Zanka - Цветение

Глава 1. Каика. Только дохнёт ветерок – С ветки на ветку ивы Бабочка перепорхнёт. Перевод В.Маркова (прим. Переводчика) Мацу Басё (1644-1694) Глава 1. Каика. -Поздравляю, Микава, с повышением. Юри почувствовал, как последние пряди волос легли в его идеальную прическу. Он медленно поднял взгляд к зеркалу, его голова клонилась от обилия украшений, мерцавших и переливающихся в свете свечей. Кто-то, кого он не узнавал, уставился на него: красивый, элегантный и местами пронзительный. Будь на его месте женщина-ойран[1], в соответствие с его статусом, у нее был бы торжественный выход с разбрасыванием лепестков в ее честь. Йошивара пробуждался, горожане выползали из своих мастерских, чтобы присоединиться к празднеству, потанцевать с гейшей и пить всю ночь напролет. Для куртизанок-мужчин все обстояло иначе: не так грандиозно, не так торжественно. Скромный выход соответствовал предпочтениям Юри; он был рад выйти в полной темноте, вместо того, чтобы кругом было шествие и восторженные взгляды – люди бы смотрели, как на товар в витрине. -Отныне тебя будут звать Аояги. – Голос трепетал, переполненный гордостью. – Аояги из досточтимого дома Ан[2]. -Аояги, - повторил он тихонько. Имена, имена, имена. Бывало так, что он забывал свое собственное. ________________________________________ Множество слоев ткани – бледно-голубого тончайшего шелка, расшитого спиралями и хризантемами, будто всплывающими от слоя к слою – собранных серебряным поясом, струящихся вдоль его тела к полу. Его кожа, слегка припудренная, была белой, как снег, контрастируя с алыми губами и подведенными глазами, которые могли покорить душу любого, кто осмелился бы в них взглянуть. Медленно он проплыл во главу стола и опустился на подушку, золотые украшения в волосах покачивались изящно, будто листья глицинии. Виктор сглотнул, во рту у него пересохло. Тайю был словно видение. Несмотря на то, что пожилая владелица чайной поклонилась в знак приветствия, единственными движениями мужчины были сложенные вокруг красной трубки губы и упавшие вниз длинные ресницы, удивительно продуманно и тщательно. -Для меня большая честь представить вам – Аояги из дома Ан. -Покупаю, - выдохнул Кристоф, не скрывая собственной жадности. – Сколько? Возникла пауза, пока их переводчик покорно уточнял у хозяйки. Белые зубы тайю плотно сжимались вокруг трубки, от чего улыбка казалась оскалом, будто у акулы. Ответил он сам, тихо, деликатно, едва слышно, пока его хозяйка лишь кивала в знак согласия. -Мне очень жаль, сэр. – Переводчик поник. – Аояги говорит, что сначала сам решит, чего стоите вы. Виктор отметил, как его лучший друг заерзал на пятках. Он мог поклясться, Кристоф был удивлен. Рассказы, что они слышали о печально известном Йошиваре, были переполнены застенчивыми юношами, с охотой отдававшимися пожилым мужчинам, начиная от благородного сословия и заканчивая благопристойными монахами. Это была единственная причина, почему они оказались в чайном доме Ан, в конце концов, потребовав самых популярных куртизанок-мужчин, которые были редкостью даже в Эдо. -Спросите его, что он имеет в виду, - попросил Кристоф после минутного размышления. -Крис, - резко оборвал его Виктор, но переводчик уже покорно передал послание. Подкрашенные уголки глаз тайю сомкнулись в линию, когда он отпустил трубку и усмехнулся, острые струйки дыма поплыли вверх над его головой. Опять же, он лишь прошептал несколько слов переводчику, прежде чем, вернуть трубку обратно и глубоко вздохнул поднявшейся грудью. Виктор удивлялся, как человек, завернутый в такое количество ткани, настолько упакованный, мог быть до такой степени чувственным. -По его словам, он составит свое мнение на основе этой встречи. -Увлекательно, - бросил Кристоф, улыбнувшись. – Смею ли я спросить, какое я на данный момент произвел впечатление? Как только переводчик снова повернулся, Виктор вновь посмотрел на тайю. Мужчина небрежно перебирал губами трубку, будто прислушиваясь к словам переводчика. Несмотря на его мягкие черты, была в нем какая-то сила, на грани, будто сама жизнь отточила этот обоюдоострый меч. Виктор почувствовал, как внутри все перевернулось; под всем этим роскошным одеянием был спрятан молодой мужчина, который, вероятно, никогда не видел мира за пределами квартала красных фонарей Йошивары. И вдруг взгляд тайю мельком встретился с его взглядом. Он ощутил это мгновенно: оцепенение, что выстрелило вдоль позвоночника и спустилось к ногам. Жар поднялся и свернулся в животе, так что он сильно закусил нижнюю губу. Нет, нет, нет. Он просто пришел сюда, как сопровождающий Кристофа, не больше, не меньше. Кроме того, денег, что он взял с собой в это путешествие, навряд ли хватило бы для куртизанки такого высокого ранга. Он уже был бы в Хакодате (Хакода́те (яп. 函館市 Хакодатэ-си) — центральный город Японии на юго-западной оконечности Хоккайдо. – прим. Переводчика из примечания автора), помогал бы в строительстве российского консульства вместе с Яковом, если бы его корабль не погряз в проблемах недалеко от порта Эдо[3]. Старик бы остался без головы, если бы русско-японские отношения оказались под угрозой из-за какого-то гедонизма в простынях. Но Виктор не смог отвернуться. И, казалось, что не может этого и тайю, что остановил свой взгляд на Викторе, удержав его даже тогда, когда из его изогнувшихся в улыбке губ просочился дым. Что-то было в выражении лица этого мужчины, неуловимое, а потом хозяйка заговорила, нарушив тишину и привлекая взгляд куртизанки к себе. Виктор старался скрыть волну разочарования, незаметно пожав плечами, когда Кристоф вскинул бровь. -Хозяйка говорит, что, возможно, Аояги не готов пока принять решение, - проговорил переводчик. – Он говорит… -Нет, - вмешался тайю на английском, и через комнату прокатился вздох удивления. Он вынул трубку, улыбнувшись, одновременно жестко и нежно. -Он мне нравится, - сказал он, мягко указав в сторону Виктора, и край рукава соскользнул, продемонстрировав больше обнаженной кожи тонкого запястья. Кристоф выглядел слишком