Учат в школе

      В педе учат многому. Как не поддаваться на провокации юных задир, как быть им хорошим наставником, как заинтересовать их, как осторожно, почти незаметно, вести их за собой, раскрывая потенциал каждого ученика, оттачивая их острые умы. Но вот что делать с закрытым и нелюдимым подростком, сбегающим с урока в туалет, мучающимся от жесткого возбуждения и сжигающего стыда?       Максим сам всего несколько лет назад был школьником. Тогда же и решил для себя, кем хочет стать – учителем, непременно химиком и биологом. Жутко интересно, а порой даже опасно. Поэтому вопрос о выборе университета не стоял, впрочем, студенческие годы тоже остались позади.       В типовой общеобразовательной школе Максим, по отчеству – Евгеньевич, преподавал вот уже второй год. Разновозрастный педагогический состав, разумеется, преимущественно женский, души не чаял в безотказном да еще и весьма привлекательном молодом мужчине. А отсутствие кольца на пальце и пометка «не женат» в личном деле заставляли столь же молодых - да и чего греха таить, коллег постарше - ежедневно прихорашиваться посредством косметики и оголения стройных и не очень колен.       Самого Максима стрельба глазами и «нечаянные» касания коллег забавляли и, конечно же, льстили. Однако, он упрямо делал вид, что ничего не замечает, с вежливой улыбкой принимая домашние угощения в учительской, каждое из которых приготовлено было для одного конкретного химика-биолога. Отказываться от вкусностей Максим, по отчеству – Евгеньевич, не думал, жизнь холостяка не сахар, если ты не умеешь готовить ничего, кроме бутербродов и яичницы, обычно подгорелой.       В остальном же молодой учитель был вполне успешен, доброжелателен, в меру принципиален и проницателен. Помимо школы Максим преподавал в частном порядке на дому и пару раз в неделю читал лекции в том же университете, который сам блестяще окончил не далее, чем пару лет назад. Так что хватало и на кредит за свою собственную квартиру-студию, и на покупку машины, очень даже мужской, если так можно сказать о машине. Об отсутствии личной жизни Макс не печалился, студенческих отношений с Мариночкой хватило по уши, на ближайшие несколько лет уж точно. Женская логика и каждодневные истерики убивали. И любовь, и само существо Максима.       Сейчас же жизнь казалась вполне себе успешной и размеренной, а майская погода предвещала скорые каникулы, веселье и свободу. Подтянутое тело, выгодно подчеркивающееся легкими брюками и летней рубашкой, добавляло шушуканий и хихиканий старшеклассниц. Удовлетворенно улыбнувшись про себя, Максим прошел мимо стайки девчонок, попрятавших смущенные и при этом блестящие глазки.       Но все в очередной раз изменилось и в настроении, и в настрое на урок, стоило учителю переступить порог своего класса и обнаружить там снующий меж рядами, сидящий на партах и подоконниках 10 «б». И среди всего этого безобразия забитого в угол последней парты первого ряда Георгия Меха, в простонародии – Гошу. Нет, его туда не забили, он сам. Он вообще всегда был один, не бегал с друзьями курить на переменах, не задирал девчонок. Вообще мог просидеть, уставившись в окно или скрючившись над тетрадью в клетку, до конца урока.       Ребята по секрету рассказывали, что раньше Гоша был если не душой компании, то заводилой точно. Мог и с урока сбежать подговорить, и в поход всю параллель поднять. А теперь просто не шел на контакт, ни с кем. Когда же бесполезное тормошение одноклассника всем надоело, ребята отстали от него, предпочитая не замечать. Когда именно все изменилось, никто точно сказать не смог.       На уроках Гоша ни разу не поднял глаза на учителя, даже когда Максим задавал ему вопросы по теме или вызывал к доске. Впрочем, с последним вовсе были проблемы, стоило Гоше встать перед классом, он тут же терял дар речи, заливаясь краской. Пару раз сбегал из кабинета, пару раз так и стоял, понурив голову, после чего Максим перестал делать попытки вызывать мальчика к доске, заменив их письменными заданиями на листочке.       Разговор с родителями тоже ничего не дал. По их словам, сын был вполне нормальным, жизнерадостным подростком. Гулял, делал уроки… Да, стал немного хуже учиться, но ведь возраст… Еще, может быть, стал часто запираться в комнате или ванной, но ведь возраст, сами понимаете, Максим, по отчеству – Евгеньевич…       И Максим Евгеньевич понимал, но не до конца.       