***
Когда Маринетт открыла глаза, вокруг было темно. Внутренние часы подсказывали девушке, что уже пять часов, следовательно, было необходимо приступать к работе немедленно, но глаза не хотели никак открываться, а тело лишь непослушно свешивалось с мягкой перины. Она ощущала себя тянущимся мармеладом, который так часто на десерт готовила мама, но была уверена, что, как только умоется ледяной водой, это ужасное состояние пройдет. Уже было слышно, как на первом этаже у печи топчется папа, подготавливая тесто и начинки. Маринетт под блеклый свет свечи быстро оделась в свое рабочее платье и поспешила к умывальнику, надеясь успеть помочь отцу прежде, чем он закончит со всеми делами. Совсем скоро у их порога соберутся первые посетители, чтобы купить свежеиспеченный хлеб к завтраку, нельзя было их огорчать. — Папа-папа, иди растапливай шоколад, а я пока закончу здесь, — она, словно маленький ураган, неслась вниз по лестнице, перехватывая на ходу иссиня-черные волосы красной лентой. Полный высокий мужчина поднял на нее свои светлые лучистые глаза и совершенно по-доброму улыбнулся. Месье Дюпэн был удивительным человеком. Несмотря на сложные и жестокие времена, он, сохраняя внутренний стержень, оставался верным себе и своему мировоззрению. Никто никогда не слышал от него дурного слова или ругательства, его спокойствие усмиряло даже самого злостного грубияна, а местные жители слагали легенды о его щедрости и доброте. — Ты так всегда мне помогаешь, возьми выходной, — он смахнул пот со лба и вернулся к заготовкам насвистывая что-то себе под нос. Но Маринетт, закатав воображаемые рукава, рвалась в бой, и поэтому, пропустив мимо ушей реплику отца, отправилась на склад за шоколадом и изюмом. Она любила работать в пекарне. Несмотря на большое количество посетителей, на то, что в конце дня от усталости она не чувствовала ног, а щеки болели от бесконечных, порой натянутых улыбок, Дюпэн-младшая с удовольствием стояла у прилавка, глубоко вдыхая аромат свежей выпечки и вслушиваясь в разговоры вокруг. Самый разгар работы приходился на раннее утро, когда все шли на работу, и на поздний вечер, когда все с нее возвращались. После полудня к Маринетт забегала Алья Сезер, ее хорошая подруга, чтобы купить булочек для пожилой госпожи, у которой она служила в качестве сиделки, а также поделиться новыми сплетнями, которые нашептывал друг другу на ухо честной народ. Этот день ничем не отличался от предыдущих, и, когда музыка ветра, заботливо повешенная матушкой на входе, мягко зазвенела, Маринетт с готовностью приветствовала мисс Сезер собственной персоной. Рыжеволосая бестия облегченно стянула с головы узкий чепчик, прикрыв за собой дверь. — Ты не поверишь, — первые слова, которыми она обозначила свой приход. С этой фразы она начинала каждый визит. — Конечно же, не поверю, — привычно ответила Маринетт, доставая плетенную корзинку. — Тебе как обычно? Алья немедленно закивала, но ее мысли были явно о чем-то другом. — Но в этот раз у тебя есть возможность увидеть все собственными глазами! Смотри, — она помахала перед лицом подруги листовкой, недавно полученной ей от маленькой девочки на улице. — Как тебе такое? Маринетт со скучающим видом посмотрела на листовку — их она использовала каждое утро для розжига печи. Конкретно такую она видела уже в сотый раз. Буквально днем ранее ее на первое представление в музее Барнума звал лысенький тощенький мистер Круз, но, увы и ах, подобные вещи молоденькую дочку пекаря абсолютно не интересовали. — Что-то я не вижу в твоих глазах восторга, — хмыкнула Алья, сворачивая листочек вдвое и убирая ее в аккуратненькую сумочку. — Ты не пойдешь? — Конечно же, нет, — Маринетт покрыла заказ подруги чистыми салфетками. — Я работаю до девяти вечера. — Ну, Мари, — не желала сдаваться Сезер. — Всего лишь разочек! Я уверена, что месье Дюпэн… — Алья, я же уже тебе сказала, — вздохнула девушка, смахивая со лба выбившуюся из прически прядку. — Меня не интересуют толпы ошалелых людей. Я не люблю лишний шум. Кроме того, у меня действительно нет времени на развлечения. — Ты вечно зарываешься в работе, Мари, нельзя