Чёрная Кровь: Заложник Императора

*** – Как самочувствие? Это издёвка или попытка проявить участие?! Чтобы скрыть лицо, Джи набрасывает на голову капюшон халата, принесённого слугой. Ему страшно. А ещё стыдно. И не только перед Джагжитом, который был вынужден ждать за дверями, но и перед самим собой. В какой-то момент… да, в какой-то момент Джитендра даже думает, что останься император таким нежным навсегда – было бы неплохо. Лила молчит. Но она где-то тут, рядом. И перед ней стыдно особенно. А ещё эта угроза… Джи никогда не встречал настолько сильного отвращения к себе. Что он сделал Калидасу? Ослушался его? Но император сам… Или Первый Советник что-то узнал о его состоянии? Но от кого? Ступеньки кажутся слишком узкими, нормально ставить на них ногу не получается… или просто не нужно так спешить? Но присутствие Джагжита ощущается прямо за спиной. С чего он вообще решил, что этому ганда можно доверять? Потому что он «мастер энергетического баланса»? Да, они оба – ганда, нечистые, но Джагжит прежде всего слуга, а слуги служат хозяину. «Лила, ты не знаешь, кому подчиняется этот лохматый?» Тишина. То ли девочка не хочет отвечать, то ли слышит его, только если Джи говорит вслух. Но буквально недавно, в купальне… показалось, что она прочитала его мысли. Вдруг свет лампы позади мигает, и нога проваливается в пустоту, Джи едва не падает, но успевает схватиться за выступ под узким окном. – Ситар? Ты в порядке? Ему помогают подняться. Джи отстраняется, но Джагжит далеко не сразу отпускает его локоть. – В порядке. – Что-то не заметно. Спорить бесполезно и нет никакого желания. Слуга плетётся следом до самой камеры, но когда пытается зайти, Джи оборачивается и преграждает ему путь. Однако Джагжит, не дав сказать и слова, вдруг хватает его за подбородок и заставляет поднять голову. – Ситар, у тебя кровь из носа. Джи бьёт по жилистой руке снизу вверх, а когда пальцы слуги разжимаются, быстро проводит ладонью над губой. И замечает оставшийся тёмный – слишком тёмный – след на кисти. Его кровь опять почернела! А Джагжит стоит и щурится, явно пытаясь внимательнее рассмотреть. Спрятав руку за спину, Джи отходит вглубь комнаты. И замечает светящееся пятно на полу. Джагжит, шагнувший следом, тоже останавливает взгляд на бирюзовых символах, горящих на нескольких плоских камнях. Но тут же вновь возвращает взгляд к лицу Джи. – Перегрелся в водичке? Или энергия в твоём теле снова взбесилась? Ты ведь так и не отменил превращение до конца? Нет, не отменил. Но Джи сейчас больше волнует светящийся след. Откуда он? И разве не точно так же загорелись камни, из которых сложены стены, когда он впервые сюда попал? И потом, позже, с Лилой… «… эти камни реагируют на проклятья», – вдруг отчётливо звучит в голове. – «И вообще на любые злые чары». Если внимательно приглядеться к лицу Джагжита, становится ясно, что действие камней ему знакомо. Слуга точно обеспокоен, но продолжает отвлекать внимание Джи. Что он там говорит? – … у людей первые признаки беременности проявляются в лучшем случае через пару недель, но у нечистых всё иначе. Зависит как от вида, так и от чистоты крови. Ситар, в тебе же течёт кровь саубха?.. И… – И мандега, – напряжённо произносит Джи. Джагжиту это, наверняка, уже известно. – О… да не смотри ты на меня так! – восклицает тот, и правда не демонстрируя никакого удивления. – Клянусь, я не буду пытаться приготовить из тебя эликсир бессмертия! Шутка кажется не совсем удачной, но Джи заставляет себя улыбнуться. – Я устал, – признаётся он и, словно ничего не случилось, оборачивается к пустому столу. – Ты не знаешь, где мой обед? Или ужин? – Лал должен скоро принести его. – Хорошо, понятно… – Ситар, с тобой всё точно нормально? Может, мне ещё раз тебя осмотреть? Какое участие. Интересно, с каких