Where the Love Light Gleams

Микки медленно закрыл дверь своей комнаты и уселся на кровать; вытащил ноутбук, поставив тот на колени и открыл его. На экране появилось изображение Йена в дерьмовом разрешении: еще одно напоминание о том, как далеко он был от мира высокоскоростного Интернета. Рыжик улыбнулся, увидев Микки. — Ты вернулся, — усмехнулся он, протерев дерьмовую камеру на столь же дерьмовом ноутбуке. — Да, пришлось решить кое-что с этим. Прости. Изображение вновь застыло на моменте, когда Йен пожал плечами. — Все нормально. У нас еще есть время. Микки вздохнул. — Я ненавижу это. Прям бесит. Ты не можешь просто сказать им, чтобы они отъебались? — Знаешь же, что не могу, Мик. Нам повезло, что они хотя бы это допускают, — сказал Йен, глядя на парня. Он чувствовал вину каждый раз, когда эта тема возникала в их разговорах. Он знал, что это не их вина, но иногда он раздражался этим так же сильно, как и Микки. Микки не хотел, чтобы Йен чувствовал себя плохо, особенно когда он просто выполнял то, что ему приказали. Иногда он чувствовал себя скорее наказанием для парня, чем наградой. — Послушай, я знаю, ты не можешь сказать мне, почему все так, как есть, поэтому я не буду спрашивать. Это просто… — Микки отвел взгляд на секунду, задумавшись -… просто, ты ведь скучаешь. И все скучают по тебе тоже, и это пиздец дерьмово. Микки не сказал самого главного: он тоже скучал по нему. Конечно, он говорил это один или два раза, но это было в самом начале. Тогда это просто случилось, и повторять он не видел смысла — ничего ведь с тех пор не изменилось. — Я знаю, — Йен провел рукой по своим коротким волосам. Что еще он мог сказать? Его глаза скользнули к гигантским часам, висящим на стене комнаты. Он ненавидел это: смотреть, как ускользает отведенное им время и быть не в силах это изменить. Ему всегда было мало, когда дело доходило до разговоров с Микки или кем-то еще из семьи. К счастью, у них еще было время. — Можем мы поговорить о чем-нибудь другом? — Как день проходит? — Усмехнулся Микки. — Не делай этого, Мик. Это единственное время, когда я могу ненадолго уйти от всего этого, так что можем мы поговорить о том, что происходит не здесь? Пожалуйста? — Он не мог заставить себя посмотреть в камеру. Микки минуту молчал, обдумывая то, что сказал Йен. — Плохо, да? — Мик, пожалуйста, — умоляли его глаза; в них плескалась неуверенность. Он знал, что сейчас пытался сделать Микки, и он был благодарен за то, что парень так хорошо его знал. — Сегодня ходил по магазинам с Мэнди. Чуть не пришлось разнимать ее с какой-то женщиной, — рассмеялся Микки. Йен усмехнулся, благодарный за смену темы разговора. — Да? Вдарила тётке? — Нет, прибежала охрана, но она отхватила-таки тот свитер. — Это было из-за свитера? — рассмеялся Йен. Микки кивнул: — Ты же знаешь Мэнди. Но мы слышали, что в Виктории Сикрет бывало и похуже. — Дрались за трусики из огромной корзины? Микки засмеялся и ноутбук на его коленях затрясся. — Ты идиот. Йен поднял руку: — Эй, ребятам здесь нравится мой юмор, окей? — Это они так говорят? Потому что мне кажется, что они слишком часто получали по голове. — Заткнись. Я веселый. — Ага. Прям комик, — Микки закатил глаза, но улыбнулся, глядя на рыжика. — Да прекрати. Вы все купили? — Ты шутишь? Там был ебаный сумасшедший дом. Я едва успел на стоянку заехать, и уже чуть пару человек не убил, — Микки покачал головой. — Микки, Рождество через четыре дня. Даже через три — сегодня уже технически закончилось. — Торговые центры работают до последнего. Я ещё успею сходить. Может быть, все будет не так плохо. — Да, если хочешь покупать остатки от того, что осталось после толпы людей. И ты не можешь идти туда сейчас. — Почему нет? — Ты знаешь, почему нет. Микки громко выдохнул. — В любом случае, я купил уже почти все, что было в моем