довольным, несмотря на то, что тайю ему отказал. ________________________________________ -Ты с ума сошел, Крис. -Давай же, Виктор, один раз живем. Сделай это ради меня. -Я никогда не… не был с куртизанкой. -И это мужчина, у которого было больше сексуальных партнеров, чем я смог бы сосчитать на всех своих пальцах. Наверное, даже считая на ногах. -Это иное. Слушай, даже, если я соглашусь, у меня нет денег… -Я же говорил тебе, я готов заплатить. С удовольствием заплачу, на самом деле. Посмотри на него. Таких мужчин в России не делают? Виктор прервал их перешептывание, заглянув в щель между бумажных дверей. Красота тайю сияла в тускло освещенной комнате – Божественный, Неземной. Он потягивал свою трубку, любуясь видом из окна своими полуприкрытыми веками глазами, казалось, такой невозмутимый, что Виктор поспешил увести Кристофа из комнаты, чтобы обсудить все наедине. -Нет. – Виктор издал тяжелый вздох. – Нет, нет. -Тогда нечего и думать, - воскликнул Кристоф, подхватив Виктора под руку и насильно потянув обратно в комнату. Хозяйка чайной и переводчик быстро повернулись к ним лицами, но тайю остался в той же позе, что был, все еще повернувшись лицом к окну. -Вы приняли решение, господа? – Спросил переводчик, нервно улыбнувшись. – Хозяйка говорит, что Аояги не любит ждать… Виктор еще раз взглянул на тайю – тот казался совершенно незаинтересованным в разговоре. Он задавался вопросом, насколько слова хозяйки соответствуют тому, что говорил тайю. -Мы приносим свои извинения, но Виктор просто слишком переволновался о том, как можно провести ночь с такой сияющей красотой, как Аояги, - рассыпался Кристоф. Он хлопнул в ладоши и страстно потер их. – Итак, куда ему идти? Только услышав перевод, тайю обернулся, сверкнув узором на одеянии. Он выдохнул, дым поплыл вокруг, прежде чем изложить переводчику свое тихое мнение. -Аояги говорит, что сегодня только знакомство. Он отдохнет, а завтра развлечет вашего друга. При слове «развлечет» тайю перехватил взгляд Виктора, и ленивая, томная улыбка расплылась по аккуратным чертам его лица. Виктор вдохнул через нос. Тяни-толкай; этот человек играет с ним, будто опытный и блестящий шахматист. Это был невероятный поворот, с которым Виктор не мог смириться. -Завтра. – Подтвердил Кристоф, пока хозяйка поднималась на ноги. Последнее, что Виктор увидел в этой комнате, как кланяется хозяйка, провожая их, а тайю, наблюдая, как они уходят, бросал пламенные взгляды, сжигающие его изнутри. -Простите, сэр, - прошептал переводчик, когда они покинули чайную. Сбиваясь с ног, он начал делать плавные широкие шаги, чтобы угнаться за поступью своих иностранных клиентов. – В Йошиваре тайю Аояги имеет статус чуть ли не выше, чем дайме, господин-феодал. Он не хотел никого оскорбить. -Ерунда, я не обиделся, - беззаботно отозвался Кристоф. – А ты, Виктор? Виктор вспомнил длинные ресницы, мягкие алые губы, наполненные жаром глаза. -Без обид. ________________________________________ Красивый. Этот иностранец просто прекрасен. Юри снял с волос украшения, слой за слоем, пока его темные волосы не упали каскадом на плечи, будто водопад. У него было множество иностранных клиентов с тех пор, как Эдо стал открытым портом, но ни один не мог бы сравниться с сиянием этого человека, с его серебристыми волосами, пронзительно-голубыми глазами и литым телом под покровом западной одежды. Если быть честным, его светлокожий друг тоже был привлекательным, соблазнительным в том же смысле, в котором был и Юри, будто дикий мустанг, выросший на воле, с темной гривой и развитой мускулатурой, будто с горящей надписью «секс». Он мог бы поиграть и с ним, о да. Но Юри увидел тепло в тех голубых глазах – подобное тепло человек его профессии и не надеялся встретить, как сильно бы он ни старался. Его зовут… Виктор, да? -Молодец, Аояги, - проговорила хозяйка. Он мог видеть ее отражение в зеркале, ее морщинистое лицо светилось одобрением. – Наличие такого иностранца в качестве постоянного покровителя, несомненно, повысит твою популярность. Убедись, что он останется с желанием еще большего. -Как и всегда, - отозвался Юри. ________________________________________ Когда хозяйка опустилась на колени, и бумажные двери разошлись, Виктор почувствовал, как у него перехватило дыхание. Комната была большая и вычурная, переполненная золотыми ширмами, раскрашенными изящными пейзажами, полированными сундуками, лакированными золотыми листьями и изображением взлетающего дракона во всю стену. Прямо в центре, рядом с белым футоном и подносом с напитками сидел Аояги, опираясь на пятки и глядя на все кругом, будто живая кукла. Белой пудры не было, но глаза все еще были подведены в уголках, губы были малиново-алыми. Его верхняя одежда на этот раз была насыщенно-желтого цвета, с волнами и золотыми рыбками, мелькавшими то тут, то там на ярком фоне. Пояс был сегодня черным и лежал на коленях. -Подойди, - позвал Аояги по-английски с сильным мелодичным акцентом. – Выпей со мной. Ошеломленный, Виктор послушался, опустившись рядом с тайю. -Это обычай? – Спросил он, когда японец склонил небольшой кувшинчик[4] над крошечными чашечками для сакэ[5]. Аояги отставил кувшин и склонил голову, украшения качнулись. Его лицо выглядело озадаченным, глаза расширились, и вдруг на его лице появилось выражение невинности, настолько резко контрастирующее с похотливым поведением накануне, но не менее привлекательное. -Что такое «обычай»? Виктор улыбнулся. -Что-то, чему ты следуешь, как правилу или привычке. -Я понял. – Тайю снова улыбнулся, его лицо осветилось, будто лучами заходящего солнца. – Тогда да, это обычай. Жар залил щеки Виктора. Что с ним такое? У него было множество партнеров, как мужчин, так и женщин; флирт и безудержное желание были просто непостижимым для мужчины с его опытом. -Выпьем, - предложил Аояги, тихо, но властно, поднимая о-тёко. И Виктор выпил, глаза его следили за губами тайю, что слегка разошлись, едва коснувшись края чашки. Он наблюдал, как плавно ходит кадык на тонком горле; легкий алый след, будто