пор этому самовлюблённому слуге есть дело до заложника из Зоа? Или ему кто-то приказал? – Нет, не надо. Джи постарался, чтобы голос прозвучал достаточно убедительно, но длинные жилистые пальцы почему-то уже снова тянутся к нему. Резко ударив по почти коснувшейся подбородка ладони, Джи вскакивает с ногами на кровать. – Я сказал – не трогай меня! – Ситар, ты всё ещё не отошёл от того сна? – Да!.. Нет! Не важно! – Хорошо-хорошо, я уже ухожу, только успокойся… Внутри словно образовался камень. Камень, подвешенный за тонкую, чувствительную нить, готовую в любой момент оборваться. Но Джагжит наконец-то уходит, и из груди сам собой вырывается вздох. «Лила», – Джи устало прислоняется к стене затылком и закрывает глаза. – «Лила… ты здесь? Расскажи, как ты стала такой? Это они сделали с тобой?» Девочка отвечает не сразу. От неё исходит растерянность и почему-то смущение. «… я… не знаю…» Вдруг связь слабеет, Джи уже почти не чувствует её, но всё ещё слышит. «… я не помню…» – Ну хоть что-то… Лила, я боюсь! Этот след на полу… вдруг та еда, что я уронил, была отравлена? «… я правда не… не хочу вспоминать… сейчас, когда я наконец-то свободна…» – Свободна? Ты считаешь себя свободной? «… ну почти… я не могу далеко уйти от башни и здесь есть комнаты, куда мне не попасть… но я больше не заперта…» – Но твоё тело всё ещё… «НЕТ! ЭТО – НЕ Я!» Вспышка. Джи окунает в едкое отчаянье, протаскивает обнажёнными нервами по острым камням и выбрасывает в безвоздушном пространстве. Всего за один краткий миг. Но этого хватает, чтобы раскаяться. Но от двери уже доносится скрежет. Хотя это не скрежет камня о камень, больше похоже на стук – но единственный, кому может прийти в голову предупредить о себе, это Лал. Джи заставляет своё тело расслабиться, вытянуть ноги и постараться изобразить на лице сонливость. Когда часть стены отходит в сторону, он старательно потягивается. – Г-господин Ситар, я принёс ваш ужин. – Спасибо, Лал. И за то, что убрался… Взгляд слуги перескакивает к тому месту на полу около ножки кровати, где Джи видел светящиеся камни. Но выражения его лица рассмотреть не удаётся – слишком мало света, слишком длинная чёлка. Лал точно замешкался, но вот уже как ни в чём не бывало подходит к столу и начинает переставлять с подноса тарелки и кувшины, точнее две тарелки, один кувшин и одну чашку. Ложка ложится на стол последней. Самый безопасный предмет. Кто знает, что подсыпали в еду? И зачем? По приказу императора или советника? – Господин, я позволил себе… добавить в чай немного успокоительных трав… Он заметил его настороженность? Джи кивает. Но когда слуга уходит, залезает под одеяло, не прикоснувшись ни к еде, ни к питью. «… если_ты_не_будешь_есть, то_умрёшь.» Лилавати почти не слышно, её голос-мысль больше похож на шум. – Прости, Лила. Я не хотел тебя расстраивать. «… ты_не_расстроил… я_просто_устала…» – Лила, подожди, не уходи… я… я должен сбежать отсюда. Ты можешь помочь мне? «… сбежать?» Наверное, она сама никогда не задумывалась о подобном. Но что-то держит её в башне: быть может сама башня, а может разум Лилавати всё ещё связан с телом. Джи уверен, будь у него хоть малейшая идея, как спасти девочку, он бы непременно попытался, но сейчас лишь она способна помочь ему. Ведь она знает эту башню. – Есть здесь какой-нибудь выход? Кроме того, который охраняют? Напротив купальни? «… ты_ведь_не_умеешь_летать?» Джи хмыкает и мотает головой. И почему-то начинает чувствовать сильнейшую сонливость. Это не похоже на нормальное желание спать, когда мысли тускнеют, и хочется поскорее окунуться в мир грёз – нет, сейчас глаза закрываются сами, а налившийся тяжестью разум грозит вот-вот провалиться в бездну. И этому никак не помешать. «Что-то в воздухе…» *** Снова кинжал. На этот раз он не один. И Джи понимает, что