Kintsugi - "Мы сжигали мосты (чтоб дорогу домой нам осветили они)..."

Глава 2. Пиррова победа.[1] Даже в полумраке обознаться было невозможно. Льдистые глаза блестели драгоценными камнями на бледном лице, высокие скулы переходили в красивый изгиб губ. Его серебристые волосы пламенели, отражая алую подсветку бара, бросавшую длинные тени на черты его лица. От этого его лицо казалось странным, будто не от мира сего. Но он был прекрасен, как и всегда. Он был таким же на фото в первом досье, которое попало в руки Юри. Зернистое фото, напечатанное с допотопных камер наблюдения и вложенное в папку, будто фоторобот. Тогда ему было шестнадцать, и он был длинноволосым, стройным, окутанным длинными полами мехового манто, стоившего, вероятно, больше, чем весь Юри. Он должен был выглядеть нелепо, этот подросток, игравший во взрослого, но в нем чувствовалось неоспоримое достоинство. Дело бы в живости его взгляда, будто он посмотрел точно в камеру и следил за ней. Он выглядел настолько уверенным в себе, глядя на своих невидимых наблюдателей, выставив на показ свое лицо, будто ему нечего было скрывать. В этих глазах была уверенность в собственной уникальности. В этом плане Виктор был полной его противоположностью. Никто не думал, что Юри переживет свой первый год, не говоря уже о его первом настоящем деле; все считали его пустой тратой времени, говорили ему, что он не справится, что они найдут другого должника, когда это произойдет. Прежде они развлекались этим, их губы кривились в ухмылках, когда им выпадал шанс уколоть ручного пса кумичо. Воспоминания об этом до сих пор отдавались привкусом желчи у него во рту, будто ком в горле. Из-за этого он заставлял себя работать больше и лучше, чем кто-либо другой, чтобы его даже и подумать не могли заменить. После того раза Юри собрал целую коллекцию фотографий на стенах своей комнаты в синдикате. Его личное досье на Виктора Никифорова было обширным. И, наверное, это было самое полное досье о ком-либо в этом бизнесе, не принадлежавшем к его «семье». Он восхищался им, потому что хоть Юри и боялись, бесстрашие Виктора делало его лучшим в этом деле. И вот Виктор изучал его. Юри чувствовал себя парализованным, даже не пытаясь прочесть выражение этих холодных глаз. Все, что он смог разглядеть, это черноту зрачка в бликах от неоновой подсветки. -Конечно, - отозвался Селестино откуда-то из-за стойки. Но голос его был тихим, каким-то надорванным и далеким в тот момент, когда сердце Юри почти остановилось. – Что будете пить, сэр? Опасность. Глупость. Войти в контакт с объектом именно тогда, когда он должен остаться неузнанным – это последнее, что он хотел бы сделать сейчас. -Мне то же самое. – Глаза Виктора не отрывались от него. Он не отвел взгляд даже тогда, когда Селестино вручил ему бокал шампанского, просто протянув за ним руку. Другой рукой в кожаной перчатке он коснулся своих губ, размышляя о чем-то мгновение, прежде, чем провести пальцами по нижней губе Юри. -Как тебя зовут? Как мне тебя называть? -Хару, - отозвался Юри. Его горло вдруг сжалось от этой лжи. Кончик языка встретился с пальцем Виктора, чуть коснувшись кожи перчатки, и желание сомкнуть губы было почти невыносимым. Он знает? Сколько он знает? Откуда он знает? Паника прокатилась волной сквозь него, будто ему на голову перевернули ведро ледяной воды, заставила его возжелать рвануть с места от того шока, что он испытал с этим легким прикосновением. Вопросы кружились в голове в ошеломительном танце. Он перебирал все варианты, которые мог разыграть Виктор. Подстава или уловка; когда они узнали и почему выпустили его на авансцену; что они с ним сделают? Он собрал всю волю в кулак, чтобы не схватить в охапку Селестино и не припустить бегом из этого здания, с воплями ужаса. -Ха-ру, - повторил по-русски за ним голос, в котором ощущался сильный акцент. Каждый слог приобрел вес, вылетая из его рта, пока он произносил это имя, и выглядел он необычайно довольным собой, а его пальцы все еще мягко обдавало дыханием Юри. – Пусть будет Хару. Не хочешь выпить со мной? Будто у меня есть выбор? Ответ был однозначным. Так что вместо ответа он просто кивнул и позволил Виктору заменить пальцы на прохладу стекла бокала с шампанским, медленно наклоняя его. Вино было игристым и сладким, и он не мог не заметить, как кончик его языка потянулся за стеклом бокала, стремясь продлить вкус. Он так же не смог отвести взгляда, когда Виктор, наконец, развернул собственный бокал и тщательно коснулся его края именно в том