румянец, оставленный на поверхности чашки, едва заметный, розоватый. Он был так отчаянно, так смертельно поглощен. -Еще? – Спросил Аояги, взявшись за токкури. -А сколько надо? – Виктор глубоко вдохнул. Пронзительный взгляд Аояги кружил ему голову. -Три. – Темные ресницы опустились, разойдясь веером. – Но можно сколько угодно. Двусмысленность повисла в воздухе. С трепетом Виктор проглотил очередную порцию сакэ. Потерянный. Возможно, из-за экзотичности, новизны этой культуры или, может быть, из-за атмосферы, созданной мерцанием свечей, отбрасывающих тени в этой роскошной комнате и отражавшихся в завораживающих глазах Аояги. Или, может быть, дело было в уникальной андрогинной красоте тайю, мягкой и сильной, и такой манящей. Не важно, по какой причине, но когда Аояги после третьей порции сакэ шепнул ему на ухо «можем ли мы?», он немедленно отозвался «да», низко и плавно. Но именно Аояги поцеловал его первым. Тайю пах табаком и сакэ и чем-то, по большей части, невыразимо сладким. Руки скользнули вверх по шее, запутавшись в волосах, и Виктор выдохнул, больше носом. Приложив одну руку к лицу Аояги, он склонил голову и не мягко поцеловал, осторожно укладывая его на футон, придерживая второй рукой. Он хотел быть нежным, отнестись правильно к этому человеку, поэтому не спешил, касаясь и надавливая языком вдоль тепла Аояги, томного от желания, будто тлеющие угли. Пальцы Аояги легли на пуговицы жакета, прежде чем Виктор отстранил тайю с его ловкими руками, старясь не разрывать поцелуй дольше, чем на секунду. Затем галстук, рубашка, а потом Виктор переместился ниже, к бледному горлу, посасывая кожу, пропуская ее между зубами, вызвав тихий вздох. (Пьянящий; Аояги опьянял.) Он пропустил пальцы в вырез, стараясь нащупать что-то, застежку или еще что, что держало эту чертову штуку… Аояги усмехнулся. -Нужна помощь? -Да, - прохрипел Виктор. Он приподнялся, украв с уст тайю поцелуй, чем вызвал смешок. С каждым поцелуем дымное, горьковатое сочетание табака и сакэ исчезало, оставляя неописуемую сладость, что была самой сутью Аояги, навязчивая и мучительная, словно наркотик. Виктор попался. Когда он отстранился, Аояги расстегнул пояс, ткань легла на белые простыни футона. Тяжелые драпировки ослабли, разойдясь, открывая гладкую кожу и мышцы, дюйм за дюймом. И взгляд его глаз скользнул вверх, чтобы встретиться с взглядом глаз Аояги, зрачки которых расплывались от желания, с тенями от ресниц, с розоватым следом румянца на бледных щеках. -Вау, - прошептал Виктор, помолясь про себя. – Ты великолепен. Губы Аояги изогнулись, ресницы дрогнули, дополняя застенчивую улыбку. Именно в этот момент Виктор ощутил, насколько он его хочет, просто тонет в желании, переполняющем его нутро. Он поцеловал Аояги снова, страстно, небрежно, пока его руки оглаживали мягкие бедра, сжимая обнаженные округлости. Виктор оторвался от поцелуя с характерным звуком. -На тебе нет белья, - он понял это с самого начала. А потом добавил, - как и прошлым вечером… -Это обычай, - отозвался Аояги, отдышавшись. -Боже, - простонал Виктор, уткнувшись лбом в плечо Аояги. Аояги сузил глаза и кокетливо повел плечом, потеревшись кожей о кожу, от чего довел его до грани безумия. Откровение тайю, наблюдавшего за ним из-под полуприкрытых ресниц, все это время обнаженного под этими слоями ткани, было решающим, унося его за грань. Было невозможно принять все это сразу. – Не думаю, что смогу… хорошо, если я…? -Я не понимаю, - пробормотал Аояги. Виктор вздохнул. -Я хочу тебя. Оказаться в тебе. Сейчас. -О, - вздохнул Аояги. – О, конечно. Виктор прижался поцелуем к плечу Аояги, протянув руку к обнаженным бедрам. -Тогда скажи мне, где взять масло. [6] Спустя мгновение, Виктор поднял взгляд, как раз вовремя, застав на лице Аояги недоумение и широко распахнутые от удивления глаза. А потом тайю испустил смешок. -Здесь нет масла, - пояснил он. Виктор нахмурился. -Но… Пальцы Аояги взяли его за запястье и потянули вниз. На этот раз была очередь Виктора удивляться, так как он ощутил скользкую влагу вокруг и в самом заднем проходе Аояги. Очевидно, тайю подготовился к встрече с ним. Его взгляд метнулся, пытаясь прочесть выражение на лице Аояги, но его улыбка была начисто лишена эмоций. -Клиенты не пользуются маслом, - сообщил ему тайю. Сердце Виктора сжалось. Никто такого не заслуживал. Никто. Особенно, Аояги. Он лежал обнаженным, распластавшись на простынях, ноги были раскинуты, он выглядел хрупким, как венецианское стекло – далеко от образа провоцирующего соблазнения, что был накануне. Виктор коснулся легким поцелуем губ тайю. -Хочешь продолжить? Если нет, мы всегда можем… Затуманенный взгляд глаз Аояги опалил ему нутро. -Я хочу тебя в себе. Боже, он отвечал ему: кокетство все еще ощущалось в его взгляде. -Хорошо, ладно. – Виктор глубоко вздохнул, пульс бился у него в ушах, прежде чем провести большим пальцем вдоль ануса Аояги. – Просто скажи, если это будет больно, хорошо? -Да, - простонал Аояги. Виктор не был уверен, ответ ли это на его вопрос или сигнал о том, что он добрался до нужного места, в любом случае, он ввел указательный палец и начал медленно вынимать и вталкивать его обратно. Аояги мяукнул и одобрительно вздрогнул, так что он добавил еще один палец, затем третий. С каждым добавленным пальцем он поворачивал их внутри. Вздрагивая и извиваясь, Аояги корчился от наслаждения под ним. Он не торопился, погружая пальцы под разными углами, слушая прерывистые вздохи, что слетали с губ тайю. А потом он нашел это: то самое место, от которого Аояги выгнулся под ним, прикусив нижнюю губу. Он надавил еще раз; подтверждение не заставило себя ждать. Он удовлетворенно улыбнулся, когда голова Аояги запрокинулась назад, а глаза закатились. Вынимая, он замедлился, потянувшись к изгибу его горла и всосал кожу. -Ах, - всхлипнул Аояги, его пальцы боролись с ремнем и брюками, большой палец скользнул за пояс нижнего белья, руки стремились обхватить ягодицы. Даже с настолько готовым Аояги Виктор не хотел торопиться. Сначала он потерся головкой члена у самого входа