спит. Но этот вязкий кошмар вцепился в него сотней длинных лезвий – они свободно скользят внутри тела, крошатся, бегут по венам вместе с кровью, царапая и рассекая всё на своём пути. Но кровь мандега не позволяет ему умереть, и боль длится – бесконечная, непрекращающаяся… к ней невозможно привыкнуть. Только спрятаться, отгородиться, сделать вид, что она принадлежит кому-то другому. Но вот из его искалеченного тела вырывается игла, в неё продета чёрная нить. И Джи чувствует себя тряпичной куклой, которую начали распускать. За первой иглой следует вторая, но нить в ней уже красного цвета. И вместе с ней что-то ещё покидает Джи, он не понимает, что именно, но внутри образуется пустота. Игл становится больше. И в каждую продета нить уникального цвета. Всего их семь. Да, Джи знает, почему их столько. Но от него уже ничего не осталось. Только эти длинные нити, парящие в темноте. Парящие, но постепенно сближающиеся и переплетающиеся, превращающиеся в одну. И Джи кажется, что и это он тоже понимает, но слова ускользают, и никак не удаётся сформулировать мысль. Впрочем, это его уже не волнует. Потому что страха больше нет, и нет больше боли. *** Сложно сказать, сколько именно он проспал. Джи точно просыпался несколько раз, но слабость и сонливость заставляли его вновь и вновь проваливаться в беззвучную мглу. Пока в одно из таких пробуждений перед глазами не возникает яркий свет масляной лампы. Её явно принесли или заправили недавно, потому что когда он засыпал, она уже почти догорела, и просыпался он каждый раз в темноте. Ну или ему так казалось. Есть, слава богам, хочется несильно, а вот жажда… жажда заставляет Джи взяться за кувшин, но не с остывшим чаем, а за другой, из которого он обычно умывается – и сделать несколько жадных глотков. Но сил хватает только на это, потом его снова обволакивает настырная липкая тьма. *** – Ситар? Джагжит заходит в комнату осторожно, словно чего-то опасаясь. Джи сидит в углу на кровати, поджав ноги, и старается выглядеть спокойным. Уже несколько часов, как он не сделал ни глотка. Горло высохло, губы стянуло, но в голове прояснилось достаточно, чтобы понять – медлить больше нельзя. – Да? – Как ваше самочувствие? – Я сильно вспотел, можно мне ещё раз сходить в купальню в неурочный день? – Вы не притронулись к еде… Так странно, сегодня Джагжит к нему на «вы». – Меня тошнит. Кивок. Похоже, такое объяснение удовлетворило слугу. Но он все ещё с сомнением косится на стол, потом на скомканный халат на краю кровати. – Хорошо, одевайтесь, я отведу вас. Правда, вода может быть несколько прохладной… – Отлично, этого мне и надо… Но, Джагжит, ты обещал достать для меня нормальную одежду. Я не могу больше ходить в робах и халатах. Прищур раскосых глаз становится уже. Хотя слуга ещё не кажется слишком настороженным, скорее это начинает проявляться его обычное недовольство. – Если желаете, я могу одолжить вам что-то из своих запасов. Щедро. Но Джи лишь морщит нос, надеясь, что в кои-то веки ему удалось хоть немного задеть этого хама. Однако в ответ Джагжит лишь легко пожимает плечами. Мол, «как хотите». Нет, так не пойдёт, но если начать настаивать, это точно вызовет подозрение. Джи сползает с кровати и накидывает халат на голое тело. Правда, в прошлый раз его просьбу всё же удовлетворили и выделили трусы, но в результате у него кроме этих самых трусов есть только тёплый халат и сандалия на тонком ремешке. Спуск вниз уже кажется привычным, разве что в купальне темно. Джагжит проходит вдоль стен, зажигая несколько ламп, но потом всё-таки направляется обратно к выходу. И вдруг, уже коснувшись створки рукой, оборачивается: – Ты же ничего не задумал, Ситар? – Задумал. Утопиться. Не желаешь помочь? Слуга поджимает губы, отворачивается и наконец-то выходит. Джи