Грязно-белое, фальшиво-золотое

      Командор Филида подозрительно осмотрел пузатый стеклянный стакан, вздохнул, налил на два пальца бренди. Не принюхиваясь, залпом выпил и, зажмурившись, откинулся на жёстком стуле.       — А теперь, капитан, сначала и не для протокола, — распорядился он, выдохнув. — Тебе, кстати, налить?       — Я на службе не пью, — в голосе Лекса прозвучало не особо скрываемое неодобрение.       Филида только хмыкнул.       — Не переживай, капитан, научишься ещё, — утешил он. — Вот посидишь с моё на всяких закрытых слушаньях, вляпаешься по уши в государственные дела, причуды аристократии, закидоны Клинков — и научишься.       — Сам сиди на своём месте, командор, — уже спокойнее сказал Лекс.       Филида пристально посмотрел на него, плеснул в стакан ещё бренди…       — На пенсию хочу, — признался он. — Сил уже никаких нет, сорок лет отдал этой службе. А пост на кого-то оставить надо… Ну да ладно, не пьёшь так не пьёшь. Я уж думал, ты вообще без слабостей, капитан. Ан нет, ты умеешь удивлять. Данмерка, кто бы мог подумать!.. Ну так вернёмся к этой твоей госпоже Арано. Рассказывай, капитан.       — Я всё рассказал на слушанье, Адамус, — поморщился Лекс. — Или ты думаешь, что я что-то утаил под присягой?       Филида молча достал второй стакан, разлил бренди в оба и пододвинул один Лексу. Капитан так же молча выпил.       — Не утаил, — пояснил Филида. — Просто посчитал не относящимся к делу. Влюбился, Еро?       Лекс запустил пальцы в волосы, задумавшись.       — Скорее уж, испугался, — признался он наконец. — И растерялся. Я ведь сперва думал, что она ко мне… со мной… ну, в общем, думал, что ей Лис велел. Ну, вроде как, испытывают меня, надеются компромат получить. Я и не рассчитывал, что удастся её перевербовать, просто…       — И всё равно совал дурную голову в петлю? — Филида усмехнулся понимающе и печально. — Ради чего, капитан?       — Хотел понять своего врага, — поправил Лекс. — Увидеть по-настоящему, что ими движет. Ну и, может, переубедить. Поначалу. А потом как-то, — на скулах капитана вспыхнул румянец, и он смущённо отвернулся, — поверил ей. Не все воры сами выбирают кривую дорожку, иногда у них просто нет выхода. Она, Миврина, искренне хотела выбраться из этого всего.       — Дурак, — вздохнул Филида. — Идеалист несчастный. Ты хотел услышать, где ошибся, капитан? Подсказать про «не смешивать работу и личное» или сам уже догадался?       — Сам, — кивнул Лекс. — Надо было остановиться, но я… не смог. Когда она там, в трактире…       Филида хмыкнул и разлил ещё бренди. На этот раз Лекс безропотно принял протянутый бокал и выпил, даже не поморщившись.       — Я не понимаю, — признался он. — Так и не понял. Она, кажется, ну… У неё был не просто деловой интерес, наверное.       Командор, прищурившись, смотрел на него со странным выражением на лице.       — Знаешь, Еро, — тихо сказал он, — иногда я думаю, что всё ты прекрасно понимаешь. И что ты, капитан — хитрая, безжалостная, циничная сволочь. С самыми высокими при этом идеалами. Это я тебя так хвалю, между прочим.       — Адамус, не надо, — попросил Лекс. — Я сам чувствую, что виноват перед нею. Но… вот подумай: даже если она и влюбилась — какое будущее у нас было бы? Я бы женился, если бы она настаивала, я… должен был бы жениться. Но какой из меня муж?       — Не знаю, капитан, и Слава Девяти, не узнаю, — ухмыльнулся командор. — Но, видимо, так себе муж. Нелюбящий. Муж-потому-что-должен. Вряд ли твоя горячая данмерка смирилась бы с таким положением.       — Поэтому всё к лучшему, — решительно сказал капитан. — Миврина всегда хотела избавиться от гильдии и начать новую, честную жизнь. Для всех в столице она — преступница, отправленная в ссылку. Пусть лучше думают, что я в самом деле избавился от неё, как от ставшего бесполезным информатора, прикрывшись суровым равнодушным законом.       — Вывел из-под удара гильдии, — понимающе кивнул командор. — Даже я почти поверил тебе сегодня на закрытом разборе дела.       — Почти? — насторожился Лекс. — А где я прокололся?       Филида помолчал.       — Я просто слишком хорошо знаю тебя, Еро, — сказал он. — И не сомневаюсь, что ты — под присягой или без — не стал бы скрывать её соучастие в преступлениях гильдии. Ты и не скрывал, так? Ты действительно ничего не знаешь об этом. Ты — и упустил возможность насолить Лису? Выходит, готовился. Осознанно выбрал незнание, чтобы не пришлось лгать.       — Не «насолить Лису», а установить уже порядок и избавиться от этой гильдейской гнили! — неожиданно огрызнулся Лекс. Но под ироничным командорским взглядом ссутулился и сник. — Ты прав, Адамус. Я… я впервые в жизни не хотел, чтобы закон торжествовал. Пусть у Миврины будет шанс на жизнь, о которой она мечтала. Спасибо за то решение, которое ты принял, командор.       — Мог бы и сам, капитан, принять это решение. Дураку понятно, что с бюстом графини её подставили. Вас обоих подставили. А про то, что при условии искреннего раскаяния и содействия правосудию незначительные преступления могут быть прощены, ты и сам знаешь не хуже меня. Всё по закону.       — Я не мог сам, — решительно сказал Лекс. — Я… пристрастен.       — Нормальный человек бы сказал — «влюблён», — задумчиво, будто бы не Лексу, а своему столу, объяснил командор. — Правда, нормальный человек бы попытался удержать любимую женщину рядом, а не благодарил за то, что её выслали из Сиродила на все четыре стороны. Или, наплевав на все доводы рассудка, хоть увиделся бы с нею, в глаза взглянул на прощание.       — Я, — в голосе Лекса впервые звучала неподдельная тоска, — я уже достаточно виноват перед нею, Адамус. Я проиграл и подставил её. Гильдия ополчилась на неё. Я больше не могу рисковать чужой судьбой. Для всех, даже для неё самой, она должна остаться моей брошенной, ненужной больше любовницей. Там, в Портовом районе… Это был единственный выход. Мне пришлось арестовать Миврину, чтобы спрятать от гильдии: иначе они бы её не простили и не отпустили. Кажется, даже она поверила мне. Поверила, что я в самом деле такой. Как ты там сказал: безжалостная, циничная сволочь с самыми высокими идеалами?       — Даже я наслышан, как ты убедительно импровизировал тогда, — холодно сказал командор. — Не сомневаюсь, тебе поверили и гильдия, и госпожа Арано.       — Я напишу ей, — тоскливо сказал Лекс. — Передам письмо и деньги от графа Индариса, когда она уже будет далеко отсюда. Вознаграждение за нахождение пропавшей статуи, как ни иронично, по праву принадлежит ей, командор, и граф не поскупился. Миврина сможет начать новую жизнь. И… я объяснюсь. Попрошу прощения. Пусть не думает, что…       — Не стоит, — резко сказал Филида. — То есть деньги и приказ об амнистии передай, конечно. Вместе с предписанием не появляться в Сиродиле. Но вот объясняться — не надо. Она тебе не нужна, Еро — так прояви хоть тут милосердие. Отпусти. Рана от предательства когда-нибудь заживёт, если не бередить её оправданиями и пустыми надеждами. Послушайся моего совета — не пиши.       Лекс закрыл глаза, сжал руками виски.       — Ты прав, — признал он. — Так действительно будет лучше для всех. Ну что же, снова притворюсь безжалостным циником. Спасибо, Адамус.       Командор Филида долго смотрел на закрывшуюся за Лексом дверь, потом налил ещё бренди — уже не на два пальца, а всклень, до краёв.       — Притворяйся, мальчик, притворяйся. У тебя так хорошо получается, что ты и сам себе веришь. Веришь, что ты не безжалостная, бесчувственная, циничная сволочь.