Аояги, пока не окунулся внутрь, медленно и плавно. Как только головка члена оказалась внутри, он вынул его и вошел снова, нежно, проверяя реакцию Аояги. Небольшая морщинка легла в уголке его носа, но очевидных признаков боли не было. И теперь уже Аояги подался бедрами с разочарованным выдохом. -Терпение, - прошептал он, крепко удерживая Аояги, прижимаясь губами к его горлу. Как будто вся та власть, что имел тайю над ним накануне, обернулась, будто монета, другой стороной. Он продолжал в своем медленном ритме, погружаясь глубже, дальше, к самым потаенным глубинам, все сильнее; в мольбах, все глубже, пока, наконец, он не оказался внутри полностью, окруженный бархатистым жаром тела Аояги. Он ощущал себя так хорошо, невероятно. -Все в порядке? – Спросил он, выдохнув слова в шею Аояги. -Пожалуйста, быстрее, - всхлипнул Аояги, - сильнее… Ах, черт. Более того, и он в этом был уверен, он боялся потерять контроль и навредить тайю в процессе. Виктор склонился, чтобы накрыть рот Аояги своим, поглотив тихие мольбы. Он вышел и снова вошел, стараясь, чтобы ритм был медленным и размеренным, лишь с легким уклоном в право. Это было сложно. Чертовски сложно. Он хотел вцепиться руками в колени Аояги и трахать; прислушаться к мольбам Аояги и двигать бедрами быстрее, сильнее; покорить его, совершенно и основательно. Но Аояги был подобен церковным витражам – слишком дорогой, слишком хрупкий. Прямо ему в рот Аояги бормотал слова, значения которых он не понимал, но Виктор сосредоточился на плавном, ровном ритме, плотном жаре вокруг его члена. О Боги, звуки, звуки, что издавал Аояги… тайю начал с тихих, деликатных вздохов, сдержанных стонов, рвущихся из его горла, как вода в тихом потоке, но с каждым нажимом на простату он становился все громче, настолько громким, а Виктор гордился тем знанием, что именно он смог снять все ограничения с Аояги, заставляя его чувствовать себя настолько хорошо. -М-м-м, твой голос… ты настолько хорошо его контролируешь, - заметил Виктор, неловко сказав это у самой челюсти Аояги. Одной рукой он обхватил гладкость его члена, а другой перехватил тонкое запястье. Может быть, он правильно поработал с тайю, что даже заставил его кричать. -Аааа, - Аояги подавился, сжавшись, когда Виктор взялся за его член, затем погладив его. -Я хочу услышать больше, - выдохнул Виктор, окатив жаром ухо тайю. – Я хочу, чтобы вся чайная слышала тебя. -Я не могу… - Запнулся Аояги, вздрогнув, когда Виктор снова прошелся вверх-вниз по его члену в железной хватке. – Это не… -Не в обычае? – Виктор ласково поцеловал Аояги, прежде чем тайю смог запротестовать прямо в его рот; так сладко, так жарко. – Все эти, о, эти обычаи… - Он продолжал прокатывать горячую длинную в собственной руке; продолжал двигаться вперед, безумно медленно, ощущая, насколько поглощен и пульсирует под ним Аояги. Ни нижнего белья, ни смазки, даже звуки издавать нельзя. Это было несправедливо. Это было неправильно. -Однажды, - прерывисто прошептал Виктор. Теперь его взор затуманился, поблек, а потом в глазах потемнело. Он привык рьяно настукивать о кожу своих партнеров, пока их голоса не становились охрипшими от криков. Медленный ритм действовал на него совершенно иначе, приближая его к обжигающему краю мучительно медленно. Отпустив запястье Аояги, он опустил руку, скользнув по голой коже, чтобы перехватить мужчину под бедра. – Позволь мне услышать тебя всего раз, когда ты кончишь. Веки Аояги трепетали. Румянец на щеках перетекал на шею и грудь, такой же изысканный, как чуть выцветшие чернила на соломенных ширмах. Он выгнулся дугой, пройдясь ногтями по спине Виктора: -Я, ааа, я, я… Он не сказал «да». Но и не сказал «нет». -Спой для меня, - промурлыкал себе под нос Виктор, поглаживая вверх и вокруг головки члена Аояги кончиком пальца. И, о-о, он так изящно пролил горячую и белую жидкость в ладонь Виктора, его голос звенел в ушах Виктора, будто соловей. Одно движение, второе, и вот уже Виктор последовал за ним, уронив лоб в изгиб шеи Аояги, пальцы вздрагивали, впиваясь все глубже в мягкую кожу. Когда последняя волна его оргазма схлынула, он рухнул бескостной массой на Аояги, его член все еще был внутри тела тайю, уже мягкий. Руки Аояги перебирали его волосы, скользя сквозь серебристые пряди, будто успокаивая щенка, так что Виктор с многозначительным вздохом прикрыл глаза. Долгое время они лежали неподвижно, прижимаясь друг к другу, их тела были скользкими от пота и напряжения. В конце концов, Виктор заставил себя двигаться, мышцы не слушались. Было так заманчиво остаться, как есть, но они точно оба пожалели бы об этом утром. Он потихоньку вышел из Аояги, вздохнув, наблюдая, как сперма сочится, чуть окрашивая простыни… Он яростно замотал головой. Соберись, Никифоров. -Есть ли здесь запасное белье, может, ткань или… - на озадаченное лицо тайю Виктор только вздохнул. – Нет, наверное, нет. Аояги выдал ему мягкую улыбку, легче, чем любая, что он видел до сих пор, прежде, чем дотянуться до одежды, что была под ним. -Вот, - сказал он, протягивая платок. Хлопковый, украшенный вышивкой с лилиями. Взяв платок, Виктор отер их обоих, мягко и нежно. Он почувствовал, что Аояги смотрит на него, вопросительно, и снова ощутил, как его сердце сжалось в груди. Никто не относился к этому молодому человеку с добротой или каким-либо подобием уважения? -Спасибо, - сказал после Аояги, когда Виктор отбросил платок в сторону и опустился, чтобы заключить в объятия хрупкого мужчину. -Всегда пожалуйста, - пробормотал Виктор, прижимаясь губами к макушке Аояги. Они уснули вместе, переплетя конечности, а голова Аояги лежала на его руке. ________________________________________ Когда Виктор снова открыл глаза, было темно; длинная восковая свеча растаяла, и теплого веса на его руке уже не было. Во сне Аояги перекатился на спину, шея изгибалась над тонким подголовником. Поза явно была неудобной, но она сохраняла прическу тайю нетронутой, вместе со всеми украшениями. Очень тихо Виктор натянул белье и штаны, прежде чем накинуть рубашку, не утруждаясь