Второй шанс

Драббл. Кусок. Зарисовка. Что-то, что могло бы быть между первой и второй частями девятой главы. Для тех, кто тоже скучает по ним вместе с нами. Саде и бетсостав *** – Ты осознаешь, насколько сильно и всеобъемлюще меня бесишь? Тонкие губы поджаты, в глазах пылает чистилище. Если б мог, стиснул бы кулаки и мою шею заодно. До задорного «хрусть», я полагаю. Если бы мог. Грозный Иль Рэ не в состоянии совладать с шуршащей упаковкой солида, не может вскрыть ее непослушными, едва сгибающимися пальцами и скорее предпочтет подохнуть от голода, нежели открыть свой чертов рот и попросить. Трижды «ха»! Как же. Только вот хер тебе, не в этот раз. ЗА-Е-БАЛ! Заебал так же всеобъемлюще и невыносимо, насколько я мог тебя выбесить. Хочешь жрать – проси помощи. О да, я хочу услышать это, услышать что-нибудь помимо «проваливай», «я затрахаю тебя до смерти» и «я сам». Сам так сам. ПРЕ-КРАС-НО! Улыбаюсь, лопатками прижимаюсь к стене и, видит некто на хмурой тучке, из последних сил держусь, чтобы не показать средний палец. – Проблемы? – Заткни пасть и исчезни. – Да я бы с удовольствием, но… завались. Хочу посмотреть на твое «отвали, я сам». Так чего медлишь? Принести вазу? Швырнешь в меня? Щурится так, что того и гляди алое марево перельется через кромку век и растечется по скулам. Щурится и, кажется, примерятся для того, чтобы оторвать свою изрядно покоцанную задницу от постели. Возвращаю полный бешенства взгляд назад. Давай, швырни на пол, как ту многострадальную бутылку с водой. Не стесняйся. – И как это будет? Сможешь жить с осознанием того, что я видел, как ты ползаешь на карачках? – Дай мне только дотянуться до тебя, маленькая дрянь. – И что потом? Будешь грозно вращать глазами, пока дыру во мне не просверлишь? Прикрывает глаза и с явным трудом, загоняя, должно быть, порыв бешенства подальше в глотку, неверными пальцами кое-как комкает край одеяла. И становится совершенно блядски невесело. Запал разом проходит, и я вместо повода для насмешек вижу изломанную куклу, которая отчаянно пытается спрятать изломы. Незримые тоже. – Ты знаешь, я этого не забуду и как только смогу… Перебиваю, отлипая от стены, перебиваю и тут же оказываюсь рядом, чтобы он мог дотянуться до меня, мог схватить за глотку, если этой заносчивой заднице так угодно: – Я надеюсь, что ты не забудешь. Замолкает. И, клянусь, первый раз с таким чудовищным усилием выдерживает мой взгляд. Выдыхаю стянувшее легкие нечто, нашариваю злополучную пачку и разрываю ее по запаянному шву. Мельком бросаю взгляд на картинку: с рисовым омлетом, надо же… «Такие только маленькие дети любят!» Не протягиваю ему, оставляю рядом на одеяле. – Я пытаюсь позаботиться о тебе, придурок. Уж как умею. И тупо так становится. Тишина не просто неловкая – она ебически тяжелая, как повисший над пропастью первыми четырьмя вагонами локомотив, еще чуть-чуть и… Проклятье! Пожалуйста, сука! Не за что, нахуй! Вскакиваю на ноги и, уже бросившись к двери, замираю, пальцами почти повернув ручку. – Я должен раздобыть тебе что-нибудь. Ты же сказал, что с меня… Скрип матраца заставляет меня заткнуться и внутренне сжаться тугой пружиной. Сейчас прилетит в спину. Пусть и несильно, но ты же попытаешься, упертая сволочь, я верю. Ладонь неожиданно тяжелая, грубая, ложится на мои ребра, неуклюже комкает ткань футболки, и затылком чувствую, как надсадно дышишь. Пытаешься скрыть это, стискивая зубы, и колени наверняка дрожат. У тебя дрожат колени. Такое возможно или я попал в параллельную реальность, где вместо Арбитро заседает кролик, пожирающий груши, а немертвые нарки слизывают кирпичную крошку со стен? – Эй, тебе нужно… Оборачиваюсь и тут же мысленно выписываю себе пинка. Слишком резко, но ты все же удерживаешь равновесие и вообще стоишь на ногах куда увереннее, чем в прошлый раз. Чудодейственная магия перепиха, надо думать. Что ж еще?.. Слишком близко. Никакой ехидной дряни не выдумать, не выдохнуть тебе в рожу, но зато отчетливо рассмотреть изуродованное плечо, каждый рубец. Кто бы мог подумать, что это может быть так ощутимо, словно по царапине перетаскивать на собственную шкуру… Касаешься моего плеча и тут же уверенно стискиваешь его пальцами. До боли и невольно скривившегося рта. До мурашек и того самого чувства, когда кажется, что все вот-вот встанет на свои места. Как и было, как и не сбивалось с траектории, не сходило с осей. – Я не забуду.