и моего живота касается горячая плоть. Трется об меня и стягивает штаны чуть ниже, на бедра. Что, уже готов? Садится и слегка раскачивается, так, что головка его члена трется об мою. Вот же маленькая дрянь… Обхватывает ладонью и сжимает оба ствола. Трет их друг о друга и тихонько постанывает. Меня просто разрывает от желания увидеть его, поэтому освобождаю запястья и… – Снимешь эту блядскую тряпку – и все закончится. – Ты не посмеешь. – Обломать тебя? О, еще как посмею, дернешься – и пойдешь дрочить под душем. – Я вполне могу заставить тебя. Сжимает меня сильнее и размазывает капельку смазки по головке. Вдох-выдох. – Но… это не будет так интересно. И не поспоришь же, дерзкая сучка. Еще пара минут, и я начинаю кусать губы. Возбуждение становится болезненным. Пальцы двигаются ритмично, но недостаточно быстро, чтобы получить разрядку. – Ты же не надеешься отделаться просто дрочкой? Сука, лучше бы я молчал. Голос хриплый и вот-вот сорвется на стоны. Тогда и вовсе убирает руку. Чувствую, как приподнимается и опирается на мою грудь. Постанывает и медленно раскачивается. Я уже на пределе, готов кончить только от этих пошлых звуков. Растягивает себя сам, и блядская футболка мешает мне увидеть это. Но… я ясно представляю, как он покусывает губы и старается выдыхать потише, чтобы скрыть, как ему это нравится. Ты любишь, когда больно и грязно, Акира, но яростно сопротивляешься этому – конечно, ты же не такой, ты «правильный». Но это только пока, мой похотливый мышонок. Разворачивается ко мне спиной и прогибается, шире разводит ноги. Такой мокрый и тугой, насаживается на меня. Медленно, миллиметр за миллиметром, а я уже готов взорваться. Туго, очень туго и жарко, сразу везде. Чувствую, как капельки пота выступают на висках. Пара осторожных движений, и он срывается на быстрые рывки. Слишком быстрые. Безумно хочется обхватить его бедра и заставить двигаться медленно, но вместо этого ногти врезаются в ладони, чтобы хоть как-то отвлечься от жгучей волны удовольствия, которая зарождается внизу живота. А еще стоны… Уже не сдерживается, стонет сладко и громко, так, что мне кажется, что они заводят его не меньше, чем меня. Не знаю, как это возможно, но становится еще уже, теперь сдавливает меня так, что каждый новый толчок сводит меня с ума. Еще… Поднимается, отпускает полностью и снова насаживается, принимает всего и сразу, до основания. Черная ткань футболки окрашивается яркими пятнами, и словно со стороны слышу свой стон: протяжный и будто чужой. Разве могу я так потерять контроль? Сжимается еще пару раз и замирает. Слышу, как всхлипывает. Тоже пытаешься сдержать это внутри? Все верно – это слабость, но ни ты, ни я уже не сможем отказаться от нее. Слишком вкусно. Наконец-то стягиваю чертов кусок ткани и отбрасываю куда-то на пол. Плевать на нее. Сейчас куда интереснее дрожащее существо, забившееся в угол. Собственная похоть напугала тебя так сильно? Не дотягиваюсь так, и приходится сесть, чтобы дернуть его на себя. Падает на спину и даже не дергается, когда наваливаюсь сверху. Нависаю над ним, опираясь на руки, и с каким-то извращенным наслаждением разглядываю яркий румянец на бледных скулах. Отводит взгляд, смотрит куда угодно, но только не на меня. Потом и вовсе плотно сжимает веки. Не смотри на проблему – и она исчезнет. Хера с два. Рывком раздвигаю его ноги и просто любуюсь на это дрожащее нечто. Капли спермы на животе, кровоподтеки под ребрами и следы моих пальцев на бедрах. Темно-синие, почти черные метки. Пара красных пятен на шее и ключицах. Те, что остались с прошлого раза. Выцветают и становятся едва заметными. Я исправлю это, чуть позже, а сейчас… ладони скользят по внутренней стороне бедра, оглаживают кожу и нажимают на влажный от спермы вход в твое тело. Дергается, но не издает ни звука, веки также плотно сжаты, а пальцы комкают