Второй шанс

Тепло. Щека прижимается к чему-то мягкому. Нехотя открываю глаза… Еб твою ж мать! Взгляд упирается в острый подбородок. Мля. Сердце чуть не остановилось. Заторможенно вспоминаю события вчерашнего вечера. Ага, значит, все условно хорошо? Осторожно укладываюсь на место и пытаюсь расслабиться. Хера с два. Почему-то мне страшно, что он проснется и снова «поставит зверушку на место», но мы же вроде как договорились, да? Аккуратно, чтобы старая кровать не скрипела, пытаюсь перевернуться на другой бок. Ага, аккуратно, как же… Пружины прогибаются, и противный лязг заставляет меня зажмуриться. Пару минут боюсь пошевелиться, но вроде все в порядке, не разбудил. Фух. Выдохнули. Горячее дыхание касается моего уха. Медленно, очень медленно подтягиваю колени к груди и сжимаюсь в комок. Плед соскальзывает, и я сдавленно матерюсь – в комнате чертовски холодно. Продолжаю молча страдать. Во всяком случае, пока на живот не ложится ладонь, которая тянет меня назад, под плед. Сплю я, сплю, сплю… – Мышка, херовый из тебя актер. Я уже пару часов за тобой наблюдаю. – Вот блять. А ты не мог сказать, что проснулся? – Не мог. – Почему? – Потому что ты спал. – Логично… Откидываюсь назад, на его плечо, и тут же замираю. Молчит. Тогда закрываю глаза и поплотнее прижимаюсь к теплому телу за спиной. – Повернись. Нехотя подчиняюсь. Чертова рубашка задирается, пока я кручусь в кольце его рук. Сука. – Стоит? Что, вот так прямо? А где же три ехидных взгляда, приподнятые брови и еще тонна иронии в голосе? – А у тебя – нет? Утренний стояк и все такое? – Мои глаза округляются, понижаю голос до шепота. – Не стоит? Хмыкает и стискивает мое запястье. Тянет вниз и прижимает к своему паху. Ах-ха… О черт. Толкается в мою ладонь, и я непроизвольно начинаю его гладить. Напряжение ощущается даже через материю. Украдкой бросив короткий взгляд на его лицо, нащупываю ширинку. Аккуратно расстегиваю молнию и касаюсь чувствительной кожи. Сначала осторожно, затаив дыхание… Медленно провожу пальцами от основания до головки, слегка сжимаю ее, ощущаю твое растущее возбуждение. Только сейчас понимаю, что ты давно уже убрал свою руку, словно оставляя мне выбор. Но… я его, кажется, уже сделал. Тянусь к нему, второй рукой спускаю штаны чуть ниже, не останавливаясь, то касаюсь лишь кончиками пальцев, то обхватываю всей ладонью. Время отмеряется лишь твоим прерывистым дыханием и стуком сердца. – М-м-м, а ты быстро учишься. Видел бы тебя таким Арбитро. Мышцы словно сводит судорогой, ярость захлестывает сознание, а вместе с ней какая-то детская обида. Ты – как он. Разница лишь в методах достижения цели. Сжимаю кулаки, ногти легко входят под тонкую кожу… – С-сука! – злобно выкрикивает, хватает за шиворот рубашки и швыряет на бетонный пол. Отлетевшая пуговица звонко падает где-то в углу. Пытаюсь подняться, но не успеваю. В один прыжок оказывается на мне, упираясь коленом в живот, а полусогнутой рукой крепко придавливает мое горло. Снова охватывает паника. Судорожно стараюсь вырваться, вцепляюсь руками в его запястье. Даже не удостаивает вниманием эту жалкую попытку. Воздуха катастрофически не хватает даже на то, чтобы попросить отпустить. В глазах темнеет. Ему надоедает эта игра – отпускает шею. Хриплый вдох, зрачки расширены до предела. Хватает за воротник и встряхивает, как котенка. От резкого поступления кислорода в кровь и удара едва не теряю сознание. Перехватывает мои руки и прижимает их к полу за моей головой. На лице появляется подобие