Чёрная Кровь: Заложник Императора

*** На окне решётка без рисунка, стекла нет – и ветер свободно проникает в комнату, ворошит пожелтевшие от времени листы бумаги и раздувает огонь в камине. Ночи здесь холодны. Но не темны. Джитендра пока не привык к мягкому зеленоватому сиянию, исходящему от растений после заката – свет этот не слепит, но его достаточно, чтобы рассмотреть каждую травинку, каждый листик на дереве или кусте. Но в замке горят факелы: вонючие и пропитанные животным жиром. Поэтому Джитендра предпочитает держать окна открытыми круглые сутки. Ему сказали, что он не пленник. Никто не дежурит за узкой дверью его спальни и гостиной. На всём этаже нет ни единого стражника, как и, наверное, во всём замке. Впору даже предположить, что кроме него и Равиндры здесь никто не живёт. Равиндра – его дядя. Прошлым вечером они вместе пили вино и смотрели на огонь в камине, дрова для которого Равиндра принёс сам. Он сказал, что они родственники, но не объяснил ничего, хоть и велел молча слушать. И Джитендра слушал. Но не слова… а замок. Огонь. Воздух. Он и не подозревал, что способен на такое. Раньше. Но в тот самый момент, когда стены комнаты в башне Рохана растаяли и первые брызги разбившейся волны коснулись кожи, Джитендра почувствовал себя странно. Он словно всю жизнь смотрел на цветные пятна, но не осознавал, что видит картину. Или слушал звуки, но не слышал мелодию. Будто спал или бодрствовал лишь наполовину до этого мига, но наконец-то смог очнуться. И увиденное ослепило, а услышанное заставило оглохнуть. Однако он всё ещё не способен до конца оценить или понять смысл этого «нового». Даже наоборот – теперь ему непонятны вещи, ранее казавшиеся совершенно обыденными: например, почему горит огонь? Какая сила заставляет его пожирать сухое дерево? И если огонь питается, чтобы продлить своё существование, значит ли это, что он живой? Сотни вопросов возникают в голове сами собой, и на многие из них удаётся найти ответ. Или придумать правдоподобную теорию. Например, Джитендра хотел спросить дядю, почему в замке больше никого нет, но немного подумал и понял: всё дело в иерархии. Но иерархия эта совсем не та, к которой он привык. Да и замок этот совсем не похож на обиталище правителя: он старый и холодный, настолько вросший в гору, что стал с ней единым целым. Напоминает склеп. Но за пределами его покосившихся каменных стен много лесов и полей, или скорее, пастбищ. Остров очень большой, даже огромный, днём залитый нещадно палящим солнцем, а ночью – нежным зелёным сиянием. Это место называется «Чёрный континент». И кажется, здесь ничего не менялось целую тысячу лет. Дверь открывается с пронзительным скрипом. – Голоден? Джитендра принимает из рук хозяина и своего похитителя поднос с несколькими кусками прожаренного мяса. Никаких тарелок. Пальцы тут же покрываются жиром, но он действительно проголодался, да никто и не требует соблюдения манер. А Равиндра тем временем опускается в соседнее кресло, одетый всё в тот же чёрный плащ и чёрный камзол с кружевами по воротнику и нелепо-широкими на бёдрах штанами – Джитендра видел такие костюмы только на очень-очень старых картинах. Кстати, о дяде. Ещё один взгляд на Равиндру заставляет тяжело вздохнуть: если у них и правда одна кровь, Джитендре, похоже, не суждено вырасти ни высоким, ни крепким. А вот способности родственника – другое дело. Овладеть ими было бы совсем неплохо. – Когда ты начнёшь учить меня? – Уже начал, – отзывается дядя, не отвлекаясь от поглощения своей порции мяса, – когда приглушил твои эмоции. – Потому что они мешают? – Потому что их сущность человеческая. Не спорю, многие из них прекрасны… но да, они мешают. – Демоны лишены чувств? – Рыбы не могут плавать на суше, птицы – летать под водой, а демоны… демоны не способны жить в этом мире, малыш. Я не знаю точного ответа на твой вопрос. Но знаю, что те существа, в чьих душах смешалось человеческое и демоническое, лишены возможности познать силу одной своей половины, не отказавшись от второй. Он мог бы и не объяснять. Джитендра и так уже понял. Как и то, что ганда на континенте, где он вырос, давно растеряли свою силу – люди говорили, что у них стала слишком жидкая кровь… только вот у демонов нет крови. У них вообще не было тел, когда они попали в этот мир. Кажется, Джитендра слышал об этом ещё в детстве, но никогда не задумывался… не осознавал противоречия. Быть может, просто не хотел думать. Хотел