простынь. И как долго ты сможешь прикидываться бревном? Глажу промежность, чуть сильнее нажимая на дырочку ануса, сжимаю опавший член, размазываю остатки спермы. Твое лицо остается безразличным, но вот руки… Тебя выдают пальцы, сжимающие ткань так сильно, что костяшки белеют. М-м-м… Колечко мышц протестующе сжимается, когда я ввожу в тебя сразу три пальца. Осторожно, сантиметр за сантиметром. В комнате тихо, и я слышу, как скрипят твои зубы. Сжал челюсти, чтобы не стонать? Бесполезно, малыш, ты будешь кричать для меня. Так громко, как я захочу. Внутри ты гладкий и горячий… Легко нахожу припухший бугорок простаты и осторожно нажимаю на него. Дрожишь и плотно сжимаешь мои пальцы. Да-а-а. Снова хочу тебя. Хочу такого, безучастно покорного. Хочу войти до упора и брать, брать, пока не охрипнешь. Но ты сам должен попросить меня, и я не оставлю тебе выбора. Заставлю сделать это. Еще одно легкое прикосновение к чувствительной точке внутри. Почти не реагируешь. Ну что же… Нажимаю сильнее, подушечки пальцев двигаются по часовой стрелке, ни на секунду не переставая терзать маленький комочек нервных окончаний. И вот оно… Ты снова сдаешься без боя. Ты не стонешь – сразу кричишь. Захлебываешься этими чудными звуками и едва успеваешь дышать. В широко открытых серых глазах плещется безумие. Целый океан эмоций. – Оу, прости, малыш. Я так увлекся твоей попкой, что забыл приласкать тебя здесь… Большой, с налитой кровью головкой, обтекающий смазкой член явно требует моего внимания. Обхватываю его другой рукой и пытаюсь ласкать как можно медленнее. Такой контраст: я почти разрываю тебя сильными рывками внизу и лениво, медленно скольжу пальцами по мокрому верху. Стоны становятся ниже, бархатнее, протяжнее. Словно ты стараешься для меня, мой котенок, стараешься попросить о разрядке. В твоем голосе явственно слышится разочарование, когда я отнимаю свои пальцы от тебя, а твоя дырочка сжимается так, будто хочет, чтобы в нее вставили… что-то большое и твердое. И это «что-то» неприятно ноет, так как мое собственное возбуждение стало весьма болезненным. Придется немного поторопиться. Указательный палец нажимает на дырочку, сочащуюся смазкой, обводит ее края и ласкает головку. Ритм становится рваным. Чувствую, как твердая плоть в моей ладони становится еще больше. Вот сейчас… Пара грубых, болезненных рывков, и отпускаю его, прямо перед самым оргазмом. Как жестоко. Мышонок едва не задыхается от такого разочарования. Жалобно скулит и тянется к своему члену. Перехватываю его руку. – Шики… Шики, пожалуйста… С трудом сдерживаю себя. Какое влияние на меня имеет этот хриплый, возбужденный до предела голос. Кусает губы и закидывает ноги мне на плечи. Постанывает и сам почти насаживается на меня, двигается так, что гиперчувствительная головка трется о его дырочку… растянутую и готовую принять меня сразу всего. Горячий шепот срывает мне крышу окончательно. – Ну давай уже… Вот он весь я… хочу тебя… Приподнимаюсь на коленях и толкаюсь вперед, один резким рывком, а потом еще и еще, сразу, до конца, удерживая просто невозможный темп. Меня не хватит надолго – пара минут, а то и меньше. Сам виноват. Тянул слишком долго, но это «я хочу тебя» того стоило. Еще, еще, еще… Тело почти ватное, раскаленный воздух обжигает легкие, и я выпадаю из реальности. Я не слышу, как кричит мой мышонок, задыхаясь от оргазма; я не чувствую острые ногти, впивающиеся в мои запястья. Пара секунд абсолютного ничего, а после… После все наваливается разом. Задыхаюсь и, кажется, кричу сам. Не знаю. Слишком много и слишком сильно. Слишком ярко и хорошо. Просто слишком… для меня. Тело сразу начинает ныть от усталости. Забавно, учитывая, что мне приходилось переносить. Руки дрожат, когда я опираюсь на них и перекатываюсь к стене. Холодные стены – самое то для разгоряченного тела. Ткань шуршит, и на мои плечи