Когда разжались кулаки

Он сжимает кулаки. Конец света отменяется. Всё полотно пространства и времени разрывается, каждый атом его тела перестраивается. Кажется, теперь чертово тело слишком молодо. Впрочем, что это за место? Пятый оглядывается и видит совсем не то, что ожидал. Сияющий металлический корпус со странными кругляшами по периметру, множество кнопок и рычагов, яркое, слишком яркое, по сравнению с его мрачным настроением, освещение. — Какого чёрта! Какого хуя!? Вакуум тебя заарктурь! Пять раз, чтоб хватило! — Оу, милый, думаю, тебе стоит научиться не использовать такие выражения. Он не думал, что здесь кто-то есть. Бедняга даже не успел подумать о чем-нибудь. В голове были только все знакомые и так бережно собираемые все пятьдесят лет ругательства. Если бы не они, он бы сразу заметил, что не один. Тупой гнев дошёл до краёв за считанные три секунды. Пока апокалипсис без остановок приближается, какая-то выскочка позволяет себе обращаться к нему как к какому-нибудь школьнику. Он это так не оставит. Пятый резко оборачивается и видит девушку, чьё круглое осуждающее лицо и белый воротничок только усиливают сходство с замечаниями учителей. От неё даже пахнет жасмином. — Знаешь, думаю, мне действительно следовало выразиться по-другому, — медленно проговаривает он. — Я сейчас же исправлюсь, только отгрызу свою ногу для начала, сволочь. С вероятностью равной корню из семи минус квадрат из тридцати двадцать третьих к девчонке так обращались не каждый день. (Если конечно она не была неней, это бы всё меняло.) Выражение её лица изменилось, впрочем, она быстро восстановила своё спокойствие, когда из-за спины раздался голос, который, казалось, готов был встретить любую неожиданность, похлеще агрессивного подростка. — Я думаю, на борту моей ТАРДИС, нужно слушать моих спутников, даже Клару, — тут незнакомец улыбнулся, и у Пятого мигом пронеслась ассоциация с убитым им официантом из Griddy's doughnuts. — Не каждый день сюда попадают странные отроки, или сейчас вас так уже не называют, всё это время-швремя*. Наверное, в будущем нужно будет брать таких побольше, что думаешь?   Он повернулся к девушке, та одобряюще кивнула. — Ну же, проходи, у нас тут как раз готово суфле, думаю тебя перенесло сюда из-за хьюоновских крупиц, которые идентичны тем, что содержатся в сердце ТАРДИС, такое уже бывало, — в его глазах на мгновение была видна тень печали, и они показались намного старше, хотя, возможно, Пятому просто привиделось. В любом случае, он решил, что с этой бабочкой нужно держать ухо востро. — Ты не против, если я тебя просканирую? Это не больно. Не дожидаясь ответа, парень стал просматривать данные с экрана, читая надписи на каком-то неизвестном языке. — Ой! — вскрикнул он, театрально размахивая руками. — Думаю, нужно сразу приступить к суфле, так тебе будет легче рассказать свою историю. — Ну наконец-то! — съязвил Пятый, залезая на высокий стол у барной стойки, которой, кажется, здесь раньше не было, — Теперь вы, недоумки, готовы меня выслушать. Я не для того пошел против Комиссии, чтобы есть ваше поганое суфле, — он сделал паузу разжевывая ненавистный десерт. — Вы сейчас же вернёте меня назад, детки, и возможно, я даже вас спасу, но это вряд ли. Тут Пятый бросил взгляд на стол в поисках кофе, но там стоял только аккуратный фарфоровый чайник времён Елизаветы I, из которого безбровый парень наливал тонкой струей зелёный чай. — Меня бесит это красное недоразумение на твоей шее. Парень уже начал задыхаться, и, кажется, хотел что-то возразить, но девчонка засмеялась, перебив его. — Что тут смешного? — Пятый слез со стула, — Через восемь дней вся Земля обратится в руины! — он большими шагами