Чёрная Кровь: Заложник Императора

*** Гобелен горит. Сотканный ещё на заре династии Ваха Манара и запечатлевший древнюю битву богов, пропитавшийся за сотни лет кровью, гарью и изысканными ароматами знатных пиров, он неохотно уступает огню, нещадно трещит и вот-вот грозит рухнуть на голову Джитендры. Но пока... пока что это гнилое тряпьё защищает его от безумцев, ворвавшихся в замок. – Они могли переодеть принцев в слуг! – Да руби всех подряд… Грохот сапог по камню совсем близко. Сердце замирает, как и крик, вдруг оборвавшийся прямо там, на лестнице, за гобеленом… И внезапно – знакомый истеричный плач доносится откуда-то сверху. Кирол? Боги, сколько раз он желал этой бестии смерти, но теперь… Пальцы бессильно сминают ткань ночной сорочки, колени дрожат, а в голове бьётся одна только мысль: «Этого не может быть, мне это снится!» – Ради всех богов, прекратите! Голос властный. Женский. «Мама?!» – Это же дети! Возмущение в крике заглушает треск. Голубая вспышка у пола, на миг разогнавшая темноту за гобеленом почти до колен. И снова оглушающий грохот. Джитендра зажмуривается, из горла его вырывается дребезжащий звук, похожий на скулеж избитой собаки, глаза слезятся, а дым забивается в ноздри и словно шепчет: «Трус. Ты просто трус…» – Прочь с дороги, сука! Нам твоя магия… Скрежет металла о камень. Холодный визг, заставляющий сжаться. И почти не расслышать негромкий шелест падения… Но босым ступням вдруг становится влажно и горячо. Кровь? Внутри всё немеет. «Нет… мама…» Он злился на неё слишком долго. За то, что вышла замуж за старика-короля, что родила ему детей, которые его, Джитендру, ненавидят… а главное, что забыла, бросила одного в этом замке… Нет. Только сейчас, когда вдруг исчезло её тёплое и успокаивающее присутствие по ту сторону гобелена, Джитендра по-настоящему чувствует, что остался один. Она не ранена. Она точно убита. Неужели он больше никогда не услышит навязчивого шуршания её длинного пышного платья? Никогда не увидит её строго и молча сидящей рядом с королём в приёмном зале? Не почувствует осторожного касания краешком мысли перед сном? Нет. Там, на лестнице, вместо неё осталась лишь пустота. И её убийцы. «Они и меня сейчас убьют…» Дрожь нарастает. Тело кажется чужим, но спёртый воздух, полный гари и пыли, всё сильнее щекочет нёбо, а совсем рядом с гобеленом уже раздаются мерзко хлюпающие шаги. – Наглая ганда! И как только посмела встать на пути Копья Индры?! – Эх, капитан… могли же сначала развлечься… – Утихни, времени мало. Я наверх, а ты проверь комнаты дальше по коридору! Нет сил стоять. Нет сил даже дышать – злость распирает горло и грозит задушить. Выскочить бы, броситься на убийц, но вонючий дым режет глаза, а ступни примёрзли к раскалённому полу. А шаги убийц удаляются. Они уже еле слышны. Вдох-выдох-вдох – судорожно и торопливо. «Неужели ушли?» И вдруг свежий воздух в лицо. Оранжевый всполох огня ослепляет. – И кто это тут у нас спрятался? Губы немеют от страха. Нет, не только губы – всё внутри снова будто чужое, стянуто и сжато, а глаза видят лишь раздробленный каменный пол… и растянувшееся на нём тело женщины в бланжевом платье. Лица её не видно за огромной тёмной фигурой, у ног продолжает пылать сдёрнутый со стены гобелен. К горлу подкатывает тошнота, а злость отступает, словно забившаяся в конуру трусливая шавка. – Ты прЫнц? Или прЫнцесса? Ну-ка, проверим… Лапа. Огромная твёрдая лапа на груди. А мозолистые пальцы второй уже лезут ниже, задирая подол ночной сорочки и заставляя вжаться в каменную стену. «Нет, он же не