ложится одеяло. С теплым обнаженным телом в комплекте. «Тело» прижимается к моей спине и вцепляется в пояс расстегнутых штанов, ныряет под одеяло и вовсе с меня их стягивает. Переваливается через меня. Теперь лицом к лицу. – Ну и что это только что было? – Эй, а почему я должен быть единственным придурком с голой задницей? – Потому что именно твоя задница была… хм… – Заткнись. Ненавижу тебя. – Но тебе нравится со мной трахаться. Сейчас надуется, отползет в дальний угол и будет обиженно шипеть… – Да. Нравится. – Вот оно как? – И раз уж мы дошли до той стадии, где тебя интересует мое «нравится», может, поговоришь со мной? – О чем? Глаза цвета серебра становятся серьезными, медлит, ерзает, чтобы устроиться поудобнее, и когда, наконец, его макушка замирает на уровне моей шеи, выдает: – Расскажи мне о райне. – Нет. – Ну уж хер! Это так не работает, придурок! Хочешь меня трахать – отвечай на мои вопросы. – А если нет? – А если нет, то маленькая рыбка перестанет давать большой пиранье. Просто прелесть. Даже не знаю, погладить его по головке за такую наглость или же проломить череп за нее же. Но… повезло тебе, мышонок, мне лень. Лень даже оторвать ладонь от твоей задницы, чтобы отвесить подзатыльник. – Кто-то обещал быть послушным. – Кто-то обещал не относиться ко мне как к шавке. И потом, разве я спрашиваю о твоем прошлом? Сам загнал себя в угол. Вот черт. Да и мышонок был более чем… сговорчив. Ну что, почесать за ушком? – «Райн» – психотропное вещество искусственного происхождения. Закипает при плюсовой температуре около девяноста градусов по Цельсию. Также растворим в этилацетате, сероуглероде, ацетоне. Вызывает эйфорию и психологическую зависимость. Временное увеличение физической силы, блокирует боль, голод и усталость. – Временное? – Десять-двенадцать часов. После – страшная ломка. Примерно одна четверть дохнет сразу же, после первой дозы. Кому-то везет больше – и организм приспосабливается. – А ты сам пробовал? – Нет. Скулы сводит судорогой от отвращения к бесполезным кускам мяса, которые думают, что какая-то муть в ампуле позволит им пролезть наверх. Мусор останется мусором, куда ни пересыпай и как ни маскируй. – Зависимость? – Мгновенно. Вздрагивает. Опускает глаза. – Оу, вот оно как… – Зависимость развивается с первой дозы: сначала психологическая, а затем и физическая. Начинаются необратимые процессы в коре головного мозга. Человек превращается в животное, а после – неизбежная смерть. Передозировка, каратели… – Или ты. – Верно, мышонок. Зябко ежится и натягивает плед повыше на плечи. Что-то тут… Цепляю его подбородок пальцами и заставляю поднять лицо. Смотрит на меня без страха, но есть в его глазах что-то… искорка. Малыш так и не сдался, и вся его покорность лишь напускная. – Знаешь, что-то тут не так. Вчера ты шарахался от меня, а сегодня так и льнешь. В чем дело? – Я кое-что понял во время «прогулки». Ты – это все, что у меня сейчас есть. И ты не самое худшее, что могло со мной случиться. Так может, я просто смирился, а? Ты сильный, красивый… мне просто выгодно раздвигать ноги. – Маленькая расчетливая блядь. – Пусть. Разве не именно этого ты хотел? Мне надоело дергаться и корчить из себя невинность. Хочешь – бери. – Тонкие пальчики нажимают на мои губы. – Ты все равно получишь желаемое, а раз так, то зачем надрываться? – И давно ты это понял? Равнодушно пожимает плечами: – Вчера, может быть? Или сейчас. Не знаю. Это важно? Вместо ответа вклиниваю бедро между его ногами, проверить, на что еще способна моя маленькая рыбка. Пальцы проходятся по кожаному ремешку на тонкой шейке. – Ну, тогда… еще поиграем? *** – Я больше не могу жрать бичпакеты. – Валяется на кровати и задумчиво вертит в руках упаковку солида. Я вернулся совсем недавно, и сейчас вид обнаженного тела в ошейнике существенно поднимает мне настроение. Мышонок окончательно