же, замерев, какое-то время стоит, прислушиваясь к доносящимся снаружи звукам. Вроде, ничего необычного: поскрипывают доспехи стражников, доносятся еле слышные голоса и неразборчивые слова. Если верить Лилавати, Рагху в прошлый раз вовсе не растворился в воде, а воспользовался потайным ходом. Конечно, можно воспользоваться «Шакти Равана», позвать его и спросить прямо, но Джи не может доверять никому. Поэтому он прыгает в бассейн. Вода в нём не только холодная, но и уровень её ниже обычного – в отличии от температуры это только на руку. «Так, если я правильно помню, я стоял тут, лицом к дверям, а он поплыл от меня наискосок вон в тот угол». Остаётся лишь прощупать все плиты в том направлении. К сожалению, Лилавати не знает точного расположения хода и сквозь препятствия видеть не умеет. У неё вообще нет глаз в общепринятом смысле этого слова. Всё, что она воспринимает, Лила может передать Джи, и уже его мозг расшифрует информацию в нужную форму. Но она всё равно рядом. Иногда даже мерещится, что над водой полетает еле различимый призрачный силуэт… но это вряд ли возможно. Скорее, игра воображения. Джи ползает по дну, ощупывая каждую выемку, иногда ему кажется, что если подцепить, плиту удастся вытащить, но логика подсказывает: должно быть что-то проще, ведь Рагху исчез быстро и незаметно. У него явно не было времени ковырять плиты. У Джи со временем тоже негусто – снаружи доносятся новые голоса. «… смена_караула…» Значит, почти девять. Скоро вернётся Джагжит. Но пальцы уже онемели от холода и почти ничего не чувствуют, да и сам Джи начинает дрожать. Скрежет доспехов заставляет его то и дело бросать взгляд на дверь. Кажется, она вот-вот распахнётся. «Ну где же, где же?.. Лила, ты уверена, что ход вообще существует?..» «… не_хочешь, не_верь!» – Да верю я, верю! – Чему ты веришь? Не успел. Время закончилось. Джагжит стоит на пороге, и за его спиной толпа стражников, правда, кажется, они далеко от двери. Халат промок и потяжелел. Джи разгибается. Он понимает, что у слуги есть и другие вопросы, ответить на которые будет сложно, если вообще возможно. Поэтому Джи молчит. Джагжит же прикрывает за собой обе створки двери. – Почему бы тебе, Ситар, не поверить мне? Я же далеко не слепой. Ты хочешь сбежать? – И… что, если так? Ты поможешь? – Придётся. – В каком смысле? Молодой мужчина у дверей тяжело вздыхает. – Ты заключил договор с Рагху, он обещал тебе помощь, а я с ним в некотором роде… связан. Можно сказать, что я его должник. К тому же, ты мне симпатичен. Верится с трудом. «… я_бы_не_стала_ему_доверять…» «Согласен», – отвечает Джи мысленно, но вслух говорит совершенно другое: – Тогда помоги мне найти тайный ход. – А дальше что? Ну покажу я, и куда ты пойдёшь, Ситар? – Куда-нибудь. Что-нибудь придумаю. Джагжит качает головой и отталкивается от двери, приближаясь медленно, так же размеренно произнося слова: – Не придумаешь, Ситар. Не знаю, как обстоят дела у вас в Зоа, но здесь, поверь, тебе не удастся сделать ни шагу. Да ещё в таком виде… первый же встречный примет тебя за беглого или преступника. Вероятно, слуга прав. Вероятно, Джи действительно совершает глупость, но здесь он оставаться больше не может. Калидас достанет его. Если не ядом, то ножом. Или окончательно сведут с ума кошмары. К тому же он просто обязан решить свою проблему. – И всё равно… покажи мне выход. Джагжит снова качает головой, он уже на краю бассейна, уже спрыгивает в воду прямо перед Джи. – Нет, – заявляет, – я пойду с вами. – Не дури, если меня поймают, просто вернут сюда, тебя же казнят! – Не поймают. Он наклоняется, расставив руки и одновременно нажимая на две плиты, и вдруг другие две, на которых он как раз стоит, проваливаются вниз. Но вода в бассейне остаётся на том же уровне. То есть, внизу приличная