забывать про отдых! — Алья взяла подмышку свою корзинку. — Я зайду за тобой вечером, так что, если передумаешь… — Не передумаю, — хмыкнула Маринетт, пересчитывая мелочь, зная, насколько жадной была старуха, на которую работала Алья. Иногда она недосчитывалась пары монет и не уставала поражаться, как с их и без того демократичными ценами можно быть такой ханжой. Когда Алья ушла, в пекарне не осталось ни одного посетителя. От скуки девушка перекладывала выпечку с полки на полку, размышляя, какой вид булочки будет лучше смотреться и какой вид больше привлечет внимание покупателя. Незаметно ее мысли снова коснулись злосчастного представления, о котором, наверняка, будут все говорить в ближайшую неделю. Яркая листовка на самом деле заинтересовала ее. И хотя она прекрасно знала, что в эти нелегкие времена люди пойдут на любой обман, лишь бы заработать побольше денег. Но идея Барнума заразила ее. Люди были неизмеримо жестоки, унижая тех, кто чем-то отличался от их, неважно, в плохую или хорошую сторону. Саму Маринетт месье Дюпэн учил тому, что все был изначально равны, и что издевательства и унижения — не меньший позор, чем преступление. А Барнум желал вывести в свет этих людей, таких необычных, уникальных, неповторимых. Дюпэн-младшая мучилась в сомнениях, взвешивая все «за» и «против», и чуть не опрокинула кувшин с теплым молоком прямо на посетителя. Заметив нерасторопность дочери, ей на помощь поспешила миссис Дюпэн, извиняясь за неудобства. Маринетт, вздыхая, сняла фартук и отправилась на второй этаж, чтобы умыться и немного прийти в себя. На кровати лежало нарядное выходное платье, приготовленное заранее девушкой. Она бросила на него косой взгляд и отвернулась, снова уставившись в зеркало на свое отражение. Убранные иссиня-черные волосы были убраны сзади в пучок и уже растрепались, что было заметно даже несмотря на белый платок, который Мари всегда повязывала на голову во время работы. Красные от недосыпа и усталости глаза лихорадочно блестели в свете настольной свечи. Неужели эти работяги с фабрики действительно считали ее симпатичной? Она достала из грубой деревянной тумбочки расческу и начала прихорашиваться: расчесала волосы, заплела их в две косы; умыла лицо от остатков муки. Примерила платье, покрутилась перед зеркалом, оставшись в итоге практический удовлетворенной своим внешним видом. Энн-стрит была вся в огнях. Возбужденная толпа громко гоготала, что-то обсуждая, сжимая в руках заветные листовки с приглашением. Алья, довольная, шла по правую руку, стальной хваткой вцепившись в локоть подруги, чтобы та не дай Бог не сбежала. Маринетт едва сдерживала дрожь в коленках, когда они наконец подошли в большому светящемуся шатру, из которого уже доносилась музыка. Глубокий женский голос радостно приветствовал зрителей, пока на сцену не вышел мужчина в ярко-красном пальто. Он поднял руки, и воцарилась тишина.Ladies and gents, this is the moment you’ve waited for, Леди и джентльмены, это момент, которого вы так ждали!
Толпа отозвалась раскатистым «ууу», заставив Маринетт вздрогнуть. Артисты, скрытые в тени, приняли свои начальные позы. Девушка могла рассмотреть самые разнообразные силуэты вдали, заставляющие разыграться даже самое скудное воображение.Been searching in the dark, your sweat soaking through the floor, И искали во мраке, в то время как стекающий с вас пот пропитывал пол!
Не заметив, она вцепилась в подол платья и закусила губу, пока громогласная песня развивалась в воздухе, делая его плотным, жарким, и Маринетт почувствовала, как пересохло горло и стало трудно дышать.And buried in your bones there’s an ache that you can’t ignore Момент, который скрыт в ваших костях, это та боль, которую вы не можете игнорировать,
Силуэты в тени начали свое движение. В центр выехал на пони карлик, заставив толпу ахнуть, распелась бородатая женщина в пышном платье, воздушные гимнасты сделали сальто под потолком. Мальчик-пес оглушительно завыл.Taking your breath, stealing your mind And all that was real is left behind Это захватывает ваш дух, забирает ваш рассудок И всё, что казалось реальным, осталось позади!