застегиванием пуговиц. Он подошел, чтобы устроиться на подоконнике, одной ногой стоя на полу. В саду снаружи было вишневое дерево, слегка покачиваясь над небольшим прудом, его розовые бутоны были в самом цвету. Звуки веселья раздавались со стороны установленной в саду сцены: громкий, хриплый смех, перемежавшийся с девичьим хихиканьем. Он ощущал себя частью мира, что существовал лишь в разрезе фантазий и снов – «плавучий мир» экстравагантности и удовольствия, полностью лишенный суеты повседневных забот. Но ведь не все здесь было радостью и счастьем, не так ли? Не для обителей, попавших в ловушку его границ, обязанных подчиняться его прихотям и приказам; обитателей вроде Аояги. Какая трагическая судьба могла принести такую нежную красоту, как Аояги, в Йошивару? Какую жизнь он вел, чтобы отточить этот легкий взгляд, эти губы, эти бедра? Кем он был под маской неприступного чародея? Сияющая улыбка в начале ночи намекала на что-то скрытое под завесой, сладость невинности, что была не менее увлекательной, чем маска соблазнителя. Мог ли Аояги оказаться другим, если бы он никогда не узнал жизни тайю? Словно услышав мысли Виктора, Аояги зашевелился под тяжелыми одеялами. Понимая, что Виктор проснулся, он поднялся, выскользнув из-под простыней и демонстрируя изгиб нагого тела. Глаза Виктора блуждали по этому худощавому изгибу, пока не остановились на горле Аояги, где всего несколько часов назад россыпью расцвели синяки, как иллюстрация их страсти. Он вздохнул, грудь его тяжело поднялась, прежде чем он смог отвести взгляд. Часть Виктора ощущала почти стыд; в пылу страсти он увлекся и потребовал от Аояги того же, чего хотели и другие мужчины – удовлетворения собственного голода похоти. -Еще рано, - пожурил он его. – Спи дальше. -Нет… - Виктор вновь посмотрел на Аояги, который сонно моргал, его голос все еще был низким после сна. – Я должен проснуться вместе с тобой. Столько обычаев, но ничего важного среди них. -Прости, - проговорил Виктор, возвращаясь на футон и садясь на его край у своего жакета. Добравшись до него, он накинул его на плечи мужчины, сомкнув полы впереди, чтобы прикрыть обнаженную грудь. – Мне еще многое предстоит узнать о ваших обычаях. Аояги снова моргнул. С каким-то удивлением он смотрел вниз, на свою грудь, в его глазах что-то мелькнуло и пропало. Красив даже в замешательстве. -За что ты извиняешься? -Потому что я… Потому что я хочу защитить тебя. Виктор прикусил нижнюю губу. Мысль была настолько спонтанной и необъяснимой, что он не был готов к осознанию того, что да, да, что-то в Аояги заставило его хотеть защитить тайю; лицо Аояги в его руках и желание оградить его от боли и уродства этого мира. Но было еще слишком рано и странно говорить это человеку, которого он едва знал. Вместо этого он взял Аояги за руку, нежно сжав ее. – Поскольку оба мы проснулись, давай поговорим. -Поговорим? – Переспросил Аояги, будто сама эта идея была чужда для его ушей. -Именно. Тишина повисла, пока тайю изучал его внимательным взглядом, губы его вытянулись в линию, пока Виктор не поймал этот взгляд, непоколебимый, как и его собственный. А потом лицо Аояги смягчилось, и он кивнул один раз, казалось, будто нашел, что искал. -Ладно, - отозвался он. – Давай поговорим. -Хорошо, - выдохнул Виктор, облегченно вздохнув, что прошел невысказанное испытание. – Откуда ты знаешь английский? -Когда Эдо стал открытым, у меня появились… новые клиенты. – Брови Аояги сошлись вместе, когда он старался подобрать слова. – Я не говорил, - сказал он между делом, - но они говорили. Я слушал. -Понятно, - тихо отозвался Виктор, рисуя круги на руке Аояги. Конечно, язык был выучен, чтобы добавить себе лоска при продаже. Любая куртизанка ранга Аояги и его опыта выучила бы его настолько быстро, насколько могла. Он мог только представить, что за слова были выучены Аояги первыми. – Ты из Эдо? -Нет, из… - и снова тайю подбирал слова. – Снизу, - сообщил в он, в конце концов, повернув оба указательные пальца вниз. -С Юга? – Уточнил Виктор, губы его сложились в ухмылку. Он не мог не посчитать усилия тайю милыми, такими милыми. Еще одно очко Аояги, что Виктор хотел провести с ним столько времени, сколько смог бы. -Да, с юга, - подтвердил Аояги, наслаждаясь тем, что зацепил Виктора. -Ты оказался далеко от дома, - Виктор начинал сочувствовать ему, переживать. Свет на лице Аояги потускнел, но он быстро, слишком поспешно, перешел к новой теме. -А откуда ты? -Россия, - ответил Виктор. Дом показался тайю заманчивой темой, поэтому он решил ее не развивать. Пока что. – Санкт-Петербург, если быть точным. -Россия, - протянул Аояги, и его «о» прозвучала, как «у». -Да, - подтвердил Виктор, в груди разливалось тепло. Было приятно слышать, как Аояги произносит название его страны. – Честно говоря, меня здесь не должно было быть, но наш корабль даль течь, и пришлось пришвартоваться в Эдо для ремонта, сделав остановку на маршруте. – Он остановился, заметив необычное выражение лица тайю. – Прости, это сложно понять? Аояги кивнул, украшения в его волосах качнулись в такт. -Россия хороша? – Спросил он тихо потом. -Она мила, - усмехнулся Виктор. Осторожно, выбирая слова, которые по его мнению должны были быть простыми для восприятия Аояги. – Красивые здания, душевные люди, и вода в Санкт-Петербурге, ах, вода. Если ты пойдешь в доки в нужное время, поймаешь момент, ты сможешь увидеть, как закат превращает облака и воду в переливы оранжевого и алого. -Это… очень мило. Губы Аояги разошлись со вздохом, и на мгновение Виктор увидел туманное выражение, скрытое под внешним лоском, мимолетное, как лепестки сакуры на ветру. Там было столько невысказанного, что Виктор хотел, еще больше, чем когда-либо, забрать этого человека с собой. Привести его в свой дом, подальше от сверкающего мира роскоши и грязи. -Аояги, - заговорил Виктор, но что-то в этом имени заставило маску вернуться, и тайю снова улыбнулся, веки вновь оказались полуприкрыты. -Спи, - отрезал Аояги, отбирая руку у Виктора. Это был приказ, резкий и ясный, как набат. – Нам