Сомнения прошлого.

Джима начинает вести в противоположную от Бена сторону, ещё когда они заходят в подъезд. На втором этаже Кеннетта снова поводит, но не слишком сильно и резко, и Бен успевает покрепче обнять его за плечи, удерживая на месте, не позволяя привалиться к перилам, а то и вовсе через них навернуться. Он поплотнее прижимает пьяного мужчину к себе и аккуратно, следя за тем, чтобы тот не споткнулся ненароком о ступеньку, доводит его до своего четвёртого этажа. Если в подъезде было хоть мало-мальски прохладно и лёгкий морозец держал разум хотя бы в какой-никакой вменяемости, то стоило им только переступить порог квартиры Бена, и Джима от сильной смены температуры развозит окончательно. Николс отпускает его ненадолго, буквально на полминуты, чтобы запереть за собой дверь, но и этого времени Джиму хватает сполна, чтобы привалиться спиной к стеночке и с неконтролируемым вымученным стоном съехать по ней вниз, на пол, утыкаясь носом себе в колени. Бен решает раздеться сначала сам, а уже потом взяться за горе-алкаша, но когда он поворачивается к Джиму с намерением снять с него пальто и обувь, то так и замирает с застывшим на губах вздохом, не в силах даже моргнуть. Джим сидел с подобранными к груди ногами, уложив на своих коленях ладони, а на их тыльной стороне — голову. Лицо его было повёрнуто в сторону Бена, а светлые волосы беспорядочно растрепались, падая на руки и щекоча их, отчего пальцы Джима иногда подрагивали, и закрывали ему небольшую часть лба и правой щеки. Тонкие брови были слабо сведены к переносице, немного полные губы приоткрыты, и Джим дышал очень часто и прерывисто; лицо его было чуть покрасневшим, и Бен всё гадал: от жары или алкоголя. — Жарко… — сдавленно донеслось откуда-то снизу, словно бы мысли Николса были прочитаны. Джим через силу приподнял голову и попытался сфокусировать взгляд на Бене, но любые движения давались ему тяжело, а перед глазами всё расплывалось. И Бен тоже расплывался. Джим совершенно точно пропустил тот момент, когда Николс переместился уже к его ногам, присев прямо перед ним на колени и уложив свои ладони поверх его собственных, несильно сжимая их. — Мне жарко, Бен, — слегка сиплым голосом повторяет Кеннетт и несколько секунд ёрзает. — Пить хочу… А Бен словно и не слышит его. Он, будто загипнотизированный, смотрит в серые, как промозглый после дождя асфальт, сейчас немного затуманенные глаза и почти кожей чувствует, как вязнет в них, как захлёбывается их глубиной и тонет. Не может оторвать взгляд. Николс поддаётся немного ближе и тянет носом воздух, снова улавливая необычный аромат вперемешку с ароматом красного сухого вина, которое не так давно пил Джим. Он прижимается ближе к мужчине, сводя расстояние между ними практически к минимуму, и жадно припадает к чужим губам. Бен лишь глоток вина сделал чуть больше часа назад, но ему кажется, что он пьян, словно бы выпил целую бутылку. — Ты так вкусно пахнешь, — шепчет он Джиму прямо в губы и тут же целует в щёку, постепенно подбираясь к его уху. — Вкуснее, чем любая течная омега, — Бен ныряет языком в ушную раковину Джима, щекоча своими ласками и сбивчивым дыханием слишком чувствительную кожу, и поспешно расстёгивает его пальто, стягивая плотную ткань с мелко подрагивающих плеч Кеннетта вниз, на пол. — Не надо… — тихим охрипшим голосом выдавливает тот и упирается руками в грудь Бена, пытается отстраниться. — Прошу тебя, не надо… хватит… В голосе мужчины Николс слышит дрожь и тревогу, кажется, даже лёгкую панику, но это мало отрезвляет его разум, он лишь плотнее прижимает к себе почти безвольное тело и, аккуратно поднимаясь на ноги, закидывает его себе на плечо, придерживая одной рукой за поясницу, а другой стаскивая чужие ботинки. — Что ты…?! — задыхается от возмущения Джим и дёргается, но Бен держит крепко, так что светловолосый лишь слабо бьёт его еле сжатым кулаком по лопатке. — Поставь меня! Отпусти! И шатен отпускает. На кровать, когда они оказываются в его комнате. Джим, весь взъерошенный и раскрасневшийся, открывает