Путь

— Ты точно все решил? — хлопнув Аджая по плечу, задал свой, возможно, последний вопрос Реджи. Они с Йоги сидели у храма и провожали парня. — Нет. — Аджай пожал плечами и дал вполне смутный ответ. Мимика Гейла менялась, словно он, не знал что именно он должен выразить. Но все его чувства — это разочарование. — Но… Выбор-то я сделал. — Я вот щас тебя нихуя не понял, братан. Надеюсь, ты останешься им доволен. — Неброско сказал Реджи, давя окурок сигареты об статую божества. — Имей уважение. Это же божество очага. — ругает за лихой поступок партнера Йоги. Пусть они и не верят в богов, но прилюдно такое делать в Кирате очень опасно. — Чё встал? Извинись. — Да ладно тебе. Мы же тут свои. — начал успокаивать его Реджи. Аджай же наблюдал за этим и вообще не понимал, что происходит. Он был в раздумиях. Ни один выбор до этого не был столь серьёзен. Ведь на этот раз на кону его жизнь, а не врагов. — Ладно, я пошел. Если хочу покинуть Кират, нужно еще занять место среди чайных поставок. — Ну, мы будем часто вспоминать тебя. — Еще раз спасибо за дом. Да… И я тоже буду о тебе вспоминать. — Реджи быстро стряхнул окурок и пожал Аджаю руку. Аджай покачал головой с наигранной улыбкой и быстро отдалился от дома. Спустившись по троссу вниз по утесу, он прошел к дороге - туда где его уже ждал Хёрк. Радостный и задорный: сидит в машине и со смехом бибикает при виде друга. — Садись, братва. — окликнул киратца непутевый мартышечник. — Куда доставить? Хотя, чего я спрашиваю? Конечно же в крепость Золотого Пути. Которую ты, как герой, завоевал. Вот увидишь, сегодня же набью тебе тату. И себе тоже. Думаю вот, не позвонить ли своему тату-брату. Нам нужно затусить. Такое дело же выиграли, — он подмигивает Аджаю и уже было тронулся с места, когда киратец сел в машину. — Нет, Хёрк. — Покачал головой Аджай и дернул за плечо Хёрка, дабы тот остановился. — Чего? Что не так? Не хочешь тату? Или тебе в штаб? — От неожиданности мужчина дернулся и посмотрел на киратца через лобовое зеркало. — В аэропорт. — В голосе Аджая прозвучала твердость. Он показал рукой в направление к аэропорту и поудобнее уселся в кресле. — Ты шутишь? — Нет. Я возвращаюсь в Америку. — Что? — Удивился Хёрк. Для него это было полной неожиданностью. Как, наверное, и для всех. Начиная с самого Аджая. — Не начинай. — Аджай отвел взгляд и ответил очень усталым голосом, показывая насколько сильно он не хочет об этом говорить. — Ну окей, бро. Как скажешь. — Хёрк быстро отстал от Аджая с вопросами и завел машину, но всю дорогу посматривал на него вопросительным взглядом. Минут через тридцать они уже подъезжали к аэропорту. За это время они и словом не обмолвились, но эту занавесу молчания всё же нарушил Хёрк. — Слушай, я не знаю, с чего вдруг. Но ты мог бы посвятить мне это дело. — Но завидев, как Аджай уворачивается от вопроса прижимаясь к окну, он начал настаивать. — Ну давай же. Расскажи мне. — Мне нужно валить отсюда. — Причины? — Личные, Хёрк, личные. — Амита? — Он протяжно произнес имя девушки. Ждал подробностей, но собеседник сегодня не настроен на откровения. — Она красивая, но агрессивная. Такие девушки опасны. — Нет, она тут ни причем. — Тогда сдаюсь. — Хёрк хлопнул по рулю и попытался перевести разговор, будто ему было неловко. — Боишься, что я скажу "Сабал"? — Аджай усмехнулся и впервые за всю поездку проявил инициативу в разговоре. — Нет, чувак. Я нейтрален. — Хёрк отрицательно покачал головой и показал смущение. — Так это