предстоит проснуться пораньше. Виктор неохотно подчинился, зная, что разговор подошел к концу, но заснуть ему было нелегко. Он провел большую часть предрассветного утра, рассматривая потолок, слушая отзвуки голосов, предаваясь меланхолии, вытравленной в линиях безупречного лица Аояги. ________________________________________ -Итак? – Хозяйка была в нетерпении. Она топталась за его спиной, заламывая руки за пояс. – Он вернется или нет? -Я не знаю, - ответил Юри, прижав губы к тонкому листу бумаги и убрав его прочь. То, что от него осталось. – Он уезжает в Хакодате через три дня. Голос хозяйки взвился. -И ты не пытался его убедить? Ах, как просто это было бы. Я буду скучать по тебе, буду ждать, и, конечно, сгладить и подсластить, точно медом: пожалуйста, останься со мной. Он разыгрывал одно и то же приторное представление для бесчисленного множества мужчин, каждое из которых имело ошеломляющий успех, так что он начал проигрывать варианты на бис у себя в голове перед сном. Но Виктор был… другим. Взгляд Юри скользнул по платку, что лежал у ножки туалетного столика. Никто никогда не просил смазки, не просил его открыто выражать его удовольствие, никто не пытался привести его в порядок после того, как все закончится. Ни один человек не отнесся к нему с такой нежностью, как если бы он был бесценным сокровищем – кем-то большим, чем он заслуживал быть. -Не правильно обманывать его, - пробормотал он. -Правильно? Правильно? Дорогой мой, самое твое существование основано на обмане! – Бросила хозяйка, воздев руки к небу. – Я знала, что надо было пойти со вторым. Он был более воодушевленным; он с удовольствием остался бы с тобой. -Не люблю воодушевленных, - спокойно отозвался Юри. -Ты дурак, - усмехнулась старушка. – Я хочу, чтобы ты знал, господин Мацудайра по-прежнему очень заинтересован тобой, несмотря на твою наглость во время его последнего визита. Юри смял испачканную салфетку в руке. -Господин Мацудайра – высокомерный, одержимый, инфантильный человек, который не может стерпеть даже мысль о том, что кто-то не делает так, как он хочет. -Господин Мацудайра – уважаемый человек, владеющий значительным состоянием и статусом! – Ахнула хозяйка, ее руки прикрыли рот. -И что это значит? Поскольку я мужчина, он не может предложить мне брак. -А что насчет Ан? Ты представляешь, как поднялась бы репутация нашей чайной, если бы ты имел его в качестве наджими[7]? -Не волнуйтесь, - иронично возразил Юри, - я уверен, что Почтенный Чайный Дом Ан скоро украсит очередной старпер, обивающий наш порог. Лицо хозяйки сменило несколько оттенков, от фиолетового до красного, пока она не развернулась и не выбежала из покоев. Его взгляд снова скользнул к платку. Красивые здания, душевные люди, закаты в Санкт-Петербурге. Каким-то образом Виктору удалось дать трещину в его идеальной маске; взволновать чувства и воспоминания, который он, казалось, так глубоко похоронил, что думал, будто они утеряны множество эпох назад. Если бы русский не назвал его этим именем… Юри тяжело вздохнул. Обычно он не позволял новому клиенту прощаться с ним первым, но просьба Виктора была настолько милой и искренней, что его язык успел сказать «да» до того, как разум смог его остановить. Даже сам поцелуй был чем-то за пределами вожделения, на грани запретного. Последние из тайю, что решились развлекаться подобными эмоциями, посмели дать себе размечтаться: один потерял палец из-за ревности клиента, а второй покончил с собой вместе со своим возлюбленным[8]. К тому же, кто мог сказать, насколько все это было правдой? Возможно, русские были лучше в шахматах, чем их японские коллеги; возможно, они знали, как использовать слова, чтобы завоевать сердца одиноких проституток, заставляя их поверить, что, может быть, просто, может быть, они действительно могут быть любимы другими. Несмотря на желание хозяйки вернуть Виктора – от одной мысли об этом внутри у Юри все сжималось – было бы лучше, если бы он никогда этого не делал. Юри провел пальцем по губам. Вот почему говорить было так опасно. ________________________________________ Кристоф был сильно возбужден. Его лучший друг приклеился к нему, не отставая, раскручивая его на подробности, и поддразнивая, что каждый поклонник Никифорова должен прямо сейчас урыдаться до смерти. Виктор не мог отделаться от него, не теперь, когда остановился в его роскошной резиденции в Эдо, когда разделил пищу с этим человеком и делил с ним постель, с ее деканским плюшевым матрасом и атласными простынями. (Как сын богатого бизнес-магната, Кристоф имел в распоряжении крупную ренту, несмотря на свое романтично-инфантильное решение «пожить жизнью нищего писателя»). Так что вместо этого Виктор игнорировал швейцарца, сосредоточившись на чтении полученных им докладов о строительстве российского консульства в Хоккайдо. -Он настолько хорош, как о нем рассказывают? – Кристоф приземлился на край стола, перекатив во рту с громким звуком мятный леденец на палочке. Виктор сжал зубы; звук вышел более раздраженным, чем он планировал. – Я расспрашивал у людей и собирал рукописный материал по Йошиваре для своих писательских целей. И людям есть что рассказать о нем. -Не сейчас, Крис. -Военно-морской офицер Британии сказал, что он стонет тихими вздохами, будто женщина. -Крис. -И он действительно отлично владеет своим ртом, но только, если ты ему понравишься. -Я действительно не в настроение для… -Французский купец мне рассказал, что когда он сверху, то не отпускает клиента, пока тот не начинает сходить с ума от удовольствия… Виктор хмуро взглянул на него. -Аояги тебе не предмет для безумных фантазий, - цыкнул он. Теперь Кристоф замолчал, леденец парил перед его красноватыми губами. -Прости, но он всего лишь тайю, - отозвался он, быстро придя в себя. – Думается мне, воплощение безумных фантазий – часть его работы. -Я знаю, я просто… Я думаю, что он… - Недостаток сна и разочарование были гремучей смесью, пагубно сказываясь на его способности связно выражать собственные мысли. – Мне не нравится, как с ним обращаются, будто