Tightrope

      Деревянное старое суденышко не внушает особого доверия, учитывая, что плыть им — через весь океан, что очень-очень опасно.       Но у Маринетт быстро-быстро бьется сердце, но далеко не от страха. Она бродит по скрипучей палубе, запрокинув голову вверх, и разглядывает грязные потрепанные паруса, пока что свисающие мертвым грузом с высоких мачт. Глаза слепит яркое солнце, то и дело показывающееся из-за слоистых облаков, а легкий летний ветерок треплет распущенные волосы, выпущенные из косынки.       Девушка широко улыбается, прикрывая глаза рукой, и на душе так хорошо-хорошо, словно она — этот самый ветерок, который наконец-то вырвался наружу, вкусив вкус свободы и ощутив запах солёного моря.       — Осматриваешь свои новые владения? — зелёные глаза смотрят на неё насмешливо, по-кошачьи. Маринетт впервые видит его без костюма, и это немного отвлекает, несмотря на то, что она всегда знала, что тесный чёрный костюм не был его кожей, а уши — искусственные.       Маринетт смеётся и расставляет руки в стороны, будто бы хочет обнять весь этот мир вокруг, каждую его частичку.       Она сбежала из дома, надеясь оставить маленькую лаконичную записку, но отец буквально схватил её за руку, непонимающе рассматривая свою обычно кроткую, спокойную дочь. Ни мама, ни папа не знали, что Маринетт была способна на безумства. Они и не подозревали, какая буря чувств скрывается за непроницаемой маской девушки. В глазах мистера Дюпэна затаилась призрачная грусть, когда он понял, насколько ошибался.       И отпустил, пообещав, что решит все проблемы с матерью, лишь бы сама Маринетт была счастлива на другом конце света.       Жалела ли девушка о своём выборе? Сейчас, стоя по правую руку от мужчины, который пообещал ей показать ту настоящую жизнь, которой она была лишена до этого, у Маринетт не оставалось и тени сомнения в том, что она поступила правильно.       — Когда мы уже отправляемся? — спросила она Адриана, пропуская мимо ушей его шутливое замечание. Конечно же, это был не их корабль, и даже не корабль трупы — они тут просто пассажиры. — Не терпится увидеть открытое море!       — Было бы, на что смотреть там. Со всех сторон вода, — Адриан пожал плечами. — А вот то, куда мы плывем…       Он прикрыл глаза, представляя себе Старый Свет. Узкие, уютные улочки, выложенные брусчаткой, прижатые в тесноте друг к другу маленькие домики, словно переходящие из одного в другой. Молчаливые, где-то строгие, но интеллигентные люди, которых в Америке днём с огнём не сыщешь. Да, он скучал…       — А ты был там, по другую сторону океана? — глаза Маринетт горят огнём любопытства. Они никогда не путешествовала, и только из книжек о других странах, где все отличается от дома: люди, повадки и даже язык. Папа говорил по-французски, но никогда не учил этому свою дочь, в кругу семьи они все разговаривали только по-английски.       Кот кивнул.       — Да, был, — с его лица вдруг сошло привычное лукавое выражение, уступив место едва уловимой меланхолии. — Я родился в Париже.       — Ого, Париж! — Маринетт захлопала в ладоши. — Папа родом из Парижа!       — Так ты у нас наполовину француженка? — Адриан игриво подмигнул ей. — Значит, это судьба.       — Просто совпадение, — Маринетт зарделась и, пытаясь скрыть своё смущение, постаралась быстро перевести тему: — А почему ты уехал? Тебе не нравилось?       — Нравилось, и даже очень. Европа привлекает меня намного больше, чем Америка, если честно. Но… — он нахмурился, тщательно подбирая слова. —…скажем так, мне просто пришлось уехать. Я ведь тоже сбежал когда-то в поисках свободы. Практически точь-в-точь, как и ты.       — И жалеешь сейчас об этом? — голос девушки дрогнул. Она не ожидала услышать от Кота такого признания.       — Не-е-ет! Конечно, нет! Исключено, — Адриан обнял её за плечи, привлекая ближе к себе, и поцеловал в макушку. — Путешествуя по миру с цирком Барнума, я нашёл себя, ощутил чувство адреналина, каждый день исполняя опасные трюки на потеху публике. Я живу ярко и совершенно забыл про извечную скуку, которая ни на секунду не покидала меня в Париже. Но, что самое важное, я нашёл тебя.       — Но ты понял, что нельзя бегать всегда, так? — закончила за него Маринетт, кивая с серьезным видом.       Она понимала его с полуслова; Адриану не приходилось что-то ей долго объяснять. И Маринетт ещё ни разу на него не обижалась за неаккуратное слово, лишь следовала за ним по пятам, восхищаясь всем вокруг, светлая, волшебная.       Адриан сделает что угодно, лишь бы эта наивная мечтательная улыбка никогда не покидала её уст.       — У тебя будет ещё достаточно времени, чтобы проникнуться: Европа большая, — заверил он её. — Мы посетим много городов, прежде чем доберёмся до Парижа, а там… да, думаю, настанет время возвращаться домой.       — Не могу дождаться! — Дюпэн захлопала в ладоши, словно ребёнок. Сердце стучало, как бешеное. Вот ещё совсем чуть-чуть, и капитал зазвонил в колокольчик, и все — земля, прощай! В добрый путь!       Насколько Старый Свет будет соответствовать её ожиданиям? Правда ли там так хорошо, как помнил Адриан? Смогут ли они там выжить, вдвоём?       — Каждый раз, закрывая глаза, я вижу мир, который ожидает меня, — Адриан смотрел вдаль, наблюдая, как отдаляется от них суша и как машут им с берега белые платочки благодарных зрителей, которые до этого каждый вечер с нетерпением ждали великолепного представления в цирке Финеаса Барнума. — Мир, который я зову «своим».       Маринетт покачала в такт мелодии головой, узнавая старую детскую песенку, которую она, будучи ещё совсем маленькой, пела с дворовыми ребятами на улице. Слова сами с собой всплыли в памяти, будто бы она их повторяла каждый день перед сном.       — Сквозь темноту, сквозь закрытую дверь, по дорогам, где никто до этого не был, но где я все равно чувствую себя, как дома, — робко подпела она, не уверенная, что Адриану это понравится. Может быть, он сейчас вообще хотел побыть один, разламывая над их будущим, а она все никак не уберётся восвояси.       Однако, вопреки её опасениям, Кот лишь закрыл её руку своей, сжав её покрепче, будто бы боясь отпустить, потерять. Маринетт стиснула в ответ его ладонь в своей, показывая этим жестом, что она рядом и никуда больше не денется. Да и куда она могла исчезнуть? Впереди вода, позади — тоже. Она сожгла все мосты, не оставляя себе пути к отступлению. Даже не думала сбегать, ведь, приняв его руку тем вечером, она подарила ему себя. Небольшая цена в ответ на весь мир перед глазами, не так ли?       — Пусть все говорят, что это безумие, что я лишился рассудка, — короткий вздох. — Мне все равно, так что зовите меня сумасшедшим…       «А ведь точно», — Маринетт хихикнула, разглядывая его профиль. И кому ещё придёт в голову выступать в цирке, напялив на себя ненастоящие кошачьи уши?       А ей нравилось все это в нем: эти бесенята в его зелёных глазах, игривый тон, лукавая улыбка и бесстрашие. Он мог хоть с вышки прыгать, приземляясь на ноги, хоть нестись на другой конец света с цирком, оставив всю свою жизнь позади; а мог увлечь с собой и её — несмышлёную девчонку, которая до этого не видела в своей жизни ничего за пределами отцовской пекарни.       — Мы можем жить в мире, который создадим сами… — эхом, в унисон.       — А ты неплохо поешь, — как бы между делом заявляет Кот, хотя к нему у Дюпэн вопросов вдвое больше.       Она про него практически ничего не знает, только чувствует с полна: его страсть, его непростой характер, каждую его эмоцию, словно оголенный провод.       — У меня много талантов, о которых ты ещё даже не догадываешься, котяра, — придерживая платье, девушка соскакивает с порога, подходя к ограждению. Брызги волн попадают на лицо, и это так странно, по-магически ненормально. Она ушла из отчего дома — пронзает её окончательно мысль, сея панику и порождая желание выпасть за берег.       — Эй, Агрест, — разрезает звук моря крик одного из циркачей. Маринетт ещё не знала его имени, просто не успела познакомиться. — Поможешь с инвентарем?       — Я тоже помогу! — откликается вместо Кота Маринетт. Теперь эти люди — её новая семья, так что стоило бы показать себя с лучшей стороны. К тому же, было бы неплохо отвлечься от опасных мыслей.       — Принцесса, это совсем не обязательно, — усмехается Адриан. «Отзывчивость» девушки его позабавила. — Тебя никто не выбросит за борт за безделье, не переживай.       — Меня точно нет, — Маринетт пожимает плечами. — А вот тебя — возможно, если и дальше будешь бить баклуши! Я лично об этом позабочусь!       — Ах, ты! — Кот пытается ухватить ее за локоть, но Маринетт проворно выворачивается и бежит вперёд, заливаясь смехом, как дитё малое. — Ну погоди ещё у меня!       Они равняются уже на другой палубе, толкаясь и шушукаясь. Маринетт закрывает оборудование какой-то плотной тканью, чтобы ничего не залило водой во время шторма, а Адриан закрепляет её на полу.       — А что будет, когда мы будем в Париже? — осматривая результат их совместной работы, Маринетт удовлетворенно кивает.       — О, предельно ясно, что будет, — Кот театрально закатывает глаза, мол, это же и ребёнку это понятно. Но после этого взгляд его приобретает самый мечтательный вид, и Маринетт невольно напрягается, внимательно прислушиваясь: — Там мы построим дом, где каждая комната будет переполнена различными вещами, привезёнными нами из дальних краев. Кстати, по секрету скажу, я даже уже насобирал парочку-другую. А также такими особенными, которые я сделаю своими руками, чтобы развеселить тебя в дождливый день…       — Ты уже все распланировал с точностью до мелочей, да? — и когда только успел? — Неисправимый мечтатель, да?       — Это плохо? — он приподнимает бровь, недоумевая.       Это было так сложно объяснить ей, но, кажется, будто все уже придумано было до него, как-то само собой. Потому что каждый раз, когда Адриан закрывает глаза, мысли в его голове заполняются красочными мечтами, и миллионы грёз не дают ему уснуть. Он думает о том, каким будет их мир, и о том, как воплотить все эти мечты в жизнь. И, хоть пока он не знает, как все сложится, и что вообще нужно сделать, чтобы у них все получилось, он уверен, просто чувствовал всем своим существом, всем своим сердцем, что мечты подскажут ему правильный путь.       Главное, чтобы она верила в него, в них, и больше ничего не нужно. Он будет работать столько, сколько нужно, чтобы обеспечить ей достойную счастливую жизнь, чтобы каждый день видеть, как лучатся эти необыкновенные аквамариновые глаза напротив.       Но готова ли она была пройти этот путь до конца? Все произошло совершенно внезапно, практически спонтанно, несмотря на то, что сам Кот прокручивал этот сценарий в голове не раз и не два, но вдруг… вдруг она уже передумала? Вдруг она пожалела о сделанном выборе?       Он с замиранием сердца вглядывался в её лицо, стараясь считать её внутреннее состояние, боясь увидеть в её ярком светлом образе хотя бы тень сомнения.       Но Маринетт лишь прильнула поближе, поцеловав его в нос.       — Неважно, велика ли твоя мечта, или мала, просто позволь мне стать её частью. Просто поделись со мной своими мечтами, чтобы я не гадала, что происходит в твоей кошачьей голове, — маленький пальчик уткнулся Адриану в лоб. — Ты можешь ошибаться, ты можешь оказаться прав, но просто позволь мне следовать за тобой к своей мечте, к миру, который ты видишь, который я тоже вижу, закрывая глаза.       Он обхватил её руку и легонько поцеловал кончики её пальцев, и Маринетт в очередной раз удивилась его манерам. Она никогда не видела, чтобы кто-то из их рабочего городка вёл себя так же. Неужели, в этой Европе все такие… манерные? Дюпэн сомневалась, что смогла бы подобрать правильное слово, чтобы охарактеризовать такую человеческую черту. Благодаря матери она могла неплохо читать по-английски, но как такового образования у Дюпэн не было. Да и зачем оно дочке пекаря?       — Ты помнишь, как там дальше? — спрашивает Адриан, намекая на песенку, которую они пели раньше.       Маринетт с готовностью кивает головой, припоминая последние строки.       — Каждый вечер, когда я лежу в кровати, мою голову заполняют красочные мысли — это миллион грёз не дают мне уснуть, — поёт она тихо, боясь, что кто-то ещё на борту может её услышать. Вокруг них сейчас занимались своими делами десятки человек, членов огромной трупы. Это не пустынная палуба у носа корабля. — Откуда ты вообще её знаешь? Ты же не так давно в Америке!       — Подслушал, как ты пела, когда работала одна на кухне, — рассмеялся Кот. — В первый день представления, ещё до того, как ты пришла на нас посмотреть. Ещё слышал, как тебя пришла уговаривать подруга пойти на шоу. Как ты думаешь, могли ли она хотя бы допустить мысль о том, что после этого ты сбежишь с цирковым артистом?       — Да ты шпионил! — Маринетт шутливо стукнула его по плечу. — Я возмущена до безобразия!       — Не строй из себя светскую даму, принцесса, тебе не идёт, — пригрозил ей Кот. — Лучше оставайся такой же неземной и до безобразия сказочной, заставляя меня влюбляться в тебя каждый день все сильнее.       — Да кто же вообще говорит об этом так прямо?! — Маринетт снова стукнула его, на этот раз сильнее, но это не могло спасти горящие кровью щеки. — Хватит меня уже смущать!       А Адриан думал, как подобная дежурная фраза могла заставить эту девушку снова зардеться, хотя он был уверен, что она ее слышала не раз и не два от работяг, что ошивались у них в пекарне каждым вечером. Но он был рад, что именно из его уст она звучит для неё так серьезно и волнующе, потому что Адриан нисколько не преувеличивал, когда говорил это.       Эта страсть — он не побоится этого слова, — лишила их обоих рассудка, заставила забыть на эмоциях обо всем, что было с ними «до», и устремить свой взор в будущее, в их общее будущее, которое им только предстояло построить вместе, камешек за камешком.       Поможет ли это чувство побороть все преграды на пути людей, сбежавших из разных вселенных? Она — дочка пекаря, оставившая дом ради призрачной свободы, а он — циркач, хранящий множество тайн в глубине души, что вообще смогло соединить их судьбы так крепко и так прочно?       Лишь любовь и миллион грез, и этого с лихвой хватит на общий мир, который они создадут для себя сами.