Гоша сидел, как обычно опустив взгляд куда-то на парту, он не шевелился и ничего не записывал. Максим рассказывал тему, перемежая сухую информацию сочными примерами, выделяя речь интонационно и пристальным взглядом. Мальчишки непременно вытягивались, а девчонки еле заметно улыбались, готовые внимать любым словам учителя. Только один не отвечал на взгляд, даже когда Максим, прохаживаясь меж рядов, останавливался у последней парты первого ряда.       Совершая очередной такой маневр и не переставая вещать, Макс принялся рассматривать русую макушку Георгия, беспорядочные прядки, довольно игриво падающие на лоб, влажные виски… Что? Влажные? Максим запнулся, но через пару секунду продолжил:       - А почему никто ничего не записывает? Скоро итоговая контрольная, вопросы будут по всем пройденным темам, включая сегодняшнюю, - удовлетворившись шелестом тетрадок и склонившимися головами, Максим Евгеньевич продолжил рассказывать тему, снова обернувшись к Гоше.       Напряженная спина, сжатые кулаки и приоткрытые губы. Мальчик тяжело дышал, а по виску грозила скатиться уже настоящая капелька. Сердце пропустило удар, неужели мальчику плохо, а он молчит?       - Георгий, вам нехорошо? – Максим постарался спросить как можно тише, немного склонившись над учеником, но несколько ребят заинтересованно оглянулись, то ли услышав вопрос, то ли, наоборот, на внезапное молчание преподавателя.       Гоша вскинул голову, заметно вздрогнув, его испуганные глаза лихорадочно блестели, а по лицу расползлась нездоровая бледность. Мальчик схватился за живот и в ту же секунду подскочил, с грохотом роняя стул, едва не свалив учителя. Ураганом промчался по классу и вылетел вон, оставляя за собой недоуменные взгляды и шушуканье. Максим с минуту приходил в себя, ошарашенный такой реакцией, сердце не хотело успокаиваться. С мальцом действительно было что-то не так, ему могло стать плохо, а значит, стоило его отыскать, и чем скорее, тем лучше.       - Так, ребята, открываем параграф шестьдесят восемь и начинаем конспектировать, - по классу волной прокатилось недовольное мычание. – Не «ууууу», в конце урока проверю, кто сколько успел.       С этими словами Максим вышел из кабинета, прикидывая, куда мог побежать Гоша. Первым делом стоило проверить туалеты.       Мальчик вздрогнул, когда дверь резко открылась, и инстинктивно повернул голову на вошедшего. Максим Евгеньевич… Стоило догадаться.       Гошка сидел на коленях, сгорбившись и тяжело дыша, сжатыми руками он давил себе на пах, лицо исказилось гримасой боли, а с губ слетел хриплый стон.       - Гоша! – Максим подлетел к подростку, упав перед ним на кафельный пол. – Тебе плохо? Что? Давай «скорую»? – учитель стал судорожно хлопать по карманам, запоздало вспоминая, что телефон остался на учительском столе. – Черт! Телефон… Гоша, я быстро, - Максим суетился, он почти уже вскочил на ноги. – Черт! – он хлопнул себя по лбу. – Давай в медпункт, я помогу. Или давай лучше отнесу тебя.       Он снова опустился на пол, попытался приподнять мальчика, но Гоша вдруг завыл, закрыл обеими ладошками лицо и яростно замотал головой.       Испуганный взгляд учителя заметался по худой фигурке парня, пока не запнулся о красноречивый бугор на джинсах. Секунда на осознание…       - Гош, ты… - Макс облизал пересохшие губы. – Ты возбужден?       Мальчик еще больше согнулся, ногтями впился в собственную голову, не в состоянии отнять ладони от лица.       - Гош… - уже тише и немного спокойнее позвал Максим. – Гоша, посмотри на меня.       Он дотронулся до рук мальчика, на что Гоша только крупно вздрогнул.       - Послушай, в этом нет ничего стыдного, - он предпринял еще одну попытку отнять руки парня от его лица, на этот раз, применяя немного силы, но мальчик снова завертел головой в протестующем жесте.       Максим вздохнул, осматривая ученика, удостоверяясь, что тот не собирается биться в конвульсиях и припадках и вообще умирать. Он готов был нести парня на себе хоть до медпункта, хоть до ближайшей больницы, готов был сам оказывать первую медицинскую помощь и поднять всех на уши в районе нескольких километров. Но ничего из вышеперечисленного не требовалось, дело было куда прозаичнее и вместе с тем куда сложнее.       - Гошка, - в голосе появились ласкающие нотки. – Я тоже мужчина, и со мной тоже такое случается, - он снова вздохнул, легонько взъерошив и без того беспорядочные прядки мальчика. – В этом нет ничего страшного и постыдного. И я как биолог могу в деталях рассказать тебе, что конкретно происходит с твоим организмом. С телом любого мужчины. Но уверен, ты не захочешь слушать лекцию, - Максим закусил губу, наблюдая за реакцией, но казалось, Гоша не слышит. – Сейчас я выйду отсюда, ты закроешь дверь на шпингалет, до конца урока еще минут пятнадцать. Ты знаешь, что делать.       Учитель встал, Гоша по-прежнему напряженно сидел, не двигаясь и не обращая внимания на преподавателя. Надеясь на то, что мальчик внял его словам, Максим поспешно вышел, плотно закрыв за собой дверь, и отошел к окнам. В класс он возвращаться не собирался, решил переварить ситуацию и просто постоять на стреме, на случай, если кому-то приспичит сходить в туалет.       Возбуждение не уходило, наоборот становилось невыносимо болезненным, отдавалось спазмами в животе. Сил пошевелиться, встать и хотя бы просто расстегнуть ширинку не было. Не было сил и не было смелости. Тело мелко задрожало, а из горла полился скулеж. Ну, за что ему это?       Прошло уже несколько минут, а щелчка замка так и не последовало. Вообще из туалета не доносилось ни шороха. Максим на цыпочках подкрался обратно к двери, прислушиваясь к происходящему. И все, что смог услышать – это отчаянный, но тихий вой. Внутри похолодело и сжалось, волосы на голове зашевелились. Что делать, чем помочь парню?       Дважды стукнув костяшками в дверь, он осторожно приоткрыл ее и вошел. Гоша сидел на том же месте, только теперь он заметно дрожал, раскачивался и, как в самом начале, давил руками на пах.       Максим сглотнул, не торопясь подходя к ученику, чтобы не напугать его. Снова сел на пол, едва соприкасаясь коленями с Гошей, и осторожно погладил того по плечу.       - Ну, что же с тобой делать? – скорее себе задал вопрос Максим. – Гоша, тебе нужна разрядка, понимаешь? Это уже не шутки, потом могут быть проблемы.       Снова никакой реакции, только губы вытянулись в тонкую напряженную линию. Максим подумал еще с минуту, затем встал, закрыл дверь на щеколду и, вернувшись, сел за спину мальчика так, что Гоша позвоночником ощутил теплую грудь и подтянутый пресс своего учителя. Макс просунул свои руки под Гошины, намереваясь расстегнуть ему ширинку, но парень только сильнее сжал джинсы и замотал головой.       - Гоша, послушай меня. Тебе нужна разрядка. Я не сделаю ничего плохого, я только немного помогу. Хорошо?       Мальчик чуть сдвинул руки, но совсем не убрал, а наоборот сжал их в кулаки. Максим физически ощущал его дрожь и даже через свою и его рубашку чувствовал горячее и влажное тело. У парня явно была температура. Больше не медля, он расстегнул ширинку парню, сдвинул ткань нижнего белья, отмечая, что оно насквозь промокло, и осторожно взял в руку член парня, горячий, пульсирующий и мокрый от смазки. И тут же шикнул от боли, потому что Гоша ногтями впился ему в бедра, чуть откидывая голову назад. Дрожь была уже не мелкой, мальчика трясло лихорадкой, он тяжело задышал, периодически выпуская из горла хрип.       Максим провел рукой вниз-вверх. Гоша закусил ребро своей ладони, чтобы не закричать, он приподнял бедра, подаваясь в руку учителю, и полностью откинул голову ему на плечо. Макс наращивал темп по мере того, как оставленная на его бедре рука мальчика сильнее сжимала кожу. Еще пара быстрых движений, и Гоша страшно забился, до крови прокусывая себе ладонь. Белесая жидкость ударила в подставленную руку Макса. Второй рукой он обнял парня поперек груди, пытаясь успокоить почти что конвульсии ученика, прекрасно понимая, что, скорее всего, для мальчишки это было не приятно, а очень болезненно. Слишком долго он боролся с диким возбуждением, нужно было избавляться от него так или иначе.       - Все, все, тише. Все хорошо, - прошептал Максим в покрасневшее ушко.       С этими словами в коридоре раздался звонок. Максим встал, потянув за собой Гошу, удостоверился, что тот может стоять без его помощи, и направился к раковине смыть сперму и просто умыться. Гоша облокотился о стену, ноги дрожали, едва не подгибаясь. Непослушными пальцами он застегивал ширинку, снова низко опустив голову, не смея посмотреть на учителя. Максим вытер руки бумажной салфеткой, еще раз осмотрел мальчика.       - Приведи себя в порядок, умойся холодной водой, поможет, - он помолчал, раздумывая. – И знаешь, иди-ка ты домой. Я предупрежу Клавдию, что тебе нездоровится.       С этими словами Макс вышел, заметив напоследок едва уловимый кивок русой головы.       