обошёл стойку, — Думаю, не стоит даже тратить время на вас! — и демонстративно зашагал к двери. Щелчок пальцев. Космос. Бесконечный простор напротив. Он точно и окончательно сошел с ума. Сколько ночей Пятый проводил смотря звёзды, сколько раз просил старика Харгрейвза купить скафандр, чтобы сжать кулаки и побывать в невесомости. Даже в Комиссии ему говорили забыть о глупых мечтах. И вот теперь эта двойня посреди невероятного необъятного мира тратит время на готовку французских блюд и пустую болтовню. О, они ещё и хохочут. — Наверное мне стоит представиться, — поправляя бабочку, говорит хозяин сокровища. — Я Доктор, не такой доктор, а Повелитель Времени с планеты Галлифрей. Хотя, помнится, у меня была степень по сыроварению. — А ещё он старше, чем кажется, — с улыбкой добавила девчонка. — Ой, Клара! Не такой уж я и древний! — возмущённо заявил как выяснилось Повелитель Времени. — Что тут, чёрт возьми, происходит? — Сейчас я всё объясню! — сказал Доктор. Он торопясь взялся за виски Пятого своими тонкими теплыми пальцами. Разные лица и разные битвы, смерти врагов и смерти друзей, моменты радости и горя. Словно нож, Доктор начал проникать в его мозг не только, чтобы рассказать о себе, но и чтобы узнать всё о подростке, ставшем ассасином. Неумолимо, с каждым новым воспоминанием ему становилось всё труднее смотреть на реальность, превратившуюся в грязные черно-красные пятна. Озорная улыбка сходила с его лица уступая место горю. Наконец обессилев, он опустил руки. — Ты убивал невинных так долго, а я не заметил их смертей. Я не спас их. Как много крови...— прошептал галлифреец. Это он теперь потерялся посреди всего времени и пространства. Каждая смерть повторялась в его голове. И только что-то теплилось совсем далеко, заставляя не начать их считать. — И ты, знаешь ли, свои века не в монастыре провёл...— растерянно проговорил Пятый, пытаясь улыбнуться, но физиология его подросткового тела не смогла выдержать всего напряжения, он вздрогнул, и совсем не мужественные слёзы хлынули по краснеющим щекам, к горлу подходил упрямый ком боли и рыданий. Он держался посреди руин, он сдерживал себя, шагая по трупам и убивая тех, кто мешал Комиссии, закрывался, прощаясь со своей Долорес, но сейчас он не смог. Его трясло, и только необычайно крепкие руки, прижимали его к правому сердцу, держа, как когда-то совсем давно держал его отец. Коричневый пиджак пах кровью и печеньем. Мотор ТАРДИС глухо гудел. Пройдёт много времени, прежде чем все раны заживут, но пока поддержка — единственное, что нужно было нужно малышу. И впервые спустя столько лет у него был кто-то готовый отдать всё, чтобы наполнить крошечное сердце теплом. Время медленно тянулось, боясь разрушить такое хрупкое спокойствие. И только, когда дыхание успокоилось, Доктор медленно, борясь с желанием никогда не отпускать, мягко отодвинул Пятого и посмотрел прямо ему в глаза. — Знаешь, я ведь недавно был монахом. И если я чему-то и научился там, то это ждать, пока судьба не наберёт на твой номер. И верить. Мы решим это вместе, доверься мне. Прошу, просто поверь, — Пятый неловко уставился на свой правый грязный и теперь слишком большой ботинок, чтобы не видеть, как влага накапливается в уголках зелёных глаз. - Слышишь, мы сделаем это. Никто не умрёт, я обещаю. Гул мотора стал тише. Медленно к ним подошла Клара. В руках у неё были три тёплых пледа с разрезами по середине. Пятый и не заметил, как она оставила их вдвоем, но сейчас был ей за это очень благодарен. Робкий взгляд позволил заметить её заботливую улыбку, тепло карих глаз и руки, так и тянувшиеся обнять. Надежда, вера в Доктора и желание помочь вот что она излучала. Разве мог он им отказать?