месте, где только что касались его губы Юри, и в этот самый момент его осенило невероятным выводом, - Виктор флиртовал с ним! Он не знал, даже не подозревал, Слава Богу, Слава Богу! – а с этим Юри уже мог работать. Теперь он едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Он прикрылся глотком шампанского, быстро перешедшим в еще один, от чего его бокал чуть дрогнул. -А тебя, - проговорил он, подразумевая, - как я могу тебя называть? -Для тебя, Зайчик, просто Виктор. – Взгляд этих глаз был знаком Юри лучше, чем его собственный. Это был взгляд хищника, охотника; его глаза сузились и стали изучающими, уголки губ чуть поднялись, но в этом не было тепла. Юри видел это выражение у дюжин мужчин и женщин, своих мишеней, которые, только взглянув на него, были готовы его сломать, либо ради денег, либо ради секса, либо просто потому, чтобы показать ему, что могут и сделают это. Но вместо ягненка у собственных ног, кроткого и нежного, послушного, они получали Юри. -Ты не местный, это заметно, - продолжил Виктор непринужденно, очаровательно. – Ты прилетел в Сочи из…? -Америки, - ответил Юри. Он непринужденно выдал ложь, которую уже тысячи раз использовал. Множество бессонных ночей он провел за последние полгода, корпея над видео и аудио файлами, чтобы разработать собственную манеру говорить, пока не ощутил, что его неуместный акцент исчез. Он очистил собственный разум от всего, когда говорил, пропуская ложь сквозь себя, проживая ее. – Не по делам. Просто мне нужен был отпуск, и я решил, что это место как раз подойдет, как никакое другое. Хотя такого холода я не ожидал. Если он и понял что-то в начале своей работы, так это то, что впечатление от человека порой было важнее самой ситуации. Никто не посмотрел бы на Юри второй раз, ведь он простой и непритязательный, но в правильном свете он мог притягивать взгляды окружающих, как огонь мотыльков. С подобным умением он мог ходить с пустым лицом в толпе, и каждый описал бы его по-своему. Сейчас он как раз пытался это обыграть, стать частью интерьера, мелодии, что-то гремящей в полутьме и бликами света. Его голос стал чуть игривее, растворившись в улыбке, глаза заискрились и лукаво мерцали из-под густых ресниц. Здесь он был совершенно другим человеком, пришедшим развлечься. Здесь он не был заинтересован в Викторе Никифорове, разве что, как в еще одном теплом теле в постели и еще одном лице, которое забудется. -Не соглашусь, - сказал Виктор, подхватив оба бокала с шампанским и поставив их на стойку бара. Он подошел к табурету Юри, склонившись, чтобы коснуться губами уха другого мужчины. – Отдых – очень важное дело. Это время для удовольствия. И моего тоже. – На этот раз Юри издал легкий смешок, отдавшийся глубоко в груди, пока рука Виктора скользила по его бедру. – Я могу доказать тебе это, если хочешь. Я могу стать твоим гидом на сегодня. Юри едва смог выдохнуть «Да» прежде, чем его утянули с табурета, протащив сквозь толпу людей, танцующих в зале. Рука плотно обхватила его за талию; крепкое тело покачивалось позади него в лихорадочном ритме музыки. Юри растаял в этом объятии, повторяя линии этого тела – плечо к плечу, спина к груди, зад к паху – а Виктор продолжал двигаться. От шампанского было сложнее. Юри чувствовал себя опьяненным от этой близости. Толпа окруживших их танцующих заставила их прижаться друг к другу чуть ли не вплотную, и Юри позволил себе откинуть голову в изгиб между плечом и шеей Виктора. Они двигались так, будто между ними уже состоялись тысячи танцев, а не только этот. Потом музыка сменилась на что-то более медленное, страстное и пульсирующее, будто биение сердца. Он повернулся к Виктору лицом, едва коснувшись губами его подбородка, высвобождаясь из кольца его рук. А те тут же прошлись вдоль линии его тела, пока не улеглись ему на задницу. Юри мог бы рассмеяться от того, насколько было проще работать с мужчиной; он притворился, что не заметил, когда его пальцы скользнули по грубой коже кобры на талии Виктора или по угловатым очертаниям рукоятки пистолета, расположившейся вдоль его спины. Всего секунда или две понадобятся ему, чтобы выхватить его, если до этого дойдет; Юри должен был убить его раньше, чем он его. Натренированное бедро скользнуло между ног, и они, улыбаясь друг другу, задвигались грубее, более страстно, что больше подошло бы для спальни, чем для оживленного клуба. Виктор обдал его своим дыханием. На мгновение Юри уверился в том, что мужчина собирается его поцеловать, и даже начал рисовать себе то, какой