пришел в себя, только вот на улицу почти не выходит. Выползает на пару часов, а я не могу заснуть, пока не хлопнет входная дверь и замерзшее, матерящееся тело не прижмется к моей спине. Я стал зависим от него, от серых глаз и мягких губок, ехидного язычка и нежной, как у ребенка, кожи. Только вот безобразные бордовые росчерки на спине… Я стараюсь не касаться их даже случайно – мне противно, что его трогал кто-то другой. Подолгу, порой даже часами, он изучает мои шрамы, отслеживает их пальцами и иногда решается прочертить языком по багровой дорожке на коже. В такие моменты притворяться спящим особенно сложно – мне хочется отпихнуть его и в то же время подмять под себя и отыметь. Так, чтобы слезы ручьем текли по этому милому личику, а крики срывались на хрипы. Но… вместо этого я сжимаю челюсти посильнее и делаю вид, что все еще сплю. Такой наглый… Иногда он будит меня посреди ночи тем, что забирается сверху и фактически имеет меня. О это его выражение лица, когда я проснулся от ощущения тонких пальцев, обхвативших мой член. Затравленная детская мордочка, сменившаяся хищным оскалом. Черта с два я отпущу тебя теперь. – Эй! – недовольный голос прерывает мои размышления. – Что ты сказал? – Что ты мудак! Прекрати слушать меня задницей! Пересекаю комнату за пару секунд, на ходу отбрасывая катану, еще один рывок, и вконец обнаглевший парень оказывается прижатым к матрацу. Замолкает, жаль, что только на пару секунд. После его губы растягиваются в ехидной усмешке. И у кого только научился? – Ты специально меня провоцируешь? – Ну что ты, это ты меня провоцируешь на то, чтобы я якобы спровоцировал тебя, и тогда у тебя появится вполне обоснованная причина жестко меня выебать. – А разве мне нужна причина? – Ну разумеется. Тогда ты сможешь не слушать мое нытье, когда я не смогу встать с кровати, как в прошлый раз. – Какая ты умница. – Ну так, может, слезешь с меня? Ты холодный. – А ты не прижимайся так сильно. Острая коленка упирается мне в живот и скользит чуть ниже, к паху, и осторожно трется об меня. М-м… – Так ты соскучился? – Не-а, заняться мне больше нечем. Так что… – А ты не обнаглел, рыбка? Это была моя реплика. – Ну, тогда считай, что я официально ее спер. Ну так? Мы будем трахаться? Или у тебя есть… хм… культурная программа на вечер? – Есть. Одевайся. Поднимаюсь и иду на кухню за бутылкой воды. Черт, почти месяц прошел, а я так и не сменил жилье. Плохо. Нутром чую, выльется все это в приличное дерьмо. – Шики? Ну и хрен с ним, потом разберусь, позже. – Что? – Ты тащишь меня на романтический ужин при свечах? Невольно улыбаюсь. – Что-то вроде того. – Э… тогда мне нечего надеть. У меня нет вечерних джинсов и кроссовок. – Не переживай так, малыш, у Арбитро наверняка есть премиленькие платьица. Хочешь, одолжим парочку? – Да, если в одно из них ты упакуешь свою задницу. Совсем перестал дергаться, замечательно. Уже не боишься его? Роюсь в верхнем ящике шкафа, пыль оседает на перчатках… Вот сука! Ненавижу грязь! Наконец нахожу желаемое: небольшой мощный фонарь. Он нам понадобится. Проверяю батарейки. Отлично, горит. Захлопываю дверцу и поворачиваюсь к парню, замершему в дверном проходе. Уже одет. Пристегивает ножны. Правильно, это «Игура», а значит, безоружный игрок – мертвый игрок. И ты должен всегда помнить об этом. Принимает фонарь из моих рук, и светлые брови удивленно ползут вверх. – Зачем это? – Не все сразу. Подбираю катану с пола и подталкиваю мышонка к входной двери. *** Старая полуразрушенная станция метро. Покореженная вывеска и ступеньки перехода, уходящие вниз, во тьму. Мышонок подозрительно косится на меня и явно надеется, что я не потащу его вниз. – Не нравится мне, как ты лыбишься. Только не говори, что… – Спускайся. – Ты издеваешься. – В чем проблема? Маленькая рыбка боится темноты? Не стоит. Единственное чудовище, которое