с какой-то птицей в клетке, как с вещью, которую можно использовать, как захочется. Он расхаживает полуголым под всей этой одеждой, но они не дают ему даже масла, чтобы снять болезненность. Они даже не позволяют ему раскрываться во время секса. Это не по-человечески. -Он голый подо всеми этими халатами? – Кристоф раскрыл рот от удивления. Виктор выдал ему полный презрения взгляд. -Ладно, ладно, не суть. – Кристоф всхлипнул, всосав сладкую слюну вокруг леденца, пожимая плечами. – Не люблю я тебя разочаровывать, мой наивный юный друг, но это рутина жизни проститутки. По крайней мере, Аояги волен выбирать себе клиентов, - заметил он. – Большинство шлюх даже этого не может… -Не сравнивай, - прошипел Виктор, его тон был холоден, как лед. Он мог бы сказать лишь по выражению лица Кристофа, что его друг обо всем догадался здесь и сейчас. Слишком давно они знали друг друга, чтобы спустить нечто настолько очевидное. -Господи, Виктор, - пробормотал Кристоф вокруг своей конфеты. – Не поступай так с собой. -Не поступать как, - грубо прервал его Виктор, широким жестом отбросив документы на стол. -Ты знаешь, о чем я, - вздохнул Кристоф. Леденец снова щелкнул. – Я тебя знаю. Когда ты западаешь на кого-то, то западаешь сильно. Боль, душевные терзания и полные слез письма: «Крис, я так больше не могу жить». Но это? Это уже совершенно новый уровень. Как броситься с обрыва и надеяться, что взлетишь. Виктор прикрыл глаза, выравнивая дыхание. Он знал, что это безумие. Он и Аояги жили буквально в двух разных мирах. Еще он ничего не знал об Аояги, кроме сполоха тоски в его глазах и желания познать мир за воротами. И все же, он хотел узнать о нем больше. Он хотел узнать, как Аояги провел свое утро; любит ли Аояги собак или кошек; какой чай предпочитает Аояги. Он хотел увидеть лицо Аояги, пока тот любуется закатом, сидя рядом с ним в порту Санкт-Петербурга. Что есть любовь, если в ней нет искры безумия? Он открыл глаза и улыбнулся, широко и светло. -Кто сказал, что я не могу отрастить крылья? Кристоф от души вздохнул. ________________________________________ В утро своего отъезда, за несколько часов до того, как его корабль был готов к отплытию, Виктор вернулся в Йошивару ради прощания и, может быть, последнего поцелуя. Он стоял за деревом, наблюдая, как входят и выходят обитатели чайного дома, подыскивая наилучший способ встретиться с Аояги. Клиенты, как он узнал от переводчика, появлялись только по вечерам, исключений не допускалось. Может быть, он мог бы проникнуть внутрь, найти покои тайю и… Дверь вновь с грохотом отворилась. На этот раз вышел японец среднего роста в тонких одеждах, за ним следовал ни кто иной, как сам Аояги, одетый в простую фиолетовую одежду поверх легкого полупрозрачного бледно-голубого одеяния, с покорно опущенным взглядом. Когда мужчина заключил Аояги в крепкие объятия, Виктор почувствовал, как что-то сжалось у него в груди, не давая дышать. Конечно, у Аояги были и другие… клиенты. Он был невероятным, высококлассным тайю. Виктор обязан был уйти. Ему нужно было развернуться и пойти прочь. Вместо того, чтобы податься вперед, слово толпа зевак, бегущих к горящему дому, он наблюдал, как мужчина обменялся с Аояги несколькими интимными словами, назойливо поглаживая его по бедру. Наблюдал, как Аояги ответил, заставив мужчину взреветь от хохота, после чего похотливые толстые руки схватили Аояги за задницу. Виктор сжал кулаки до крови. Это была та самая особенная клиентура, которая заставила Аояги посмотреть на него с замешательством и удивлением, когда Виктор попросил разрешения его поцеловать. Тот сорт людей, что рассматривал проституток, как свою собственность, и имея их до тех пор, пока те не начинали их уважать или испытывать к ним симпатию. Когда клиент, наконец, ушел, Виктор размышлял, не пойти ли за ним и не сделать ли с ним нечто такое, от чего у Якова сердце остановится, а его самого отошлют в Россию, установив между ней и Японией неприязненные отношения на многие поколения, но Аояги задержался у входа, глядя с тоской в небо, так что ярость Виктора тут же развеялась, как дым. Сейчас тайю был важнее. -Аояги, - окликнул его Виктор, выходя из-за дерева. Голова Аояги дернулась, глаза расширились в неподдельном изумлении. -Виктор?.. Впервые Аояги произнес его имя. Акцент сквозил из первого слога; а последнее «р» он покатал на языке. Должно быть, он запомним его с их первой встречи. Виктор мог бы еще тысячи раз и даже больше слышать, как он его произносит. -Я просто хотел попрощаться, - пробормотал Виктор, медленно приближаясь к тайю. Аояги бросил взгляд на открытую дверь, прежде, чем утянул его за собой. Не задумываясь, не сомневаясь ни минуты. Виктор восхищался и почти восторгался, как много было правил в Йошиваре, и насколько Аояги был готов ради него их нарушать. -Мы уже прощались, - пробормотал Аояги с трепетом. -Да, но я не знаю, когда вернусь, и я… я хотел увидеть тебя перед отъездом. – Виктор положил руку на щеку Аояги, мягкую и нежную. – Я буду скучать по тебе. Очень сильно. Что-то непонятное мелькнуло на лице тайю. Шок, тоска, скорбь – целое облако эмоций, собранных в одно выражение. А потом все ушло, сменившись заученным кокетливым румянцем, за несколько секунд до того, как Виктор ощутил легкое прикосновение губ к своим собственным. -Призови меня снова, - прошептал Аояги, коснувшись Виктора рукой, прежде чем отвернулся ко входу, чтобы вернуться к своему роскошному, обнесенному оградой существованию. …нет. Виктор не предполагал так проститься. -Подожди. – Он перехватил тонкое запястье, до боли. Тайю не повернулся. Не стал поворачиваться. Виктор стерпел. Он не знал, что сказать, или, даже если остановить Аояги и было хорошей идеей, он не представлял, по какой причине тому не следует уходить. Не теперь, когда он прикоснулся к хорошо скрытой правде. – Я что-то не то сказал? Ты выглядишь таким расстроенным, и это… это не первый раз, когда я вижу тебя таким. Когда мы говорили о твоем доме на юге, и когда я говорил о закатах в Санкт-Петербурге… -Не