пряной, обжигающей будет его улыбка на вкус. Их губы были так близко, разделившись в мгновение ока. Это было благословением и проклятьем, когда они разошлись. Одетый в черное мужчина протолкался сквозь толпу и сказал что-то Виктору по-русски, от чего тот резко дернулся, так что его тело больше не касалось Юри. Этого пространства между ними хватило, чтобы вернуть его в чувства, отрезвив от этого пьяного угара, вызванного прикосновениями Виктора. Его было достаточно, чтобы напомнить ему, ради чего он был здесь, что если Юри сделает все правильно, к рассвету этот человек будет мертв. Обменявшись несколькими яростными словами, Виктор все же обратил на него внимание, бросив: -Мне очень жаль, Зайчик. У меня есть неотложные дела. Подождешь меня? Его пальцы сомкнулись на затылке Юри, чуть потянув его, пока мужчина не кивнул, соглашаясь. Виктор стянул кожаную перчатку с левой руки и снял с пальца золотое кольцо с печатью, вложив его в ладонь Юри. -Хорошо. У меня есть комната наверху – просто покажи им это и скажи, что ты пришел из бара. Я скоро подойду. А потом… потом Виктор поцеловал его, страстно и обжигающе. Юри почувствовал себя лучше прежде, чем услышал судорожный вздох. Пальцы сомкнулись на его волосах, затягивая его в жар рта Виктора. Это был даже не поцелуй, поскольку он не шевельнул губами сам, просто позволял им раскрываться, будто лепесткам цветка; но это было даже слишком, пока второй мужчина не уволок Виктора, и его тут же перестало хватать. Он стоял там в одиночестве, окруженный качающимися танцующими телами, и наблюдал исчезающую в глубине клуба спину Виктора. -Какого хрена ты так долго? – Рыкнул Юрий, как только Виктор вышел из общего зала. Блондин-подросток привалился к стене, и его угрюмый тон и выражение лица никак не вязались с его внешностью пятнадцатилетнего. – Босс Ли уже заждался. Если сделка пройдет неудачно, поплатишься своей задницей. -Может, твоей? – Парировал Виктор, дерзко вздернув бровь. – Яков и так достает меня круглосуточно, его копия мне не нужна. – Добавил мужчина откуда-то из-за поворота, где уже давно развлекали Санджиру Па, поскольку Виктор запаздывал. В том была не его вина. В этот вечер он вошел в клуб с четким намерением направиться прямо в задние комнаты и покончить со сделкой с корейской группировкой, когда его глаза поймали стройную фигуру мужчины, пробиравшегося к бару. На первый взгляд, в нем не было ничего особенного, кроме, пожалуй, весьма дорогого костюма, что был на нем. Но в каждом его шаге была решимость, которую сразу отметил Виктор, - будто родник, он пробирался через толпу танцующих, как вода утекает сквозь пальцы. Виктор возжелал его уже в этот момент. Но это было ничто по сравнению с той непосредственностью и раскрепощенностью, что возникла между ними во время танца. Лицо этого мужчины было неотразимым; тень и свет собрали его черты во что-то совершенно невообразимое, и Виктору было бы наплевать, будь это даже свинья, потому что это тело двигалось вместе с музыкой. Мужчина весь был сплошными изгибами, пока они обнимали друг друга в темноте, и вот он уже демонстрирует всю силу собственной мускулатуры, когда они начали двигаться более яростно и страстно. Виктор чуть не открутил голову охраннику, который прервал их, и настолько сильно хотел, чтобы этот мужчина оказался в его постели, что даже предложил ему перстень с собственной руки, как обещание. Не говоря уже про поцелуй. -Эй, где твое кольцо? – Юрий, как всегда, разрушил его сладкие мечты. Виктор только повел плечами, стряхивая напряжение, пока надевал перчатку. Эта встреча была простой формальностью, на которой настояли и Яков, и босс Ли. Дело было решенное, насколько он знал: наркотики уже были готовы к отправке, ожидая того дня, когда деньги окажутся на их счету в Санкт-Петербурге, и новый союз между группировками Фельцмана и Санджиру Па будет действителен с этой ночи. Это так раздражало и нервировало, особенно, когда у тебя наметилось важное дело. Его разум был уже на часы вперед, в пентхаусе на последнем этаже самой роскошной гостиницы Сочи, где на королевской кровати будет лежать его приз, который он вкусит и проведет с ним ночь. -Никто не учил тебя не лезть в чужие дела, Юра? – Бодро спросил Виктор, направляясь в переговорную комнату. – К концу ночи оно снова будет у меня, если все пойдет по плану. Кроме того, тебя здесь не должно быть, так что я не желаю слушать твои нравоучения. Юрий проигнорировал последнюю часть, прикинувшись шлангом. -И какого буя это значит? Если ты снова