может схватить тебя там за задницу, – это я. – Ха-ха… Очень смешно. Легонько шлепаю его по попке и забираю фонарь. Включаю и направляю яркий луч света на бетонные ступеньки. Мышонок украдкой кидает на меня злобные взгляды. Думает, не замечу, наивный. Улыбаюсь уголками губ и делаю первый шаг вниз. – Кто-то ныл, что больше не может есть солид. – Да?! А подземка тут при чем?! Предлагаешь мне погрызть рельсы?! – Заткнись и иди за мной. Спускаюсь быстро, не оборачиваясь. Он медлит, и только когда я скрываюсь за поворотом лестницы, звучно ругается и бросается следом. Нагоняет и уже не отстает. Меньше минуты – и мы на старой платформе. Слабый луч выхватывает обсыпавшиеся стены и железнодорожное полотно. Звуки шагов эхом отдаются в огромном пустом пространстве. Жутковато… А вот мышонка просто трясет от страха. Ну надо же, какие мы нежные. Того и гляди вцепится в меня и утащит назад, наверх. – Хочешь, подержу тебя за ручку? – Да пошел ты! – Его истерический вопль разлетается по помещению и отражается от пустых стен коридоров. Оба замираем, вслушиваемся, ждем, пока звук исчезнет. – Не стоит так нервничать, маленькая истеричка. – Гр-р… Ничего не могу с собой поделать: злой, взвинченный мышонок крайне меня забавляет. – Пойдем. Хм, даже не спорит и молча следует за мной. Уверенно иду вперед, подсвечивая себе под ноги: каменные глыбы и торчащие куски арматуры – это не то, что я хотел бы зацепить. Где-то капает вода, ветер свободно гуляет по пустынной платформе. Краем глаза слежу за Акирой – парень испуган, хотя и старается не подавать виду. Забавный малыш. Останавливаюсь и пятном света обвожу контур больших стеклянных дверей – ну, или того, что от них осталось. Левой стеклины нет как таковой, а правая – в сетке трещин. Ну что… Кивком головы указываю на проем. – Туда?! – Заходи, не стесняйся. Сжимает кулаки и перешагивает через раму. Я сразу за ним, вкладываю фонарь в дрожащую ладонь. Возьми себя в руки, рыбка. Сжимает металлический корпус и направляет его вглубь помещения. Луч света выхватывает ряды длинных полок… – Ух ты… – выдыхает почти с восхищением и уже без страха проходит вперед. Быстро с собой справился. Похвально. Следую за ним, держась чуть позади, а потом и вовсе опускаюсь на бетонный пол, прислонившись спиной к пустому стеллажу. Устал. День был длинный, еще и этот придурок в маске со своими закидонами. Так темно, что когда я прикрываю глаза – ничего не меняется. Закрываю и куда-то проваливаюсь. Что-то шуршит рядом, а я все падаю и падаю… Шаги. Инстинктивно сжимаю рукоять катаны. Отточенный годами рефлекс срабатывает. Шуршит что-то, пара предметов падает рядом со мной и почти сразу на меня. – Ты спать тут удумал?! – Будь человеком, не ори. – Ты притащил меня в супермаркет… Офигеть. Теплое дыхание касается моего лица, и холодные пальцы осторожно зарываются в мои волосы. Просто не могу оставить глаза закрытыми. Мой мышонок слишком редко бывает нежным, впрочем, как и я с ним. Фонарь лежит рядом, и луч выхватывает только часть его лица, отбрасывает длинные тени. – Ну что, нашел что-нибудь интересное? – Ага… Прогибается вправо и демонстрирует мне пачку чипсов. – Срок годности посмотри. – А-а-а… – отмахивается, – что с ними будет… Вскрывает пачку с негромким хлопком и сразу набивает рот полной горстью чипсов. – Да ты не мышонок, а натуральный хомяк. Давится чипсами и судорожно вертится на моих коленях. Наконец, выуживает бутылку газировки из-за спины, буквально срывает пробку и делает несколько глотков, запивая всю эту гадость. Не выдерживаю и кривлюсь. – Эй! Лицо попроще сделай. Можно подумать, ты сам никогда не жрал подобную хрень. – Не жрал. Снова давится, смотрит на меня круглыми глазами: – Да ну… Не верю. Хмыкаю. Тогда он снова тянется к пачке, вытягивает один ломтик якобы жареной картошки и подносит к моим губам. Внимательно слежу за