притворяться человеком. – Почему разные виды ганда называют семьями? И почему дети разных видов не выживают? – Потому что не должны. Резкий ответ заставляет Джитендру отвлечься от куриной ножки. Он поднимает голову и понимает, что Равиндры уже нет в кресле, тот стоит у окна. – А как вышло, что родились такие, как мы? Хозяин замка тяжело вздыхает. – Не всё сразу, малыш. Ладно, он и не надеялся получить все ответы за раз. И всё же кое-что беспокоит. Точнее, ему нужно кое в чём убедиться. – Равиндра… – Да? Джитендра облизывает губы и выпрямляется в кресле: – Я хотел бы прогуляться. Завтра. Можно? – Конечно, – Равиндра пожимает плечами. – Почему нет? *** Слишком жарко. Особенно в поле. Равиндра пришёл за ним едва рассвело, но пока они брели, солнце успело подняться к зениту. Джитендра уже и забыл, когда в последний раз гулял по лесу. Когда вообще столько ходил и не по дорогам, а среди великанов деревьев, мимо живых ручьёв, под переливчатые трели птиц и стрекотание насекомых, вдыхая сотни и тысячи ароматов: от древесной смолы и цветов до прелой гнили опавших листьев… Но вот лес кончается и открывается вид на невообразимый зелёный простор, на море колышущейся на ветру сочной изумрудной травы, сначала доходящей до пояса, но постепенно становящейся светлее, ниже и мягче. Эти лужайки повсюду, где видны кучерявые тушки овец, блеющих и похожих издали на живые подушки. Красота. Красота, до которой нет дела. Сейчас Джитендру интересует другое – не звери, не птицы и не растения – только ганда. Он разулся и бредёт по совсем короткой траве среди пушистых овец, всматриваясь в огромных полуголых мужчин. Кто-то ворочает массивные камни, кто-то валит деревья, но вокруг не видно ни одной постройки. Только что-то вроде загонов и чернеющие пепелища. Следы огромных костров? – Это шанкха? Они кажутся не такими, как Васу. Больше, объёмнее… словно ожившие валуны, обтёсанные ветром и оббитые другими камнями. Но что-то настораживает в их однообразных движениях, неторопливой медлительности и отсутствии суеты. Они похожи на огромных муравьёв, которые никуда не спешат. – Верно, – не сразу отвечает Равиндра, а только поравнявшись и прикрыв глаза от солнца ладонью. – Знаешь, что означает это название на языке демонов? – «Силачи»? – Нет. «Рабочие». Неподалёку раздаётся скрип, а мгновением позже Джитендра замечает телегу с десятком освежёванных туш, появившуюся на склоне пологого холма. Её тащит один из шанкха. Словно батрак. Равиндра делает пару шагов в его направлении, но вдруг останавливается и оглядывается на Джитендру: – Хочешь увидеть других? Или хватит пока на сегодня? Джитендра мотает головой. Ему любопытно. И начинает казаться, что будь он сейчас способен испытывать более сильные чувства, задал бы целую кучу вопросов… но вместо этого молча мотает головой и обувается. Равиндра бредёт за телегой, Джитендра за ним. Так они доходят до следующей полосы леса – здесь темнее, чем в прежнем, и есть широкая протоптанная тропа, но почему-то земля под ногами имеет странный красноватый оттенок. Засмотревшись на неё, Джитендра вздрагивает, когда вдруг впереди, совсем рядом с телегой, возникает обезьяноподобная фигура. Длинные руки хватают тушу барана и бросают наверх. Кто-то там, в густых ветвях, ловит её, а спрыгнувший, прежде чем схватить вторую, неожиданно замирает. Жёлтые глаза смотрят Джитендре в самую душу. Он не способен сейчас по-настоящему испугаться – лишь схватиться за ощущение от этого пристального взгляда, скользнуть сознанием вдоль него, проследить до истока, почувствовать пульс чужой силы… и удивиться. Этот ратри, похоже, видит и в нём, и в Равиндре добычу. Но Равиндра не замедляет шаг. И Джитендра тоже. Они оба просто проходят мимо. Начинает темнеть. Сначала кажется, что просто кроны деревьев стали гуще, но постепенно повсюду проступает светло-зелёное сияние. Джитендра увлёкся, прощупывая всё и вся, обнаруживая живое там, где глаз не замечал ничего, кроме кустов или ветвей. Но сияние становится ярче, светлеет, а сами деревья словно сливаются в единый узор. И территория ратри остаётся позади. – «Творцы иллюзий», – сам, без вопросов, поясняет Равиндра. – Здесь обитают саубха. Жёлтая искорка повисает прямо перед глазами Джитендры. Рядом с ней возникает ещё одна, голубая. И пара зелёных. И вот это уже целое облако в форме человеческого тела. На мгновение оно становится достаточно плотным, чтобы рассмотреть черты красивого женского