глубина… «Ладно, думаю, другого выхода нет». Не дождавшись ответа от Лилавати, Джи подходит к чернеющему провалу, спускает туда сначала одну ногу, потом другую, погружаясь в воду по пояс. И вдруг его хватают за ступни и дёргают вниз. Острые края плиток впиваются в руки, едва не отодрав рукава халата. Вода попадает в нос, горло… Но неожиданно погружение сменяется падением. Твёрдый пол бьёт по заду, а над головой остаётся колышущееся марево с отблесками факела. Нет, это не факел – свет слишком ровный. Джи переводит взгляд за спину потирающего плечо Джагжита и видит ровную светящуюся линию, словно нарисованную на стене. Линия эта тянется вдоль всего коридора и уходит за поворот. – Что это? Джагжит пожимает не ушибленным плечом. – Какой-то секрет древних, построивших эту башню. Пошли, а то замёрзнешь. Да уж, теперь он мокрый с ног до головы. Но голос слуги звучит нервно, значит ли это, что лучше пока не расслабляться? Один поворот сменяется другим, на земляном полу не остаётся следов – вся стекающая вода просто впитывается. Но сандалии – явно не подходящая обувь для этого подземелья. Грязь прилипает к подошвам, забивается внутрь, узкие ремешки врезаются и натирают ступни. Джагжит же лишь пару раз останавливался, чтобы стащить сапоги и вылить из них воду. Но чем дольше они идут, чем сильнее Джи чувствует пронизывающий халат ветер, и тёплым его никак не назовёшь. Впрочем, ещё только ранняя осень, днём не должно быть так холодно. Но сейчас ночь. Ветер крепчает, а полоса света тускнеет. Да и стены коридора уже совсем не гладкие, а бугристые, и на огромных булыжниках, из которых они сложены, всё больше плесени. Чувствуется нарастающий неприятный запах. Джи надеется, что выход уже близко, но слуга снова и снова выбирает какой-то определённый поворот… и присутствие Лилавати постепенно слабеет. Точно, она же говорила, что не может удаляться от башни. Но это же означает, что они уже далеко? – Сколько ещё? – Почти вышли. Джи раздражённо бросает взгляд на ближайшую стену. Свет полосы давно пропал, но вокруг не царит темнота. А всё потому, что больше нет потолка. Точнее, его заменяют какие-то развалины. Всё вокруг напоминает останки огромного каменного дома, а кроме плесени везде ещё и целые простыни паутины. Вонь же стала почти невыносимой, чтобы защититься от неё, Джи закрывает нос влажным рукавом халата. И вдруг позади раздаётся какой-то хруст. Но оглянувшись, Джи не видит ничего, кроме всё тех же полуразрушенных стен, местами залитых рассеянным лунным светом, а местами скрытых во мгле. И эта мгла… там кто-то есть… Но Джагжит ускоряет шаг и уверенно ведёт его всё дальше. Из развалин, по заросшей бурьяном улице, вдоль широкой сточной канавы. Дорога понемногу начинает подниматься в гору, а вонь слабеть. – И всё-таки, куда ты ведёшь меня? – Есть тут… одно место, – не особо охотно отзывается Джагжит, даже не поворачивая головы. Впрочем, он уже давно не оглядывался. Мурашки пробегают по спине Джи. И он решается потянуться к треугольной спине в кожаной куртке. И вдруг окунается в сожаление и нетерпение. Джагжит явно не чувствует себя довольным. И он торопится… торопится покончить с чем-то… И тогда Джи останавливается. Взлохмаченная фигура продолжает удаляться, и он посылает ей в след уверенность, что парень из Зоа всё ещё следует по пятам. Нога поскальзывается на камне, но мрак покосившейся колонны принимает беглеца. И неожиданно Джи чувствует себя в безопасности. Не то чтобы полной, но он уверен, никто сейчас не способен рассмотреть его тут, в этой тени. А вот собственные глаза постепенно привыкают к отсутствию света. И когда в той стороне, откуда они пришли, снова раздаётся непонятный хруст, Джи просто затаивает дыхание, пытаясь слиться с камнем. ______________________________ Следующая глава: Старый город