улыбки. – Ну и что ты предлагаешь с тобой сделать? – Отпустить? – Не заслужил. – Ты первый перегнул палку. – Упоминание Арбитро так задело тебя, мышонок? Зло щурюсь и сжимаю челюсти, отворачиваюсь. Я не могу освободиться, но могу отвернуться и не смотреть на него. – А все потому, что ты боишься его… Непроизвольно дергаюсь. Какая же ты сука. Ищешь и нажимаешь там, где побольнее. – Пусти. – Обязательно. Чуть позже. – Звучит крайне многообещающе. И зловеще. – Глаза открой. – Выковыривать будешь? Негромко смеется и наклоняется ко мне. Совсем нехорошо. Горячие губы касаются подбородка, целуют, и спустя мгновение он впивается зубами. Не могу сдержать стона. Зажмуриваюсь посильнее. Он не останавливается: проводит влажную дорожку от подбородка к нежной коже за ухом. Как больно. Не торопясь зализывает укус и спускается чуть ниже, очерчивает языком выступающую венку. Целует. Нервы как натянутые струны. Я весь в предвкушении нового укуса. О черт! Осознаю это и широко распахиваю глаза от удивления. Нет, не-э-эт. Мне просто не может это нравиться! Негромкий смешок, теплое дыхание ласкает кожу. Не вижу его лица, только пряди чернильных волос. Секунда – и снова больно. Невыносимо. Сладко и горько. Пальцы на ногах поджимаются, когда он зализывает свежий укус чуть выше ключицы. Садится, и в его алых глазах больше нет желания оторвать мне голову и намотать кишки на змеевик. Хм. Я прощен, что ли? – Все? Я наказан? Я все понял и раскаиваюсь? – Не совсем. – Э… Я больше так не буду? Кивает. – Не будешь. Только вот… – Только вот что? Стискивает запястья так, что я поневоле выгибаюсь дугой от боли. И всю покорность как в форточку сдуло. – Ты мне руку сломаешь, ебанат! Ухмылка становится шире, весь его вид так и излучает самодовольство. – Ну наконец-то, я уже думал, что ты так и останешься запуганным котенком, неспособным показать зубки. – Заткни пасть и прекрати нести хуйню. Мне больно! Пытаюсь хотя бы пнуть, но ничего не выходит – сжимает бедрами мои ноги. Все, что я могу, – это извиваться под ним и поливать трехэтажным матом. Наконец-то ослабляет хватку, а потом и вовсе отпускает мои руки. Мля… Осторожно разминаю запястья с почти черными проступающими синяками. Интересно, откуда такая сила? Уверен: сжал бы пальцы чуть сильнее – и сломал бы кисть. Но ты же не расскажешь мне… – Может, слезешь с меня? – Я все еще слишком опечален твоей выходкой. Того и гляди расплачусь. – Издеваешься? – Именно. Ну так, долго мне ждать твоего «прости меня, ничтожного»? – Я не ничтожество, – проговариваю тихо и очень четко. Равнодушно пожимает плечами. – Формулировка может быть произвольной. Я жду. Агрх! Ненавижу. Горячо и до дрожи в голосе. Так, что скулы сводит, а во рту явственно ощущается металлический привкус. Осторожно опираюсь на ноющие запястья и сажусь, ну, насколько мне позволяет тяжелое тело сверху. Еще чуть выше, шиплю от боли. Наши лица почти соприкасаются, еще чуть ближе. Красные глаза щурятся в предвкушении. Кончик языка проходится по тонким губам. Цепляю зубами нежную кожу на нижней губе, втягиваю, отпускаю… – Отсоси, придурок… – выдыхаю прямо в приоткрытый рот. И вдогонку удар в челюсть получай, сука! Скидываю его на пол и рывком вскакиваю на ноги. Только вот эта тренированная сволочь пришла в себя слишком быстро. Стальные пальцы стискивают лодыжку и рывком опрокидывают меня. Черт, снова у моего затылка свидание с полом. Я уже готов к боли, но вот только… ее нет. Что это так? Перекатываюсь на живот и поднимаюсь на