списке. Осталась ещё пара-тройка вещей и нет проблем. Йен зевнул и потер глаза. — Ну как скажешь. Я думаю, есть еще одна вещь, которую мне нужно купить… Микки поднял бровь: — Да? И как же? — Они не монстры, Мик. Нам выделили дополнительное время, чтобы сделать покупки в Интернете; ну, тем, кто захотел. Это не такое уж большое дело. Микки выпрямился. — Не такое большое дело? Почему ты мне не сказал? — Ну, мы ведь не разговаривали, Мик. Время было выделено специально для этого. — О, так ты можешь потратить целый час, чтобы покупать всякое дерьмо для людей, которым ты их даже лично отдать не сможешь, но зато не можешь выделить несколько минут, чтобы пожелать спокойной ночи своим детям? — Микки попытался сохранять спокойствие, но он был расстроен. Он глубоко вздохнул, прислушиваясь к тому, что указало бы на то, что он разбудил кого-нибудь своей гневной вспышкой. — Вот поэтому я и не говорил тебе, Мик. Я знал, что ты так отреагируешь, — спокойно сказал Йен, хотя, по большей части, для самого себя. — И что ты? Ты волновался? Устал от контроля и жизни в армии? А я сижу тут один и не могу даже поговорить со своим, блять, мужем, которого они послали хер знает куда! — Голос Микки был суровым, но он контролировал себя, смотря в экран на своего рыжего. — Микки, прости… — Да, и ты меня, — ответил он легкомысленно. — Нас тут трое, но мы считай, что одни, Йен! Они не знают о секретных правительственных заданиях или войнах. Зато они знают, что их отца не будет дома на Рождество. — Ты думаешь, я этого не знаю, Микки? Я знаю, это отстойно, но так оно и есть! — Йен посмотрел на часы. — Блять. — Тебе нужно идти. — Это был не вопрос. Уже нет. Йен посмотрел на Микки и увидел, что его гнев сменился какими-то другими эмоциями. Ему хотелось просто выбраться из проклятого экрана и коснуться его; ласкать его лицо, держать в объятиях и говорить, что он сожалеет… что он сожалеет о том, что ни разу не пожалел о вступлении в армию. — Детка, — тихо сказал Йен, но Микки лишь стрельнул в него взглядом, и он решил продолжить. — Микки, время. Я не хочу заканчивать разговор, когда ты в таком состоянии. Я не буду. — Он вздохнул и посмотрел вниз, перебирая пальцы. Микки некоторое время смотрел на него, чувствуя, как в него просачивается стыд. Это совсем не то, что им обоим нужно. — Прости, — тихо сказал он, играя с серебряным кольцом на пальце. Йен поднял глаза и медленно кивнул, заметив, что муж сделал то же самое. Его глаза снова вспыхнули, и он заметно успокоился. — Поцелуй Обри и Терренса от меня, хорошо? Скажи им, что я их люблю, — голос его надломился, и он шмыгнул носом. — Всегда это делаю. Он не мог смотреть на то, как покраснело лицо его мужа, но было что-то странно утешительное в этом, потому что Йен мог видеть, что Микки заботится о них всех. Йен слабо рассмеялся: — Тогда скажи «я тебя люблю». Микки фыркнул. — Ты дурак. — А моя дочь думает, что я веселый, но большое тебе спасибо. — Она находит смешным, что я пержу, Галлагер, — поддразнил Микки. — Ты хочешь сказать, что мои шутки воняют? — Он улыбнулся задушенному смеху Микки. — Неа. Я пытаюсь сказать, что мой сын будет лучше разбираться в том, что смешно. — Он даже смеяться ещё не может, — отмахнулся Йен. — Может, вообще-то. — Нет! — воскликнул Йен удивленно и недоверчиво одновременно. — Мхм, он все уже понимает, — Микки буквально сиял от гордости. — Ты уверен, что это не просто газики? Микки закатил глаза. — Я уверен. Я просто покажу ему твою фотографию, и он будет смеяться на Рождество, — он показал мужу язык. Йен зашипел сквозь зубы и повернулся, когда услышал стук позади. — Я позвоню вам завтра, ребята, хорошо? Я обещаю, Мик. Микки кивнул и улыбнулся, чтобы не нахмуриться. Йен послал ему воздушный поцелуй, зная, что они оба ненавидят этот момент расставания, а затем экран погас.