его лицом, пытаюсь не упустить ни одной эмоции. Размыкаю губы и позволяю ему вложить эту гадость мне в рот. Хрустит. Моя рыбка внимательно наблюдает. Ждет вердикта. – Дрянь. Фыркает и протягивает мне шипучую хрень. Под пристальным взглядом делаю глоток и возвращаю бутылку. – Ну, чем еще ты собрался меня травить? За полчаса он впихнул в меня пару упаковок мармелада, чипсов и еще какой-то приторной хрени. Во рту противный, сладкий привкус. Перебиваю его поцелуем с кровью из прокушенной губы. – А ты вполне ничего, когда молчишь и залипаешь. Оставляю эту реплику без ответа – спорить нет желания, да и зачем? Пусть хрупкий мир продержится чуть дольше обычного. – Шики… – Ну что еще? – А… Забей. Выворачивается, и острые лопатки упираются в мою грудь. Серая макушка ерзает и устраивается на плече. И все это уже настолько привычно, что становится страшно. Страшно от того, насколько я зависим от этого недоразумения. Пальцы привычно тянутся к тонкой полоске на его шее, очерчивают ее контуры, теребят застежку. – Ты всегда так делаешь, когда думаешь. – Разве? Вот черт. Я сам не замечаю, как обрастаю новыми привычками – и все они связаны с глупым мышонком. – Угу. Убираю пальцы и скидываю разомлевшее тело на пол. – Хватит. Подрывайся. – Шики, вот ты су-ука-а-а… – Что ты вякнул?! Мгновенно вскакивает на ноги и пинком загоняет фонарь под стеллаж. В кромешной тьме я слышу только быстрые звуки шагов. Маленькая рыбка хочет поиграть? Губы растягивает циничная усмешка. Умница, быстро свалил. Только вот один ты тут явно не останешься, а значит… Пальцы нащупывают катану, поднимаюсь и направляюсь в сторону выхода. Цепляю металлическую тележку, которая с громким лязгом падает. Блять. Совсем нехорошо. Неужели недосып сказывается? Плохо. Столько мелких оплошностей за последнее время. Как снежный ком – одно цепляет другое. Ой вылезет мне все боком: и квартира, и недосып, и наглый мыш. Глаза привыкли, и я вижу очертание дверей. Выхожу на платформу. Сверху тянет свежим воздухом с примесью озона. Проблядский дождь. Несколько лестничных пролетов. Наверху совсем тихо. – Что за… Крупные капли с шумом разбиваются об асфальт, но есть еще что-то… Улыбаюсь. Шаги, справа, со спины. Ты действительно надеешься провести меня? Еще ближе… Ножны отлетают в сторону за долю секунды, а острое лезвие почти упирается в нежную кожу под подбородком. Серые глаза расширяются, сглатывает. – Поймал, – просто и с детской непосредственностью. Отталкивает лезвие ребром ладони и сразу же виснет на мне. Обхватывает шею, и меня захлестывает его радостью. Именно так. И почему-то я не чувствую себя идиотом, хотя стоило бы, хотя бы потому, что я не хочу оттащить от себя этого радостного придурка и дать ему как минимум подзатыльник. Его удивленный вздох захлебывается в поцелуе. Сам не знаю, как я до такого докатился. Но мне нравится, нравится прижимать к себе мокрое растрепанное существо и просто с ехидной миной наблюдать, как оно краснеет и не знает, куда деть глаза. – Шики… Скрип, и я отчетливо слышу, как резина прилипает к мокрому асфальту. – Тш. Здесь еще кто-то. Отпускаю его и отвожу на шаг назад. Вовремя. Сбоку, из ближайшей подворотни, на меня налетает хрень непонятного вида. В грязно-белой футболке и синей куртке. Волосы, кажется, каштановые. Отражаю удар ножа катаной и отталкиваю ударом тяжелого сапога. Отлетает, но даже не морщится. Вот оно что… под «каплей». Отлично. На одну вшивую дрянь станет меньше. Поудобнее перехватываю катану, и выражение лица этого ничтожества меняется. Становится осмысленным? Бросает быстрый взгляд за мое плечо и… убегает. Что за?! Быстро оборачиваюсь. Мышонок… Мой мышонок срывается с места и бросается в переулок, вслед за этим парнем. Пусто. Ничего не чувствую. Только пальцы сжимают гарду катаны так сильно, что кисть сводит и тягучая боль ползет вверх по запястью.