локтях. Просто лежит рядом и с интересом разглядывает меня. Молча пялимся друг на друга. Хмыкает и облизывает разбитую губу. Вот сейчас… Разобьет мне лицо и сломает пару ребер, да, точно. Вместо этого протягивает мне руку ладонью вверх. И что это значит? – Сюда иди. Вот и оно. – А… – Ага. Резче. Чувствую себя псиной, которая знает, что ее явно не погладят за погрызенное кресло, но все равно покорно ползет к хозяину. Подкатываюсь и замираю рядом. – Иди сюда. Хлопает себя по коленям. – Бить будешь? – Нет. – Издеваться? – Не-а. – Тогда что? В самом деле, что за изощренное наказание ты придумал? Осторожно перекидываю ногу и устраиваюсь сверху. Просто смотрит на меня снизу вверх. Ждет. Черт. И я даже знаю, чего ты ждешь. Все еще неуверенный в своей догадке, осторожно наклоняюсь и сглатываю. Нет, я ошибаюсь… Его ладони настолько теплые, что я чувствую это даже через ткань рубашки. Гладит мои бока, а после сплетает пальцы у меня за спиной, вынуждая почти лечь. Опираюсь локтями на ледяной пол по обе стороны от его головы. – Ты снова заставляешь меня ждать. И ни слова о разбитом лице… Все-таки я никогда не смогу понять тебя. Сглатываю и очень осторожно прижимаюсь своими губами к его. Блять, мне дать в морду было не так страшно, как просто поцеловать. Зализываю ранку языком. И сердце едва не останавливается, когда он отвечает мне. Отскочить мне помешала только рука, оперативно переползшая на мой затылок. Отодвигаюсь, насколько это возможно. – Боишься? Отвечаю ему яростным взглядом. Ну что за идиотская привычка – чуть что, подначивать меня?! Вцепляюсь в черные волосы и рывком запрокидываю его голову. Издевательский смех в ответ. – Давай. Что дальше? Р-р-р… Сполна получишь, урод. Мгновение – и он глухо стонет, когда вгрызаюсь в его рот. Ни намека на нежность, одна ненависть. Кусаю и грубо толкаюсь языком поглубже, очерчиваю нёбо и с удовольствием прикусываю его язык. Тяну, не отпуская, прокусываю и слизываю капли крови. Как тебе, должно быть, больно… И едва не задыхаюсь сам, когда солоноватая жидкость попадает в мой рот. Внизу живота все скручивает, словно чужие пальцы безжалостно сжали внутренности в комок. Постанываю и трусь об него, пока он с явным удовольствием вылизывает меня. Укус – и я уже не могу разобрать, чья кровь наполняет мой рот. Тонкие струйки стекают по подбородку, и я не чувствую отвращения. Наоборот… это заводит меня. Животное. Разрываю «поцелуй» и пытаюсь отдышаться, упираясь ладонями в его грудь. Молчит, хотя судя по выражению лица… – Пон… – Не надо! – Зажимаю его рот ладонью. Замолкает, только бровь ехидно ползет вверх. – Не надо, хватит. Ты прав, доволен? Не надо опускать меня еще ниже. Внимательно слушает. Осторожно убираю руку. Молчит. Фух. Слава… – Глупый ты, рыбка. Бля. – И к чему это? – Да так, мысли вслух. Слезь с меня. Поднимаюсь на ноги, комната медленно кружится. Бреду до кровати. Душ… в котором бежит только холодная вода. Плевать. Сейчас это то, что нужно. Только вот подожду, пока он уйдет, – мне так спокойнее. Прижимаюсь спиной к стене и отстраненно наблюдаю за фигурой в черном. Застегивает штаны, тяжелый ремень. Цепляет пальцами кресты с тумбочки. Мне кажется или тонкие губы чуть дрогнули, когда он надевал их на шею? Я не верю в то, что это просто атрибутика. С ними связано что-то. Что-то, что делает тебе больно. Равно как и шрамы, которые ты прячешь под футболкой. Проклятье! Меня не должно это интересовать! Скрипит дверца обшарпанного шкафа, и на кровать летят два