лица… а потом сотни, тысячи искр разлетаются в стороны, зависают среди сияющей листвы и начинают мягко пульсировать. К ним присоединяются ещё и ещё. Джитендре кажется, что он плывёт в море разноцветных огней. Глаза начинает щипать, а виски щекотать, словно кто-то проводит по коже пушистым пером… Прежде, чем земля успевает уйти из под ног, свет загораживает чёрный плащ. Равиндра обхватывает его за плечи, сердце пропускает удар, а желудка касаются холодные пальцы. И в следующий миг вокруг уже темнота, едва разгоняемая всполохами оранжевых огней, раскинувшихся среди низких, но очень ветвистых деревьев. Пахнет пряно и сладко, будто бы мёдом и цветами. Под кожей разгорается жар. Равиндра отступает, и Джитендра замечает клубок переплетённых тел, трава под ними словно специально сплелась в удобное ложе. Приходится тоже отступить и опуститься на камень. Джитендра смотрит. Чувствует вместе с ними. Это больше, чем физическое удовольствие, нет, это радость прикосновений. Наслаждение единения. Это… – «Утешители». Джитендра кивает. Равиндра прямо у него за спиной, достаточно лишь немного откинуться назад и положить голову ему на плечо. Новый мир оглушает. Заставляет забыться. Но звёзды – они почти такие же, как и там… – Хочешь вернуться? Кивок. Холод и темнота вместо удара сердца. Ветер в лицо и солёные брызги. – Они удивительные, – бормочет Джитендра, одновременно пытаясь понять, рад или разочарован тем, что оказался снова около замка. Вроде бы должен быть расстроен. Разум твердит, что этот остров самое удивительное и подходящее для него место, но где-то в глубине бьётся мысль: а что было бы, верни его Равиндра сейчас к Рохану, в башню? Что стало с Лилавати? С Васу? И как там… ребёнок? Впрочем, эти вопросы несущественны и неважны. Равиндра опускается рядом, пропускает серый песок сквозь пальцы, подставляя тонкую струйку порывам ветра, и Джитендра понимает, что сейчас получит долгожданный ответ. – Это и есть семьи. И они не такие, как мы. – А мы? Разве мы – не семья? Две пригоршни песка уносит ветер, и только после этого ставший значительно тише голос произносит: – Мне говорили… что в старом мире такие, как ты и я, были чем-то особенным. Не богами. Не правителями. Но мы что-то вроде основы… Я сам не особенно понимаю, а те, кто сохранил память и мог бы объяснить, не очень любят это делать. – Сохранил память? Кто-то помнит о том времени, когда жил в мире демонов? Но ведь прошла тысяча лет. – Да. Те, кто ещё жив. – Как это возможно? Равиндра поднимает взгляд и прищуривается: – Демоны бессмертны, малыш. Но кто-то способен поддерживать жизнь в человеческом теле, а кто-то – нет. – Мандега? – Верно, мандега. «Учёные». – А есть название для таких, как мы? – Конечно. Санракши. – И что это означает? – Хранители… «хранители времени и пространства». Но есть и ещё одно значение, которое мне известно: «Прародители». Впрочем, всё это – названия демонов, мы же… лишь их убогие подобия, малыш. *** Время и желание – это всё, что нужно. Но если времени у него сколько угодно, то про желание такого не скажешь. Точнее Джитендра не сомневается – он хочет научится, только не знает зачем. А обучение Равиндры отличается от привычного: он не заставляет ничего читать или запоминать, ни о чём не спрашивает, просто приходит раз за разом, чтобы ответить на вопросы или вывести на прогулку. Сегодня Джитендра ещё не спрашивал ничего – они просто сидят у камина. Снаружи доносится плеск волн, запахи трав и удары топора. Последние дни принесли много вопросов и ответов, но вопросов всё же намного больше. Например, Джитендра совсем не заметил детей. Или особого отношения и внимания к себе, если не считать того ратри. Зато обнаружил, что может чувствовать других ганда, причём на довольно больших расстояниях, тянуться к ним, как когда-то тянулся из Старого города к башне и Лилавати. Разница в дальности… и в том, что Лилавати он знал. И всё же тянуться к ней было почему-то труднее. Она… ощущалась намного слабее. Это окрепли его способности? Или просто в местных ганда больше силы? – Я думал, что Чёрный континент кишит нечистыми. А вас тут всего несколько сотен. – Нас. – Что? – «Нас» тут всего несколько сотен. А как ты думаешь, сколько всего демонов затянуло в брешь между мирами? Действительно, в преданиях не называется точное число, но говорится прямо: большая часть была отсечена вместе с сушей от материка… демоны вселились в тела людей… вряд ли их тут жило