собирается…» – Хе, девка… Тогда не боись! Будешь паинькой – оставлю в живых, так и быть… Его плащ сверкает. Сыплет зелёные искры. А сам он – огромный, тяжёлый, вонючий – тащит вниз. Не оттолкнуть – после превращения мышцы стали слабее. Противно, гадко и больно. Нет, так нельзя, надо выбраться из-под этой туши! Но ладонь соскальзывает в липкой крови, пол бьёт по затылку, и на потолке вспыхивают яркие пятна. Мельтешат… Нет, это отблески пламени... – Не вертись, мелкая шлюха… ноги раздвинь… да не зажимайся! Губы в кровь. Выпотрошенная гордость. Нет, Джитендра привык к насмешкам, но никто и никогда не смел его трогать. Ни в одном из обличий! – Раз скулишь – скули громче! «Просто убей меня, тварь!» От удара всё плывёт перед глазами. Где верх, а где низ? Даже звуки исчезли и не хотят возвращаться. Ещё немного – и его разорвёт на куски. Зад бьётся о раскалённый влажный пол, пальцы скребут, мешая каменное крошево с кровью. Пока не сжимают кусок покрупнее. Булыжник входит в висок словно в глину. На запястье и лицо Джитендры брызгает кровь. И уже мёртвое тело падает сверху, грозя раздавить. Хруст в плече. Но воздуха не хватает для крика. Тошнота и карусель из стен, огня и дыма. Выкарабкиваясь из-под тела убитого Джитендра сдерживает рвоту как может, но стоит встать на колени – и его выворачивает на гобелен. Прямо на щит Индры. Кислота щиплет горло и язык, а языки пламени лижут лоскуты ночной сорочки. Надо подняться. Надо идти… Глаза смотрят поверх тела в бланжевом платье. Откуда-то, вроде с первого этажа, доносится громкий звон и крик, перекрывая почти ровный гул, разносящийся по замку, но Джитендра поднимает взгляд вверх по лестнице. На свисающую между перил пухлую ручку с синим перстнем, слишком большим для коротких детских пальцев. «Кирол, признай, ты это заслужил… или нет?» Кажется, есть в этом какая-то извращённая справедливость – в том, что младший сводный брат его мёртв, как и мать. Не то чтобы Джитендра действительно когда-либо собирался убить его или других… скорее, всей душой желал, чтобы они просто никогда не появлялись на свет. Но может ли быть, что Индра подобным образом просто исполнил его желание? Дым стелется по коридору. Пошатываясь, даже не пытаясь прикрыться, Джи бредёт по скользкому полу, путаясь в разорванном и промокшем подоле ночной сорочки. А с нижнего пролёта лестницы уже доносится топот сапог и пока неразборчивые крики. А он кусает и так разбитые губы, прижимает безвольную, но пронзительно ноющую руку к горящему животу, и идёт. Не позволяя себе оглянуться. Или посмотреть, что именно течёт по ногам. Там дальше лестница для прислуги. И, быть может, у него получится… На полу горит масло, сверкают осколки разбитой лампы. А у самой стены – скомканное тело в зелёном камзоле. – Сунил… Мальчишка, лишь декаду назад ставший пажом, даже после смерти прижимает к груди большую толстую книгу. Неужели уже прочёл и как раз сегодня решил вернуть? – Что же ты… Колени больше не держат. Падая, Джи не успевает выставить руки. Снова хруст в плече и застрявший в горле хрип. И бледное лицо без единой кровинки прямо напротив. Прикрытые веки, прозрачные ресницы и струйка побелевшей слюны на подбородке – всё так размыто… и почему-то темнеет. Приближается топот. Ну и… пусть. Ну и ладно. Ему уже всё равно. ____________________________ * ганда (зоастр.) – грязный, испорченный, название для людей с нечистой кровью ** бланжевый (или планшевый) – цвет, близкий к светло-бежевому, кремовый оттенок белого ____________________________ Следующая глава: Похищение