В классе уже никого не было, только одиноко лежала раскрытая тетрадка на последней парте первого ряда. Максим прошел в конец кабинета, поднял упавший стул, рюкзак, валяющийся здесь же, положил в него тетрадку. Вряд ли Гоше захочется возиться с вещами в его присутствии, так почему бы не облегчить парню задачу. Впрочем, мальчик не появился. Придется отнести рюкзак на вахту или классному руководителю. К концу перемены в класс набились семиклассники, шумно переговаривающиеся, смеющиеся и звонко здоровающиеся с преподавателем.       Максим сел за свой стол, смог, наконец, расслабиться и поспешно напрягся снова, потому как почувствовал свое собственное возбуждение. Чертыхнувшись про себя, Максим, по отчеству – Евгеньевич, отвернулся к окну, приказывая себе расслабиться и думать о предстоящем уроке. Но в голове упрямо крутилась сцена из туалета, руки до сих пор чувствовали горячее тело, бьющееся в сладко-болезненных спазмах, совсем еще детское и, судя по всему, невинное юношеское тело.       - Максим Евгеньевич? – раздался девичий голосок в тишине.       Макс вздрогнул и оглядел класс. Ученики сидели каждый на своем месте и выжидающе смотрели на него. Видимо он задумался так, что не услышал звонок. Хреново… Вставать из-за парты учитель не рискнул, стояк грозил порвать штаны. Вот смеху-то будет. Так и рассказывал материал, периодически подвисая в паузах, на что семиклассники переглядывались и перешептывались.       Вообще проблем возникнуть не должно. Это в первый раз, может, Гоша не решился помочь себе. Вряд ли такое повторится. Может, даже он повеселеет. А нет, придется кого-нибудь привлекать. Родителей? Школьного психолога? Врача? Ладно, будет день и будет пища. Надо немного подождать, понаблюдать за мальчишкой.       Наблюдать возможность представилась лишь через неделю, когда Георгий, наконец-то, посетил урок химии. В том, что парень прогуливает конкретно его уроки, Максим был уверен, не раз мельком замечая русую макушку в коридорах школы. Что-либо предпринимать он пока не стал, но пообещал обратиться к классному, если Гоша так и не появится на его уроках. И только он, молча, пригрозил воображаемому ученику, как тот материализовался на своем месте, а точнее в углу последней парты. В груди побежали мурашки, и отчего-то вспотели ладони.       Максим, по отчеству Евгеньевич, начал урок, кружа по классу, намеренно замедляясь у парты Гоши, ловя его взгляд. Неужели за неделю так переволновался за парня, что сейчас до смерти необходимо увидеть его глаза, узнать, что все в порядке. Или не в порядке. Что лоб в испарине и губы подрагивают… Но мальчик по-прежнему не поднимал головы.       - Георгий, назовите три вещества, реагирующие с аммиачным раствором оксида серебра.       Максим вытянулся перед последней партой, наблюдая за тем, как мелко вздрогнул мальчик, услышав свое имя, как он медленно поднялся из-за парты, как поднял голову…       - Глюкоза, - еле слышно начал Гоша. – Формальдегид и…       Макс завис, уставившись на ученика. Потому что у того действительно поблескивала испарина на висках и лбу, потому что в глазах снова был лихорадочный блеск, потому что он облизал пересохшие губы, потому что джинсы топорщились…       - И 3-мелилпентаналь, - голос вдруг охрип, и Максим кашлянул, чтобы прочистить горло. – Неплохо, садитесь.       - Можно выйти? – их взгляды пересеклись, сердце дернулось и полетело вскачь.       Максим кивнул, и Гоша быстрым шагом вышел из класса. Пару минут преподаватель еще пытался что-то вещать, даже задал вопрос старосте класса, но уткнувшись в доску, на которой были заготовленный формулы, резко обернулся к классу.       - Достаем двойные листочки, решаем задачи с доски. У вас, - он посмотрел на наручные часы, – тридцать минут.       И вышел под монотонный недовольный гул.       Дверь в туалет была не заперта. Максим плотно закрыл ее за собой и щелкнул щеколдой. Гоша стоял у окна, побелевшими костяшками сжимая подоконник. Спина снова напряжена и видно, как подрагивают колени, едва не подгибаясь. Макс подошел к ученику, остановился в сантиметре, ощущая его тепло, не дотрагиваясь, не обнимая. Пока. Почему-то Максим был уверен, что и в этот раз мальчик не произнесет ни слова, не смотря на то, что сегодня его не выворачивает наизнанку, не колбасит не по-детски. Максим подул на перышки волос на макушке парня, оказавшегося на целую голову ниже учителя. И проследил, как шея мальчика покрылась мурашками.       - Пожалуйста… - раздался тихий шепот Гоши.       Максим изумленно уставился ему в затылок, но уже через мгновение прижался к спине, обнимая парня руками. Он провел ладонями по его груди, по животу, бокам, опустил их на пах, где под грубой тканью джинсов изнывал и пульсировал член. Не самый маленький для комплекции Гоши, надо заметить. Парень шумно выдохнул и теснее прижался к груди и животу Макса, своей пятой точкой при этом касаясь ожившего члена Максима. Дыхание стало прерывистым, кожа горячей. Макс аккуратно расстегнул джинсы Гоши, приспустил их вместе с бельем и уже в своем нетерпении взялся за налитый кровью орган. Движения руки были сильными, но аккуратными. Максим менял темп, то убыстряясь, то замедляясь. А Георгий откинул голову ему на плечо, зажмурил глаза и беззвучно стонал, приоткрыв губы и облизывая их языком. Челка мальчика намокла от пота и потемнела, щеки приобрели ярко красный оттенок, кожа влажно поблескивала, а по венам проходили волны наслаждения, выливаясь в заметную дрожь. Пальцы по-прежнему сжимали деревяшку подоконника, а колени грозили вот-вот подогнуться. Почувствовав это, Макс потянул его на пол, тем более, что и сам уже едва стоял на ногах.       Он уткнулся носом в волосы мальчика, глубоко вдыхая сладковатый аромат. В голове окончательно помутнело, в штанах стало невыносимо тесно. Макс прошелся пальцами по мошонке парня, оставив на время член без внимания. Гоша выгнулся с низким хрипом, закусил нижнюю губу. Максим легонько сжал яички, поиграл ими, сам уже дрожа от возбуждения и реакции Гоши на его действия. Мальчишка в его руках сходил с ума и сводил с ума Максима. Но это было не остановить, так сладко, так правильно.       Максим вернул внимание члену, готовому вот-вот излиться, несколько резких движений, короткий задушенный вскрик - и юношеское тело, замерев на мгновение, забилось в сладких спазмах.       Не в силах больше выдержать своего желания учитель чуть отодвинулся от расслабленного ученика и быстро высвободил свой член. Носом уткнулся в шею Гоши, прерывисто дыша. Гоша замер, восстанавливая дыхание и впитывая каждое движение за своей спиной, каждый еле слышный стон. Максим ускорил свои движения, и после секундного замирания сердца, кончил себе в руку, одновременно борясь с желанием вцепиться зубами в плечо подростка, чтобы заглушить, рвущиеся стоны.       Чистой рукой он притянул мальчика к себе, поцеловал во влажный висок, отмечая ровное дыхание, но при этом учащенное сердцебиение. Было хорошо вот так сидеть на полу школьного туалета, держать в руках Гошку, слушать свое и его утомленные тела. Глаза сами собой закрылись, захотелось спать.       Макс вздрогнул, когда дверь резко дернули.       - Черт, - послышалось из коридора, - закрыт.       И удаляющиеся шаги. По спине пробежали мурашки и запоздалый липкий страх, что было бы не закрой он дверь.       - Ты как? – прошептал на ушко Макс. – В порядке?       Гоша кивнул. Снова ни слова. Иногда создавалось впечатление, что он вообще не умеет разговаривать. Максим вздохнул.       - Давай приводить себя в порядок, - он не спеша поднялся и помог Гоше. Парень тут же отвернулся к окну, стал натягивать и застегивать джинсы, все, лишь бы не смотреть в глаза. Максим покачал головой и принялся за собственный внешний вид. Вымыл руки, салфетками вытер с пола следы Гошиного семени, снова вымыл руки. Критично осмотрел себя в зеркало, потом столь же критично прошелся взглядом по ученику.       - Гош, посмотри на меня.       Мальчик поднял голову. Блин, красивый. Еще по детски миловидный, с нежной и, как оказалось, ароматной кожей, с пухлыми, сейчас искусанными, губками, с большими блестящими глазами. Но уже по-юношески угловатый и с ломающимся голосом, со взрослыми желаниями.       - Нам бы поговорить обо всем произошедшем. Не здесь, конечно, - Макс скосил глаза на приоткрытые дверцы туалетных кабинок. – Но ты ведь не захочешь?       Гоша отрицательно покачал головой, но взгляд не опустил. Сейчас он казался уверенным, был спокойным, но все равно каким-то отрешенным. Отсутствие малейшего намека на улыбку или любую другую эмоцию на самом деле пугало. Хотелось подойти, взять за плечи и хорошенько встряхнуть парня.       - Ясно. Я так и думал.       Он облизал губы, мысленно подбирая слова.       - Гош, ты ведь понимаешь, что такое больше не должно повториться? – Макс пристально посмотрел в глаза, надеясь увидеть там утвердительный ответ. – Давай договоримся, если тебе нужно будет отлучаться… я буду отпускать. Никто ничего не узнает, просто будь осмотрительнее. Если тебе нужен мой совет, моя поддержка… не такая, - он кивнул на место, где они сидели в обнимку и задыхались всего несколько минут назад. – В смысле… черт…Гошка! – Макс прикрыл глаза рукой, не зная, что сказать, как объяснить.       - Я понимаю, - наконец, подал голос Гоша. – Простите.       - Не извиняйся, - Максим открыл глаза. – Все в порядке. Знаешь, я испугался за тебя в тот раз и… В общем, надеюсь, ты справишься. Не стыдись себя, не надо. И… - что он еще хотел сказать, Макс и сам не знал. Он посмотрел на наручные часы. – Урок уже заканчивается, иди первым, скажешь, что был в медпункте. Ребята решают задачи с доски.       Гоша закусил губу и молча вышел в коридор. Максим медленно выдохнул. Какого черта это снова произошло? Какого черта он пошел за ним сегодня? И еще много «какого черта». С этим нужно покончить раз и навсегда, просто не обращать внимания или передать проблему психологу. Он снова посмотрел на себя в зеркало, заглянул в свои глаза. Блестят, как у Гошки… И по телу до сих пор разливается истома. Ну и что, это от дрочки, от того, что кончил, ни при чем тут мальчишеское тело в руках и его запах. Совсем ни при чем. До конца четверти всего полторы недели. Надо просто не обращать внимания.       Легко сказать. Но как непросто сделать, когда взгляд невольно замирает на русой макушке, стоит ей появиться на горизонте в школьных коридорах или в классе химии-биологии. И мальчик вскидывает голову, словно чувствует пристальное внимание. И в выражении лица что-то неуловимо меняется, губы вздрагивают. Он пронзает своим взглядом, разворачивается и сквозь толпу уходит прочь, оборачивается, прежде чем скрыться за поворотом, ведущим в один из школьных туалетов. И нет сил не пойти за ним. Раз, второй. Еще день до конца четверти. И ни слова больше не произнесено, только тяжелое дыхание и тихий хрип вперемешку со стонами.       Лето подходило к концу. За два месяца экзаменов в школе и университете, за время отработок без десятых классов и, наконец, за месяц отпуска Максим привык блокировать мысли о Гоше, которые то и дело норовили заполонить весь разум. Но сны контролировать он не мог. И во снах Гоша кричал от наслаждения в его руках, кусал губы и выгибался всем телом. Он расстегивал дрожащими пальчиками рубашку Максима, запускал горячие ладошки под нее, и от этих прикосновений внутри разгорался пожар, ноги подкашивались, а член, пульсируя, изливался семенем и… Максим просыпался. Мокрый.       Во снах они заходили дальше. И каждый раз Макс хотел, чтобы время остановилось, чтобы это продолжалось бесконечно. И каждое утро он корил себя за слабость, глупость и неправильность, пусть даже это были всего лишь сны.       С ужасом отсчитывая последние дни до конца августа, Максим настраивал себя на то, что ни за что не допустит такого в реальности. Это не просто неправильно, это прямая дорога на нары.       Первое сентября выдалось солнечным, теплым, наполненным школьными песенками для первоклашек и особым таинством для выпускников. Уроков в этот день не было, только классный час. В этом году Максиму, по отчеству - Евгеньевичу, дали классное руководство. 8 «а» - шалопаи и прогульщики, два трудных подростка, один детдомовец, полкласса отстающих и только трое подающих хоть какие-то надежды. Макс не боялся, он готовился стать им другом и, быть может, помочь кому-то из этих двадцати шести выбрать достойный путь, взглянуть на мир открытыми глазами.       На линейке он заставлял себя смотреть только на своих ребят и на выступающих, но голова то и дело поворачивалась в сторону одиннадцатиклассников. Гоша стоял за спинами девчонок, за лето немного вытянулся, загорел, что делало его русую шевелюру еще светлее. Кажется, даже немного возмужал. Он не обратил внимания на учителя, выискивающего его взглядом, это одновременно обрадовало и царапнуло. Максим в очередной раз отругал себя за несдержанные эмоции.       Уже следующий день обещал быть полноценным рабочим. Пять уроков, а потом еще родительское собрание, нужно было обсудить планы и задачи на год да и просто познакомиться.       