надо, - прошептал Аояги. -Не надо что? – Хватка Виктора на запястье Аояги ослабла. – Я не понимаю, объясни мне… Аояги высвободился и развернулся к нему, и Виктор почувствовал, дыхание его ощущалось иным чем, когда они впервые встретились – когда дым клубился вокруг распаленного и знойного видения, завораживающего, как песни сирены в открытом море. Этот Аояги не таил жесткости в чертах лица или хищного блеска во взгляде. Маска разлетелась, раскрыв дрожавшие губы и широко распахнутые влажные глаза, которые делали японца таким хрупким и маленьким, что Виктору захотелось обнять его и никогда не отпускать. -Пожалуйста, - взмолился Аояги, его голос был полон всхлипов и заиканий, - не, не говори так, не смотри на меня так, не-не… - он всхлипнул на вздохе. -Не давай мне надежды. А потом, прежде, чем Виктор смог отреагировать, он бросился к двери, словно птица, потерявшая ориентир в полете, хлопнув дверью, прячась за ней. Ох, подумал Виктор, и сердце его гремело в ушах, пока он смотрел на закрытую дверь. Он рванул, и назад пути уже не было. [1] Ойран – 花魁, в котором 花 означает "цветок" и ряд 魁 означает "один". Речь идет об элитных куртизанках. У каждого чайного дома, где работали куртизанки, была своя ойран. Не все женщины-проститутки куртизанки. Только самые перспективные и талантливые были отобраны для обучения в куртизанки в возрасте от семи до пятнадцати лет, после чего они служили помощниками ойран или Камуро. Их учили читать и писать, а также обучали искусствам, таким как танцы, пение, живопись, каллиграфия, игра на музыкальных инструментах (например, шамисен, кото) и настольным играм типа IGO. Куртизанка должна была подняться по карьерной лестнице, чтобы стать ойран. В отличие от нижестоящих, ойран имела роскошные личные покои и могла выбирать своих клиентов, хотя для большинства из них, по началу, было свойственно выбирать богатых и власть имущих клиентов, располагающих деньгами и репутацией. (прим. Автора) [2] Про имена – имена куртизанкам давались не просто так, особенно для ойран. Имена ойран выбирались из "Гэндзи Моногатари", или сказания о Гэндзи, других литературных или исторических трактатов, поэтических образов или названий мест с красивыми видами. Поскольку имена ойран могут перекликаться друг с другом, они обычно представлялись как “[ойран] из [чайный дом]”, чтобы уменьшить путаницу. Кроме того, имена менялись каждый раз, когда женщина-куртизанка продвигалась по карьерной лестнице, так что куртизанка могла сменить до четырех имен. В этой истории у Юури было два имени: Микава (красивая река) и его теперешнее, Аояги (буддистская ива) – данное ему за поэтичность его воображения. Я специально подбирал эти имена деликатными и женственными. (прим. Автора) [3] Российский консул в Хакодате, Хоккайдо – Согласно одному из положений Симодского договора, российское консульство должно было быть построено в Хакодате. Кроме того, Симода, Хакодате и Нагасаки должны были открыть свои порты российским судам. Обратите внимание, что Эдо не был включен в договор! Единственная причина, по которой Виктор мог быть допущен в Эдо, это если бы его судну пришлось сделать аварийную остановку – следовательно, его корабль удачненько разложился, лол. Случайно ли? (прим. Автора) [4] В оригинале употреблено слово «чайник», но это не совсем так. Кувшин для саке называется токкури (яп. 徳利). Обычно это круглый сосуд с узким горлышком, но встречается во множестве форм, включая форму с носиком «катакути» (яп. 片口) – прим. Переводчика [5] В старину саке продавали по объёму, деревянными коробочками, называемыми масу (яп. 枡升) объёмом около 180 мл (1 го[en], 0,177 л), из которых его и пили. В современной Японии саке обычно подают в керамических чашках. Распространены небольшие цилиндрические чашечки «о-тёко» и плоские «сакадзуки» (яп. 杯); последние обычно используются в церемониях, к примеру, на свадьбах, однако существуют сакадзуки большего размера для повседневного употребления. Для записи слова «сакадзуки» используется несколько иероглифов: 盃 и 坏, а также 盞 для маленьких сакадзуки. В данном случае будем говорить о них, как об о-тёко, и простив автору неточности))) – прим.переводчика. [6] Масло, в данном случае имеется в виду оливковое, использовалось на Западе в качестве лубриканта со времен древних греков, т.е. 350 л.д.н.э. Японцы использовали маслянистое вещество под названием Tororo-jiru (буквально «липкий сок»), добываемое из китайского ямса. [7]馴染み Najimi, Наджими – в буквальном смысле, знакомого/близкого, или друга. В случае ойран, а наджими в основном выступает постоянным посетителем. Наджимихад платит наджимикин (буквально "привычный гонорар"), похожий на членский взнос, для того, чтобы сохранить свой статус приватным. Хозяева чайных предпочли бы, чтобы их ойран выбирал наджими, которые приносили бы им более высокую прибыль и большую репутацию. [8] Отрезать палец/покончить с собой – жизнь куртизанок была наполнена подобным трагизмом. Если они не умирали от венерических заболеваний или абортов, то сильно переживали, когда дело касалось любви. Особенно, касаемо проституток-мужчин: ревность среди их клиентов была очень распространена, они умирали от руки клиентов-ревнивцев или были вынуждены отрезать себе палец, чтобы доказать свою любовь к кому-то из клиентов. Для женщин единственный выходом из Йошивары было предложение о браке от богатого клиента. Побег не был вариантом, потому что местная полиция вставала на сторону чайных и вела охоту, пока не вылавливала куртизанку. Чувствуя, что другого пути нет, некоторые выбирали вариант двойного самоубийства со своими возлюбленными. Все примечания автора даны по тексту. Далее будут примечания переводчика. 1. Очень толковая статья для понимания культуры проституции в Японии (в целом): http://saygotakamori.livejournal.com/27256.html 2. Сначала мне было странно найти в тексте упоминание о конфете на палочке. Я даже перерыла множество информации на этот счет, пока не убедилась, что да, имело место быть, начиная чуть ли не с раннего Средневековья.