он? — Это… Он. Ты удивлен? — Аджай немного посмеивался над реакцией Хёрка. Все это его забавляло. С детства мало кто вообще мог подумать, что индусы могут быть гомосексуальны. — Не хотел бы знать всех подробностей. Но совру, если скажу, что мне не интересно, — уточнил Хёрк. — Это не интересно. — Ты уверен? — Спросил он у киратца на момент выхода из машины. — Спасибо, что подвез. — Аджай быстро взял сумку и, хлопнув по двери машины, ушел к взлетной полосе. Да вот только через пару метров решил обернуться назад и окликнуть уже завёвшего двигатель друга. — Хёрк! — Когда мужчина высунул голову из окна, Аджай продолжил, — Тату-братья. — После этих слов Аджая, Хёрк засиял и, вернувшись назад, завел машину и уехал. Но на удивление Гейла взлетная полоса была пуста, а небольшой самолет для поставок и вертолеты были в зданиях, совершенно не подготовленные к вылету. Аджай матернулся под себя и прошел к складу, где обычно сортируют поставки. Но и там оказалось пусто. Лишь тихая индийская музыка играет в дали. Идя на звук мелодии, он вспоминает эту песню. Может, и не так много индийских песен он знал, но эту помнил наизусть. Песня, что слушала его мать, слова которой приелись к парню. Он поднялся на второй этаж, где негромко играет песня из магнитофона, светит керосиновая лампа в комнате без окон и тихо в углу подпевает Сабал, сидя в кресле и рассматривая гобелены что висели на стене. — " Твой беспечный танец под дождем, Твоя нежная ярость бушует Напрасно, из-за пустяков. Я буду терпеть твои козни, Любить их каждый день. До тех пор пока я дышу в этом мире.» — Тихий мужской голос подпевает именно эти строки, зная, что за ним наблюдает Аджай. Он заранее поставил эту песню, ждал его и теперь подпевал. Аджай тихо подошел к центру комнаты. Эти слова из песни застали его врасплох. Но и кидаться к шее Сабала за одну песню он не мог. (Ибо он самодостаточная сучка и под парня просто так не прогнется. Вот так вот.) К счастью, следующие строки песен он знал наизусть. — " Твои обещания что ложью пронзают Мои мучительные мысли» — произносит Аджай в такт мелодии слова песни. — " Кипящая страсть оплакивающая, Прах моего сердца» — " Произносимые тобой ожесточенные молитвы, Я всегда буду презирать, эту пылающую рознь, До тех пор, пока я дышу в этом мире.» — После этих последних слов в тексте песни, Аджай уже впритык подходит к спине Сабала. — Так и решился уйти. — Сабал поднялся и наконец взглянул на Аджая. — Теперь даже глупо тебя останавливать. — Ну так я и не прошу. Один вертолет до провинции Паро и я исчезну из Кирата. А в истории Кирата останусь одним из участников в восстании. — Аджай говорит на полном серьезе. Голос тверд, а тело не дает слабины. Они сейчас оба выглядят нейтральными. Это и есть минус в споре двух вождей. Двух волков что непоколебимы духом. — Если бы ты хотел, Аджай, ты бы не просил у меня его. Ты бы пошел и взял его. Ушел бы сам. — Я и собирался так сделать. Да вот только неожиданный сюрприз меня немного задерживает. — Чего ты от меня хочешь? Чтоб я разрешил тебе уйти? Ладно, если тебе так больно находиться на родине отца и матери, я разрешаю. Ты прошел через многое, брат. А сейчас не можешь справиться с детским ребячеством. — Если для тебя наши отношения ребячества… — Я этого не говорил. — Тогда я не понимаю твоих слов. — Ты стал такой же, как Амита. — А это так плохо? Злишься, что я не убил ее? Злишься, что я не хочу чтоб маленькие девочки выходили за взрослых мужиков? Конечно, таковы