На третьей перемене, возвращаясь в класс из столовой, Максим замер у самой двери, уже провернув ключ, чтобы открыть ее. В нескольких метрах, облокотившись на стену, стоял Гошка. Увидев, что учитель обратил на него внимание, он оттолкнулся от стены и, не спеша, побрел к туалету. Внутри все замерло, сначала похолодело, а потом горячая волна затопила внутренности. Макс сглотнул, напоминая себе, что это не сон и что нельзя идти за мальчиком. Но руки сами приоткрыли дверь, чтобы ученики могли зайти в кабинет, а ноги, чеканя шаг, даром, что не бегом, устремились в школьную уборную для мальчиков.       Щеколду он закрывал уже подрагивающими пальцами, сердце гулко долбилось в грудную клетку. Гоша стоял у окна, лицом к вошедшему, с поднятой головой и чистым открытым взглядом, разве что руки были сжаты в кулаки по швам. Мальчик тоже неровно дышал и, кажется, боялся того, что может сказать Максим.       - Гоша…       - Я скучал, - это вырвалось внезапно. Словно последний шанс. – Я скучал по вам все лето.       Больше Максим держаться не мог, он рванул к ученику, который прильнул к нему всем телом, утонул в объятиях и сам оплел руками, прижался так сильно, как только мог. Такой порыв отозвался комом в горле и щемящей нежностью. Максим стал целовать мальчику волосы, быстрыми легкими прикосновениями, виски, скулы, нос. Гоша подставил губы, прикрыл глаза и сам подался вперед для другого, взрослого поцелуя. И Макс поцеловал, так, как хотел, как снилось. Смял мягкие юношеские губы, протолкнул язык глубже, прикоснулся к языку Гоши. Парень старался отвечать, пусть неумело и спешно, но пылко, со всей своей страстью. Это заводило, и на брюках учителя уже красовался приличный бугор.       Где-то, в другой жизни прозвенел звонок, но никто из них на него не отреагировал. Максим сильнее обнял Гошу за поясницу, прижался пахом к его животу, чтобы немного притупить жгучую необходимость прикосновений. Он прервал поцелуй, чтобы губами пройтись по нежной коже шеи, Гоша застонал, отводя голову чуть назад и в сторону. Максиму и самому было сложно сдерживать стоны, и, отпустив себя, он восторженно замычал, занятый вылизыванием и покусыванием ключицы.       А когда горячие ладошки задрали рубашку учителя и прошлись по животу, груди и соскам, Макс зашипел сквозь зубы, готовый кончить в ту же минуту.       - Что же ты делаешь, мальчик? – Максим снова прильнул к отзывчивым губам.       - Хочу вас, - успел прошептать в самые губы Гоша.       Макс в голос застонал, зажмуриваясь и зубами оттягивая нижнюю губку парня. Он непослушными пальцами расстегнул ученику брюки, спустил их до колен вместе с бельем и рывком развернул мальчика к себе спиной, заставляя облокотиться на подоконник.       - Будет больно, - Макс провел ребром ладони между ягодиц Гоши, второй рукой обхватывая каменный член мальчика.       - Я хочу, - Гоша подался пятой точкой на учителя.       Поджилки в прямом смысле этого слова затряслись, но не от страха, а от дикого желания и напряжения. Макс плюнул на ладонь и принялся поглаживать пальцем анус мальчика, растирая влагу и подготавливая к вторжению. Впервые в жизни, держа в руках парня, он собирался его трахать, и желание это туманило разум и заставляло сердце сжиматься и взрываться, как сверхновая.       Гоша замер и попытался расслабиться, новые ощущения сводили с ума. Было горячо и стыдно, а еще блаженно, как мечталось все лето. Он почувствовал, как в него проникает палец, принося жуткий дискомфорт, но движения чужой руки на члене отвлекали, хотелось поддаваться бедрами в ладонь.       - Ты только не зажимайся, - услышал он шепот в ушко. И тут же последовал поцелуй в чувствительное местечко рядом.       Максим с трудом протолкнул второй палец, и Гоша инстинктивно подался вперед, чтобы уйти от дискомфорта и боли, но Макс придавил его к подоконнику, чтобы места для побега не оставалось. Терпение заканчивалось, член уже тупо болел, по вискам струился пот. Третий палец, и парень пискнул, но тут же закусил губу, останавливаться он не собирался.       Вытащив пальцы, Максим быстро высвободил свой член, и, не давая себе времени на раздумья, приставил головку к подготовленной дырочке.       - Гошка, потерпи, ладно?       Мальчик кивнул, сильнее впиваясь пальцами в подоконник. Максим вошел несколькими резкими толчками и замер. Гоша задохнулся от резкой боли, но не произнес ни звука, только хлебнул порцию воздуха, когда учитель вошел в него полностью и остановился. Первые движения были медленными и осторожными, но чем легче было двигаться, тем больше Максим наращивал темп.       