Оригинальность? Не, не слышали.

Резкий удар по щеке быстро привёл меня в сознание. – Очнись! – Кто-то ещё раз довольно болезненно залепил мне пощёчину и неуверенно добавил. –Дура… – Сам такой…– Тихо промямлила я и попыталась оттолкнуть учёного. Тот, будто назло, перестал придерживать мою голову и я вновь впечаталась затылком в землю. Только обрадовавшись, что меня больше никто не побеспокоит, я хотела было заснуть вновь и надолго, но сделать этого мне не позволили. Сначала я не поняла, что происходит, но потом усиленно начала пинаться, так как в мой рот пытались заснуть нечто зеленое и жутко противное. Учёный старательно пытался запихнуть мне в глотку жареный зелёный гриб. – Убери эту мерзость! – Я изо всех сил старалась вырваться из хватки алхимика. – Ешь. – Алхимик, в свою очередь, отступать был не намерен и старательно пихал мне этот отвратительный гриб. – За тобой уже тени бегают. Он поднимает рассудок. – Отпу…– Только я хотела в очередной раз открыть рот, что бы возмутится, Хиггсбери все же извернулся и засунул мне в рот злосчастный гриб. Уже знакомая горечь, пусть и не такая сильная как в прошлый раз, подступила к горлу. Хотелось немедленно выплюнуть отвратительную пищу и дать затрещину ученому, но раньше чем я успела это сделать, Уилсон крепко зажал мою челюсть, не позволяя и рта раскрыть. Мне ничего не оставалось, кроме как проглотить зеленую гадость. Как только склизкий комок прошёл через моё горло, учёный наконец отпустил меня. Пусть ужасный вкус и остался на языке, вызывая рвотные позывы, головная боль отступила, да и теней я уже не наблюдала. – Лучше? – Уилсон поднялся с земли, хмуро глядя на меня. Я кивнула. За этими словами последовало долгое молчание со стороны ученого. Тот только стоял и осматривал меня. «Неужели он даже не злится?» На секунду наивная мысль промелькнула в моей голове, однако в следующий момент мне пришлось резко выскочить на ноги и взвыть от боли. Хиггсбери резко схватил меня за ухо и дернул наверх, заставляя невольно подняться. – Какое слово из фразы «Не лезть в неприятности» тебе непонятно!? – Учёный крепко держал ухо и грозно нависал сверху, в то время как я, скорчилась, пытаясь извернуться из хватки. – Ай-ай-ай! П-пусти! Больно же! – Попытки оторвать руку парня от, уже покрасневшего уха, были тщетны. – А нам было не больно пробираться сквозь кусты ради твоих поисков? А нам, думаешь , было приятно прыгать через червоточину и есть те же самые зелёные грибы, чтобы восстановить рассудок? – На наши крики прибежал Вуди. – Ты её наше…– Рыжий замолчал, глядя на эту картину. Я же в свою очередь уже чуть ли не всхлипывала от боли и жалобно скулила: – П-прости! Я нечаянно! Я п-просто упала! Ты мне ухо оторвешь! – Ладно, Уил, хватит. Ей же и вправду больно. – Вуди все же вступился за меня и Хиггсбери наконец отпустил моё ухо, за которое я тут же схватилась, тихо подвывая. Уилсон отряхнул руки и поправил воротник рубашки, в то время как ко мне подошёл спаситель моего уха. Я робко ему улыбнулась. – Спасибо, а то я бы вообще без уха осталась… Тут же мне по затылку прилетела крепкая затрещина от лесоруба и я сдавлено вскрикнула: – Да за что!? – В профилактических целях. Что б больше не было желания шляться где попало. – Тут уж рыжебородый взял меня за предплечье и потащил в сторону червоточины. Уилсон, все ещё метая гром и молнии, но на этот раз молча, шёл где-то сзади. Вуди уже хотел было засунуть меня в портал, как его окликнул Уилсон. Лесоруб поставил меня на ноги и сурово проговорил, глядя прямо в глаза: – Только попробуй сделать хоть шаг с этого места…– После чего рыжий потопал в сторону, откуда доносится голос учёного. Я послушно осталась на краю бездонной ямы, потирая больное ухо. Перечить этим двоим не хотелось вообще, так же как ещё раз получать за провинность. Спустя некоторое время мои мучители появились в поле зрения, но на этот раз на плече у Уилсона висел металлический пояс, в котором я узнала одну из деталей портала. – Все, идём. Нужно сказать остальным, что мы тебя нашли. – Хиггсбери уже не так злился, но все ещё был очень хмур, в то время как Вуди заметно приободрился и поначалу я даже не поняла из-за чего, но позже узнала. От ответа меня прошиб холодный пот. Лесоруб просто пролетел мимо, приговаривая так, что бы я точно услышала: – Ооо, как же все захотят тебя хорошенько стукнуть. Уикерботтом была просто в ярости. Как же она тебя отчитает. Твое второе ухо тоже станет цвета помидора, я тебе гарантирую.– На губах рыжего играла предвкушающая улыбка, а я только больше погружалась в отчаяние. Если бы я знала тогда, что потом буду со смехом вспоминать этот момент… И вот вновь головокружительное перемещение и наша тройка уже подходит к базе, где сидят оставшиеся члены команды. Только завидев нас, Уиллоу тут же вскочила и кинулась ко мне. Я зажмурилась, ожидая хорошего удара, но девушка лишь обняла меня. – Боже, ты не представляешь как мы беспокоились…– Уиллоу бегло осмотрела меня на наличие повреждений и облегченно вздохнула. – Мы так испугались…– Черноволосая выглядела довольно обеспокоенной, но никак не разозленной или хмурой, поэтому я успокоилась. Как оказалось зря… – Фух, ну хоть ты меня бить не буде…Ай!– Не успела я договорить, как на мою, и без того больную голову, упал очередной удар. – Дура! Мы тут чуть с ума не сошли! Если бы знала, что ты такое устроишь, ни за что бы тебя одну не оставила! – Уиллоу стояла надо мной, возмущенно всплескивая руками. Быстро к девушке присоединилась и Уикерботтом. Венди, Вольфганг и Вэс, к моему счастью, не стали меня отсчитывать и лишь сочувственно смотрели на избиение. Еще долго над базой не утихали упреки и наставления. Под конец взбучки мои уши горели не только от того, что их хорошенько надрали, но и от стыда. Я тихо шмыгала, обняв себя за плечи, но не говорила ни слова против. Все же я это заслужила. Справедливости ради стоит сказать, что позже Уилсон признал, что в моём исчезновении была польза. И нет, польза была не в том, что я молчала и не крутилась под рукой, а в том, что так мы нашли вторую деталь портала. Но то, какими муками для меня обернулись эти поиски, я не забуду никогда. Мне кажется, что в тот день мои уши резко изменили форму, а может и цвет, на всю оставшуюся жизнь.