очень много… но почему за тысячу лет число ганда не увеличилось, как на том, другом континенте? Кажется, в башне Равиндра говорил что-то о половине души… так вот оно что, дело не в крови. Если у ребёнка есть способности, значит, ему передаётся часть демонической силы. Видимо, демоническая сила и демоническая душа – это одно и тоже. Вот почему Равиндра сказал, что демоны бессмертны. А ещё он упомянул память… то есть, сила, душа передаётся без памяти… Получается, Джитендра уже отдал половину своей силы? А ведь никто не предупредил его и не спросил, согласен ли он. Впору бы разозлиться, но сейчас это невозможно. Лишь ощутить лёгкое сожаление. И продолжить путь по дороге размышлений дальше, к вопросу, который раньше не казался важным: – Ты сказал, что ты мой дядя. Как так получилось? – Почему ты спрашиваешь? Днём шёл дождь, и дрова в камине сырые, всё время трещат. Иногда от них отскакивают мелкие искорки и падают в небольшой открытый бочонок, стоящий рядом. Равиндра зачерпывает из него глиняной кружкой и протягивает Джитендре. Вино. Сладко. – Я не понимаю, как кто-то мог решиться и на одного-то ребёнка… Но чтобы на двух? – Видишь ли, малыш, наш род… несовершенен. Ни в тебе, ни во мне нет нужной гармонии силы, как не было и в наших родителях. Хотя достичь её пытались без малого тысячу лет. Я слышал, что… мужчины из нашего рода были вынуждены брать в жёны собственных дочерей… или заставлять их рожать детей от других… Я и моя сестра… мы… Внезапно охрипнув, Равиндра делает большой глоток и опускается в кресло-качалку, закинув края плаща на колени. От него исходит густой туман грусти и сожаления с тёмным оттенком злости. Зачем? Почему не приглушит? Ведь это несложно. Джитендра уже разобрался, что именно с ним сделал дядя: пережал или заблокировал несколько десятков потоков, отвечающих за чувства. Конечно, далеко не все и не полностью, иначе бы просто превратил в подобие куклы, не способной даже испытывать голод… Воспоминание о Лилавати заставляет вздохнуть. Джитендра бы сейчас не отказался ещё раз взглянуть на неё, возможно, поэкспериментировать с силой… но пока что можно и на себе. Вот тут и тут. Нажать. Приоткрыть. И едва не задохнуться от горечи, хлынувшей к горлу. – Что с тобой? Откашлявшись, Джитендра делает несколько крупных глотков вина и откидывается на спинку своего кресла: – Подавился… Равиндра пристально смотрит на него, привычно сощурившись, словно так ему видно больше. Под его взглядом Джитендра вздыхает глубже, чем собирался, и туже затягивает удавку на собственных чувствах. Он ещё чувствует их. Этот страх. И тоску. И… Но они уже потускнели. Осталось лишь воспоминание, словно о старом сне. – Так что там про тебя и сестру? – Она сбежала, – просто отвечает Равиндра. И на этот раз уловить его чувства не удаётся. – Никто не знает, как она это сделала, но она покинула наш островок. – Но ты же смог прийти за мной на другой континент… – Смог. Потому что ты, малыш, дал мне свои координаты. *** Сумасшедшая суета: люди, мешки, приборы, трещат доски и мычат тягловые быки. – Ты не можешь! Не должен! Это твоя страна, демон тебя подери! – Я знаю. – Тогда почему ты бросаешь их!? Из-за какого-то мальчишки? – Я не бросаю. Просто вверяю тебе на время. Позаботься о троне… и моём сыне. – Рохан! – Прости, Васу, но я уже всё решил. – Но этот корабль ещё даже не испытан! – Вот заодно и испытаем. Всё, уходи, мне пора, мои люди заканчивают погрузку. – Ты вообще уверен, что он взлетит? – Уверен. Джитендре кажется, что он уже видел этот огромный сарай. Только раньше у него была крыша. Да и шума поменьше. Сейчас же у подножия башни стоит такой гвалт, что двум мужчинам приходится кричать, чтобы услышать друг друга. Один стоит на наклонной доске с набитыми дощечками и всё порывается взойти на борт корабля, который явно забыли отвести к причалу, а уже нагрузили многочисленными тюками и людьми. Но корабль выглядит странно не только поэтому. В нём пульсирует сила. Гигант со сверкающими золотом волосами сжимает кулаки, но отходит. Второй, с длинной рыжей косой, наконец взбегает на борт. Что-то кричит. И корабль вдруг начинает мелко дрожать, натягиваются верёвки, их рубят… и судно медленно отрывается от земли. Падает задетая стена сарая – и оставшиеся на земле люди почему-то заходятся в ликующих криках. А Джитендра всё пытается понять, что же именно он сейчас видит. А потом просыпается. _______________ Следующая глава: Секрет души