Боль притупилась, и к неприятным ощущениям присоединились искорки удовольствия, когда Максим Евгеньевич чуть сменил угол вхождения. Гоша застонал, подаваясь бедрами навстречу учителю, и разочарованно заскулил, совсем не ожидая внезапного опустошения.       Макс развернул мальчика к себе лицом, приподнял его, усаживая на краешек подоконника. Стянул болтающиеся брюки и белье, раздвину шире колени и снова пристроился к пульсирующему входу.       - Мммм, - Гоша закрыл глаза и запустил руки в волосы Максима. Эта дикая смесь боли и удовольствия снова пронзила его тело.       - Еще чуть-чуть, малыш, - Максим сходу взял быстрый темп, повторяя его на члене Гоши рукой.       Всего несколько резких фрикций - и Макс заботливо подставил свою ладонь, чтобы не запачкать Гошиной спермой их одежду. Парень захрипел и конвульсивно забился, ногтями впиваясь в плечи учителя. Первый в жизни настоящий оргазм миллионами осколков взорвался внизу живота.       Максим вынул член и быстро додрочил себе, выплеснувшись в ту же ладонь, он застонал, навалившись на Гошу, который бережно, но крепко, обхватил его руками и ногами, уткнулся в шею и замер.       - Я не мог понять, что со мной происходит, - тихо заговорил Гоша пару минут спустя. – Я просыпался с мокрым бельем, тело буквально захлебывалось желанием. Я не мог вспомнить, что мне снилось, но стоило появиться на вашем уроке, как картинки из снов возникали перед глазами. У меня волоски на руках вставали дыбом, когда вы проходили мимо моей парты, мне становилось больно там… и стыдно. И мне было стыдно прикасаться к себе. Дома я обычно отвлекался чем-нибудь, брал книжку или садился за компьютерную игру, или долго стоял под холодным душем. Но в школе… В школе все было в разы хуже, - не разрывая объятий, Максим отодвинулся немного, чтобы была возможность видеть глаза Гоши. – Меня захлестывало возбуждение, а ваш голос добивал, - Гоша усмехнулся одним уголком губ. – Я готов был с крыши спрыгнуть, только бы все прекратилось. Два года ваши уроки были для меня адом.       - Почему ты не подошел ко мне, не объяснил? – Максим дотянулся до ближайшей кабинки, стянул оттуда рулон туалетной бумаги, принимаясь вытирать руки.       - А что бы я сказал? Максим Евгеньевич, я хочу вас, трахните меня или я убьюсь? И что бы вы ответили?       Максим помотал головой, понимая всю абсурдность ситуации.       - Да и стыдно мне было так, что я разве что сквозь землю не проваливался, а хотелось именно этого.       Максим застегнул свои брюки и поднял с пола Гошину одежду, как ребенка начал одевать совсем даже не сопротивляющегося юношу.       - В тот раз мне стало невыносимо больно и горячо одновременно, я думал, что сердце откажет, - продолжил Гоша.       - Мое уж точно чуть не отказало. От страха, - улыбнулся Максим, застегивая брюки ученика.       - А когда вы дотронулись до меня там, крышу просто сорвало. В какой-то момент я решил, что мне снова снится сон, и я вот-вот проснусь.       - Это было лучше сна?       - В биллион раз! – Гоша тихонько засмеялся.       Макс не смог не отразить его смех, он коснулся своим лбом Гошиного.       - Послушай, нам нужно быть очень-очень осторожными, - голос стал внезапно серьезным. – Мы не станем встречаться в школе, не дадим никому даже намека. Обещай.       - Обещаю, - так же серьезно отозвался Гоша.       - Хорошо, а теперь умываться и на урок, - Макс помог спуститься ученику с подоконника, отметив при этом, как болезненно Гоша зашипел и сморщился, встав на ноги. - Тише, мой хороший, - он чмокнул парня в нос, на что тот сразу же заулыбался.       - Переживу.       - Какой у тебя сейчас урок? – Максим заученным жестом посмотрел на часы. – Черт, уже подходит к концу.       - Биология, - хохотнул Гоша.       Максим удивленно приподнял бровь.       - Как смеешь ты прогуливать мой урок?       - Накажите, Максим Евгеньевич?       - А тебе бы этого хотелось?       - Безумно! – на лице мальчика расцвела улыбка. Задорная и искренняя, первая настоящая улыбка, которую Максим увидел у Гоши. Сердце сладко сжалось.       - Брысь отсюда! – учитель кинул в подростка скомканную салфетку, Гоша увернулся, хохоча и направляясь к двери.       - Слушай, мы сексом несколько минут назад занимались, а ты мне до сих пор выкаешь, - остановил его Макс.       - Вы остаетесь для меня учителем. Правда, помимо химии и биологии, преподаете еще один предмет. Лично для меня. Я надеюсь.       - Не сомневайся.       - Не сомневаюсь. И я научусь называть вас на ты. Со временем, на дополнительных занятиях.