рот, порываясь уже что-то сказать, как Бен, примостившись между его ног, нависает над ним сверху, упираясь руками в подушку по обе стороны от его головы, и грубо целует в губы. Джим невнятно мычит и хватается за воротник толстовки Бена, сильно сминая его пальцами, желая не то оттолкнуть мужчину от себя, не то притянуть его к себе ближе. Николс разрывает поцелуй с влажным причмоком и внимательно смотрит Джиму в глаза (благо, что свет догадался включить). — Ты весь красный, — немного отдышавшись, чересчур серьёзным тоном замечает шатен. — Это от алкоголя, или ты стесняешься? Джим вспыхивает с новой силой, а Бен тихо смеётся. — Стесняешься. — З-замолчи! Прекрати это! Кеннетт закрывает лицо ладонями — паника одолевает с каждым разом всё сильнее, несмотря на смущение — и, изворачиваясь, кое-как переворачивается на бок, тут же сворачиваясь комочком. — Перестань, — повторяет он уже значительно тише и обхватывает голову руками, утыкается лицом в матрац. — Ни за что. Тебе нечего бояться, — так же тихо успокаивает его Бен и, оттягивая ворот свитера, не больно, но чувствительно кусает его за загривок. Мужчина шумно втягивает носом чужой запах, и ему кажется, что он начинает понемногу различать его нотки: Бену чудится аромат бергамота и кедра, и чего-то ещё такого, что он никак не может уловить. Джим на его действия никак не реагирует, только трясётся ещё сильнее и как в бреду повторяет: «Не надо, не надо, не надо». «Пожалуйста, хватит.» «Остановись.» «Я не хочу снова оказаться брошенным.» Бен осекается, отстраняется и смотрит непонимающе. Осторожно переспрашивает у Кеннетта о сказанных им же словах, но тот, кажется, совсем его не слышит и продолжает тихо просить прекратить всё это. Его тело пробивает крупной дрожью, а сам Джим, старательно укрывая голову руками, лишь сильнее вжимается в матрац, словно хочет спрятаться. От плохих воспоминаний, от мира… от Бена. Николс наблюдает за происходящим несколько мучительно долгих минут и винит себя за своё нетерпение, за чёртову привычку вечно куда-то спешить, винит себя за свою беспомощность и совершенно не имеет понятия, что делать с пьяным — бредящим — Джимом. Бен в нерешительности протягивает к нему руку, пальцами аккуратно касается его запястья, но в ответ получает лишь очередной крик-шёпот, умоляющий оставить Кеннетта в покое. Бен поспешно, но вместе с тем растерянно отнимает руку от содрогающегося тела и приподнимается, аккуратно вынимает из-под Джима тёплый плед и заботливо укутывает им мужчину, перетаскивая его вверх, ближе к подушкам, укладывая на них. Николс выключает свет и осторожно, словно боясь спугнуть (что было чистейшей воды правдой), ложится рядом с Джимом, и смотрит на него внимательно, задумчиво, после чего, немного помедлив, всё же мягко приобнимает его за плечи, прижимая к себе плотнее. Кеннетт всё так же продолжает говорить в бреду, и Бен честно не хочет слушать — пытается не слушать — эту отчаянную мольбу, но у него ничего не получается, и он буквально глотает каждое словечко, слетающее с уст Джима, вылавливает каждый его шёпот в кромешной тишине и в который раз корит себя за свою беспомощность. — Тише, — успокаивающе поглаживает он по чужой спине, — тише, Джим. Всё хорошо. Бен понимает, что это мало чем поможет, но всё равно продолжает шептать ему в макушку всякие успокаивающие, ободряющие вещи. Ему хочется верить, что успокаивает он Джима, но по собственным вспотевшим ладоням краем сознания понимает — себя. Он чертовски растерян и не знает, что происходит и как с этим бороться, и это приводит в дичайший ужас, но ничего, кроме как обнять мужчину крепче, Бен сделать не может. — Тебе нечего бояться, — совсем тихо шепчет он, и Джим, кажется, потихоньку начинает замолкать. Чужое судорожное дыхание становится чуть более ровным уже минут через пятнадцать, а ещё через десять и вовсе выравнивается. Джим делает особенно глубокий шумный вдох перед тем, как окончательно провалиться в более-менее спокойный сон, а Бен не смыкает глаз почти до самого утра.