Маринетт не могла оторвать глаз от представления. Это было страшно, сумасшедше, просто невероятно. И пусть ноги болят от времени, проведенного сегодня на ногах, она не могла позволить себе присесть: ведь тогда она пропустит самое интересное, а это может больше не повториться! — Мари, смотри! — Алья дернула ее за руку, тыча пальцев наверх. Когда Маринетт подняла взгляд, она увидела его. И время остановилась. Потом она будет долго вспоминать, что ее жизнь перевернулась именно в этот момент. Она могла проигнорировать жесть Альи, сосредоточившись на карлике в костюме Наполеона, а могла наблюдать за палящими в воздухе гимнастами в ярких костюмах. Но судьба распорядилась иначе, увлекая мысли Маринетт за человеком в черном блестящем костюме и с кошачьими ушами. Заявленный в программе Человек-кот стоял на самом краю самой высокой конструкции. Даже с такой высоты была заметна ослепительно белая улыбка, которой он одаривал каждого зрителя, заглядывая каждому прямо в сердце. Маринетт почувствовала, как приливает к щекам кровь, делая их алыми. Она знала, что это отнюдь не от недостатка воздуха и не от жары.Don’t fight it, it’s coming for you, running at ya It’s only this moment, don’t care what comes after Не противьтесь этому, это чувство идёт за вами, бежит навстречу вам. Лишь только этот момент, не беспокойтесь о том, что будет после.
Человек сделал шаг вперед. В ушах зазвенел чей-то крик, и Маринетт только спустя мгновение поняла, что кричала она сама, в то время как весь остальной зал молчал. Звякнул маленький колокольчик на шее у человека, летящего на всей скорости прямо вниз, где его ждала неминуемая гибель. Красивый полет, не кота — птицы, ведь Маринетт прекрасно знала, что коты всегда приземляются на лапы, но перед ней падал самый что ни на есть человек, ради развлечения или из-за злого рока судьбы нацепивший поверх блондинистых волос кошачьи уши. До земли оставались считанные сантиметры, когда человек, вспорхнув в воздухе и меняя позу, оказался на ногах и склонился в поклоне. Он это сделал так легко и непринужденно, как делал всегда до этого. Маринетт не знала, сколько он тренировал этот трюк, не знала, чего это ему стоило. В глазах стояли еще не высохшие слезы, а в носу неприятно щипало, когда к ней, стоявшей в первом ряду, подошел цирковой артист в нелепом костюме кота и, казалось бы, с настоящем мехом на теле, и подарил ало-красную розу, в цвет ленточкам, вплетенных в ее косички. — Не плачьте, прекрасная леди, — нежно промурлыкал он так, чтобы его слышала она одна. Маринетт неуверенно приняла красивый цветок и хотела поблагодарить внимательного артиста, но он уже повернулся к ней спиной, вальяжной походкой самого настоящего кота направляясь к своим коллегам, готовящим уже следующий номер.Just surrender ’cause you feel the feeling taking over It’s fire, it’s freedom, it’s flooding open It’s a preacher in the pulpit and you’ll find devotion There’s something breaking at the brick of every wall it’s holding I’ll let you now, so tell me do you wanna go? Просто выбросьте белый флаг, ведь вас накрывает это чувство, Это пламя, это свобода, это открытый поток, Это проповедник на трибуне, вы обретёте преданность, Есть кое-что, что разрушает любую стену, которую держит, на камни Я дам вам знать об этом, но скажите мне, хотите ли вы идти?
Да, она бы пошла за этим сладким, манящим голосом куда угодно. Ведь разумная и рациональная дочка пекаря была на самом деле самой настоящей мечтательницей. Она порой сама себя ненавидела, но поток мыслей летел куда-то далеко-далеко, стоило ей лишь только расслабиться. Она смотрела ему в спину, ожидая лишь одного: что он обернется и улыбнется ей снова. Очаровательный цирковой артист, воодушевивший толпу, с очаровательно нежным голосом и ослепительной улыбкой. Поняла ли Маринетт еще тогда, что окончательно и бесповоротно в него влюбилась? Наверное, нет. Даже не допускала этой мысли, окрыленная каким-то еще неизведанным ей чувством, полностью ему отдавшись. Это был не последний вечер, когда она посетила шоу Барнума. Она приходила сюда снова и снова. Ради одного-единственного.Where it's covered in all the colored lights Where the runaways are running the night Impossible comes true, intoxicating you Oh, this is the greatest show Туда где все покрыто цветными огнями. Туда, где беглецы бегут ночью. Невозможное сбывается, оно захватывает вас. О, это величайшее шоу!