традиции. Какая разница, что от юной беременности погибают малолетние жены? — А заставлять детей убивать за маковые поля - хорошо? — Сабал впервые за весь разговор крикнул на Аджая. — Заставить сражаться за яд, что погубит их тела и души? Ведь какая разница, если от этого умрут еще больше. — Я не говорю, что нужно защищать поля. Я не говорю продавать опиум. Я прошу только принять правильное решение. Но мне теперь нет дела до всего этого. Вернусь в Америку. Найду работу и буду получать военную пенсию. — Найдешь другого Сабала. Только без глупых предрассудков. — Возможно. — Я не понимаю тебя. Ты просишь бросить все. Все, что мне дорого и что? — Вот именно. Все что тебе дорого, —  взъелся Аджай. — Я никогда не был в счет. — Думаешь, ты мне не дорог? Аджай, взгляни. Я оставил своих людей воевать в крепости ради тебя. Думаешь, что для меня есть только Мохан? Да, он есть, глупо оспаривать это. Но так же есть и ты. Может, я и встретил тебя как сына Мохана, и это звание ты заслужил еще до Кирата. Но тут, в Кирате, ты - Аджай. Не просто сын Мохана, а освободитель горного народа, воин и один из лидеров Золотого Пути. — Да срать я хотел на Кират. Кто я для тебя? Я три дня не могу достучаться до тебя с одной только фразой - «Мне нужен только ты». Я уважаю народ Кирата, но единственным я выбрал тебя. Все, что я хотел услышать - то, что я так же важен для тебя. Что я для тебя не просто сослуживец и сын Мохана, что помог очистить путь. А что я Аджай и что я не просто молодец, а тот, с кем ты не стеснялся делить одно ложе. Но все что я услышал - " Твой папочка будет горд тобой «. Я оставил все свое прошлое, всего себя из прошлого ради тебя. И мне больно осознавать, что ты и части из всего этого не повторил, — после этих громких слов Аджай глубоко вздохнул. Он видел, как Сабал мешкается, не зная что ответить, от чего ему стало еще хуже. — Не повторил бы. — Аджай вытащил завернутые в полотно дневники Мохана и положил на стол, снял повязку с эмблемой Золотого Пути и хотел уже наконец-то уйти. Сабал развязал полотно и изумленно встал. Глаза гуляли по дневникам, а руки аккуратно гладили переплет. — Ты прав. Кират я не оставлю. Не оставлю и традиции. Но будь уверен, не оставлю и тебя. — Сабал подался к Аджаю и похлопал по плечу. — Сабал. — Аджай был немного огорчения. Но слов Сабала хватило чтоб подумать над ними еще, — Твою мать, просто скажи это. — Аджай. — Сабал положил руку на талию, а второй поглаживал шею. — Мой Аджай. — После этих слов он нежно поцеловал Аджая и прижал к себе. — Прости что не могу дать тебе всего, что ты заслужил. — Я никогда не просил тебя об этом, — прошептал Аджай лидеру. — Я просто хочу знать, что я дороже имени отца. — И ты дорог. — уточнил Сабал и протяжно поцеловал Аджая. Прошло несколько минут, пока жаркий поцелуй не разорвался. Но не успели они даже выдохнуть, как снова вцепились друг в друга. Сабал уперся об стол и любезно принимал ласки Аджая. Когда они избавились от курток и довольно теплых кофт, они заметили, что в помещении не так уж и тепло. Но тем не менее это их не остановило. Движение стали более напористыми. Сабал раздвинул ноги и был готов к продолжению. — Мне нужен ты. Я хочу тебя. — сказал Сабал в секундной паузе между поцелуем. Не спеша, наслаждаясь друг другом, они провели там еще с час. Тела их познавали праздничные краски, словно холи настало во дворе. После чего они уже изнеможенные сидели, разговаривали о жизни, слушали песни по радио и пили крепкий чай.