сапога. Ого, гриндеры. Садится рядом и быстро зашнуровывает тяжелые боты. Килограмма по два каждый на вид. М-да. Этим не пинают, а убивают сразу. Потом из шкафа появляется кожаный плащ – почти такой же, как старый, только рукав длинный. Уже привычно подхватывает катану и скрывается в темном коридоре. – Не скучай, мышонок. Хлопает входная дверь. Мне кажется или в комнате стало холоднее? *** Я проспал почти весь день. Даже не проспал, а тупо изучал взглядом ободранные стены. Больше здесь делать нечего. За пыльными окнами уже давно темно. Но я потерял счет времени – настенные часы давно остановились, а стрелки заржавели. Черт. Ёжусь под пледом. Так тихо, что я слышу, как скрипят половицы в длинном коридоре за дверью. Вернулся. Я боюсь, что он исполнит свою угрозу и бросит меня здесь. И я просто сдохну. От голода, потому что не решусь выйти за дверь. Черт. Ничтожество. Дверь открывается, и я быстро разворачиваюсь к стенке. Слишком раздавлен собственными мыслями. У меня нет сил препираться. Шаги. Сейчас направится к холодильнику… А вот хрен! Что-то шуршит, а в следующий момент это «что-то» больно бьет меня по голове. Подрываюсь и вскакиваю на ноги: – Придурок! – Нечего было притворяться спящим. – Аргх… На проверку «что-то» оказывается большим пакетом. Вытряхиваю его содержимое. Оп-па… Водолазка, кроссовки, джинсы и куртка. Все черное. Это то, что я думаю? Поворачиваюсь и молча на него пялюсь. – Я знал, что ты оценишь. – Это… мне? – Ну… – пожимает плечами, – если заляпанная кровью рубашка тебе нравится больше, то я заберу это. – Нет! Я должен сказать тебе «спасибо»? – Было бы неплохо, но я вполне перебьюсь. Настроение заметно улучшилось, поэтому я только хмыкаю. Еще раз бросаю взгляд на принесенные шмотки – ты же ничего не делаешь просто так, тогда зачем это? – Шики? Его «что?» звучит прямо над ухом. Вздрагиваю. Когда он подошел так близко? – Зачем? – Пора бы тебе уже выползти, прогуляться. – На улицы?! – Можешь полазить по подземке, если тебе так больше нравится. – Засунь свое ехидство себе в задницу. – Я серьезно, тебе это нужно. – Сейчас? – Сейчас. Одевайся. Вот черт. Деревянными пальцами расстегиваю пуговицы на рубашке. Страшно медленно. Тогда пальцы, обтянутые латексом, заменяют мои. Справляется в два раза быстрее и стягивает рубашку с моих плеч. Бля… Ну не смотри ты так, а? Меня и так колотит. Натягиваю джинсы на голое тело. Узковаты немного, но ничего, не смертельно. Водолазка, наоборот, свободнее. Наклоняюсь, чтобы натянуть и зашнуровать кроссовки. Молча наблюдает. Тянусь за курткой. Колотит. Теперь лицом к лицу, быстро окидывает меня взглядом и явно остается доволен. Да, с размером угадал, ну, почти на сто процентов. Закусывает губу и прячет улыбку. – Что еще? Все также молча протягивает мне черный ремешок. Автоматически беру его в руки и непонимающе разглядываю. Сука. Ошейник. – Ты издеваешься?! – У тебя нет жетонов, прелесть моя. Как ты докажешь карателям, что не сбежал от меня? – Сука. Нет, ты серьезно издеваешься… – Дай сюда. Подчиняюсь и кривлюсь от омерзения, когда прохладная кожа касается моего горла. Быстро застегивает и оглаживает тонкую полоску пальцами. – Тебе идет. – Заткнись. – Пара часов. – А если не вернусь? – Сам найду и вскрою глотку. Меня это успокаивает – значит, будет кому вытащить мою жопу из того дерьма, в которое я обязательно вляпаюсь. Обхожу его и направляюсь в коридор. Выдыхаю и быстро, чтобы не передумать, толкаю дверь, которую тут же захлопывает рука, невесть как оказавшаяся за моим плечом. Разворачивает и вжимает лицом в стену. Что-то тяжелое крепится к поясу джинсов. Неужели?.. Так и есть. Ножны. Не успеваю даже подумать о том, что неплохо было бы таки сказать херово «спасибо», как меня хватают за капюшон куртки и вышвыривают за дверь. – Заведи себе котенка, сука! Ты заебал меня швырять! Отлипаю от стены и вслушиваюсь в шаги за дверью. Уходит. Вот так просто: «Я решил, что тебе пора бы прогуляться». Эгоист. Ты решил! Не я, блять! Ну что? Не торчать же все это время в засранном подъезде. Мельком бросаю взгляд на дверь, чтобы запомнить номер квартиры. Должен же я знать, куда возвращаться, а то потеряюсь – и это будет самая идиотская смерть в истории Тошимы. С него станется – действительно найдет и намотает кишки на рукоять катаны. *** Пара прыжков, и лестничные пролеты остаются позади. На первом этаже страх начинает одолевать с новой силой. Медленно подхожу к двери подъезда, закрываю на секунду глаза и толкаю ее наружу. Стою на пороге, не решаясь переступить. Но… я должен. Осторожно делаю шаг. Голова слегка кружится от свежего воздуха. Только сейчас я понял, как давно уже не был на улице. Как маленькая комнатная собачка. Фу, бля. Меня передергивает от такого сравнения. Я не комнатный и не маленький, да и вообще я не собака. Не твоя псина! Долго всматриваюсь и вслушиваюсь, радуясь темноте. Она сейчас мой главный союзник. Оборачиваюсь и пытаюсь запомнить силуэты дома. Ха, сначала я даже не мог и предположить, что захочу туда вернуться, а теперь с ужасом представляю, что будет, если я не вернусь. Крадучись иду по пустынной улице. Сердце колотится как сумасшедшее. Нервы напряжены до предела, даже в лунном свете стараюсь выискивать тень. Если бы кто-то из моей прежней жизни увидел меня сейчас… Из прежней жизни… Тяжкий вздох срывается против моей воли. На секунду, всего лишь на бесконечно короткий миг меня одолевает желание сорваться и найти друзей, но… Кто тогда первым найдет меня – псы Арбитро или Шики? Ну уж нет, спасибо. Я еще не готов умирать. Столько событий за такой короткий срок. Интересно, а если бы я знал, чем это все кончится, что бы я выбрал тогда? Тошиму или тюрьму? Какое из заключений? По-моему, в тюрьме даже прогулок было бы больше, да и контингент поспокойнее. Но шанс на спасение еще есть. Даже сейчас. Все было бы намного хуже, окажись я во дворце Арбитро. Черт. Это имя до сих пор заставляет меня вздрагивать. Увлекшись мыслями, влетаю в деревянный ящик и отскакиваю от неожиданности. Блять! Прижимаюсь к стене и снова вслушиваюсь в тишину. Как же я уже устал бояться… Рука находит и сжимает ножны на поясе, и страх немного отступает. Нет, все-таки определенно надо будет сказать «спасибо» за оружие. Хоть не таким беззащитным себя чувствую. Сука. Ветер ледяной. Как только вернусь, залезу холодными пальцами тебе под футболку. Будешь знать, сволочь. И почему-то мне не хочется отпинать себя за подобные мысли. Это значит, что я привык? Грохот из соседнего переулка бьет по ушам. Нож выхватываю автоматически – сказывается выработанный годами рефлекс. Осторожно огибаю кирпичную стену и прислушиваюсь. Ни души. Странно все это. Я уверен, здесь кто-то только что был. Нейтральная зона слишком далеко. Каратели? Те вообще не стали бы скрываться. Нервы натянуты до предела. Огибаю небольшой двор. И вот оно! Краем глаза замечаю движение и слышу шорох за спиной. Разворачиваюсь и падаю на колени, иначе кусок арматуры прошил бы мне грудь. Следующий удар я блокирую лезвием ножа. Понимаю, что мне не сдержать такой натиск. С трудом откидываю напавшего на пару метров. Разорвав дистанцию, тут же вскакиваю на ноги. Вдогонку мне доносится абсолютно безумное ржание. Ну конечно! Райн! Чертова наркота! Отчетливо вижу вздувшиеся вены у висков. И даже тонкую нить слюны, которая тянется по подбородку. Передергивает. Скалится и медленно, занося свою железяку для нового удара, подбирается ко мне. Отступаю. Оказывается рядом почти мгновенно. Вот блять! Арматура со свистом рассекает воздух, но задевает только ткань куртки. Следующий удар следует сразу за первым, потом еще и еще. Я не могу даже думать о контратаке, все мое внимание направлено только на то, чтобы кусок железа не переломил меня надвое, а идиотский смех бьет по ушам снова и снова. Свист. Прыжок. Совсем немного – и сломал бы мне ноги. Черт. Длинная железка позволяет ему держать дистанцию, а значит, мне ничего не светит с коротким лезвием. Так, спокойно. Он сильнее, но быстрее я. Но, сука, эта ебаная палка забирает у меня единственное преимущество! А значит… Во время очередного выпада ухожу вбок и, изловчившись, полосую его по запястью. Проклятье! Он, кажется, даже и не заметил алой струйки, стекающей по рукаву! Зато заметил мою спину. Удар. Увернулся лишь чудом. Я не смогу скакать так, пока действие наркоты не закончится. Уклоняться все тяжелее и тяжелее. Перед глазами все плывет – должно быть, утреннее свидание с полом не прошло даром для моей многострадальной макушки. Неудачное отступление – нож отлетает к стене и, словно издеваясь, ловит лунные блики, мол, вот он я, так близко. Торчок хихикает и радостно подпрыгивает на месте: – Птичка, ты попалась в клетку. Ой, бля. Рыбки, птички, мышки… Вы че здесь, все ебнутые на зверье?! Зоофилы хреновы. – Птичка… Почему ты не поешь, птичка? – Его голос становится тонким и по-детски обиженным. Подходит все ближе, волоча арматуру по земле. Противный лязг режет уши. Отступать некуда, пара метров – и стена. Думай, думай… Замахивается и отшатывается назад. Трясет головой так сильно, что слипшиеся пакли хлещут его по щекам. Бросаюсь сбоку и, пользуясь заминкой, выбиваю арматуру. Откидываю ее кроссовкой назад и тут же едва не падаю от сокрушительного удара в челюсть. Успеваю перехватить кулак, занесенный для следующего удара. С трудом сдерживаю. Из носа хлещет кровь, горячие капли стекают по губам. Ржет мне прямо в лицо и языком тянется к кончику носа. Пытаюсь оттолкнуть. Перехватывает мое запястье и до хруста заламывает. Пинаю по голени в ответ. Словно не чувствует боли. Бью затылком по лицу – и это бесполезно. Грязные пальцы больно стискивают подбородок. Собирает капли крови и слизывает их. Мля… Блевать тянет просто чудовищно. Хватка слабеет. Двигаю плечом по лицу. Вырываюсь и изо всех оставшихся сил пробиваю грудак ногой, так, что ребра хрустят. Шатается и падает лицом вниз. Меня мотает из стороны в сторону, с трудом фокусирую зрение на блестящем куске металла – мой нож, рукоять которого удобно ложится в ладонь и не спешит возвращаться в ножны. Тело на асфальте не двигается. Мертв? Это райн убил его? А если нет, то мне нужно убраться отсюда побыстрее. Мелькает мысль обыскать карманы и забрать жетоны, но… отвращение накатывает снова. Это не человек, это грязное животное. Ни больше, ни меньше. А значит, я не буду жалеть ничтожный кусок дерьма. Оглядываюсь и медленно бреду назад, в сторону «дома». Знаешь, в одном я уверен точно: не такое уж ты и животное, Шики.