думаешь только собственным членом… Виктор поднял руку, и Юрий тут же замолчал. В конце коридора была стальная дверь, охраняемая четырьмя мужчинами: двумя корейцами, пристально следившими за ними из косого разреза своих глаз, и двумя местными парнями, которые встретили их полуулыбками и чуть сжатыми кулаками у груди. Яков уже там, как и планировалось, сидит перед боссом Ли. Недопитая бутылка водки стоит между ними вместе с тремя гранеными стаканами, едва заметные в полумраке комнаты. С обеих сторон стояла толпа боевиков, и напряжение витало в воздухе. Все они были напряжены и сосредоточены, внимательно наблюдая друг за другом, и повернулись почти синхронно к двери, когда та распахнулась. Юрий умостился на одном из стульев в самом дальнем конце стола, а Виктор направился к боссу Ли, улыбаясь, демонстрируя ладони, чтобы показать, что он безоружен. -Босс Ли! Так любезно с вашей стороны посетить нас, - начал Виктор. Пожилой корейский мафиози медленно поднялся с места, приняв протянутую ему Виктором руку. Их предплечья на мгновение соприкоснулись, от кисти до локтя, прежде, чем они отпустили друг друга. – Это знаменательная ночь для наших кланов. -Я рад уладить, по крайней мере, это большое дело, пока не ушел на покой, - проговорил Ли. Они расселись по местам, и Виктор налил себе на два пальца водки в третий, до сих пор невостребованный стакан. Он поднял его в тосте за двух пожилых мужчин. -Мой внук передает спасибо за образцы, что вы отправили. Сын Гиль не показывает, но он доволен качеством вашего продукта. Виктор улыбнулся в край стакана; он уже пригубил шампанское этим вечером и надеялся, что все быстро закончится. -Только самое лучшее, конечно, чтобы почтить наше партнерство. Теперь о более насущных вопросах… Кольцо было тяжелым и горячим от тепла кожи Виктора. Юри сжимал его в ладони, когда шел с танцпола. Он не знал, что с этим делать; он так сильно хотел вернуть все назад, чтобы кто-то другой был на его месте, но его пальцы плотно обхватывали золотую безделушку, и он, в конце концов, сунул его в карман, до лучших времен. Быстрый взгляд на бар показал ему, что Селестино ушел. Возможно, он уже готовился покинуть город, если уже не отбыл. Они оба согласились не пользоваться одним и тем же транспортом, так что либо на поезде, либо на машине с фальшивыми номерами - что-то простенькое, чтобы спокойно пересечь границу. Так будет лучше, убеждал себя Юри. Если миссия провалится, Селестино не попадет под раздачу, сможет увидеть еще один рассвет. После всего, что он сделал для Юри, как друг и куратор, он это заслужил. Тем не менее, он хотел, чтобы Селестино остался вместе с ним, как был рядом с тех пор, как Юри начал получать заграничные задания от босса. Юри не замечал, как мягкая настойчивость итальянца проводила его через каждую деталь плана раз за разом, готовя их обоих к любому варианту. Хотя в этот раз все было не так. Все было туманно, обрывки информации, трудно понимаемые, так что он шел почти вслепую. Будто он пытался рассмотреть что-то через плохо вымытое окно: очертания видны, но остальное размыто. Используя ключ Селестино, Юри проскользнул в пустую коморку за баром и нашел темный пиджак официанта, висящий на крючке. Он натянул его поверх собственного костюма вместе с черной лыжной маской, спрятанной в один из карманов, и стал пробираться дальше по подсобным помещениям клуба. Он оказался в длинном коридоре, освещенном тусклыми люминесцентными лампами. Звук странно отражался от стен. Хотя он и слышал отголоски ритма музыки, доносившиеся из передней части клуба, они все равно были слабыми, а вокруг было только эхо. За фоном музыки он расслышал возню, которая привела его дальше по коридору и за угол, где четверо мужчин стояли, охраняя стальную дверь. Никто из них не разговаривал, только с подозрением оглядывались по сторонам и друг на друга, сжав руки в кулаки, и просто ждали, чтобы выхватить пистолеты, которые Юри отчетливо разглядел у них в кобурах на бедрах. Они не озаботились скрывать оружие; эта демонстрация была, чтобы отпугнуть любого постороннего или что похуже, и Юри почувствовал невероятное облегчение. Все было проще, чем он думал; столкнуть их лбами и все. Они уже были на полпути. Все, что ему надо было сделать, дать им повод перейти в открытое наступление. Он посмотрел на русских, потом на небольшой нож в своей руке, прикидывая шансы. Была небольшая вероятность, что все получится, но все зависело от фактора неожиданности. Сейчас он был уверен, что все получится, если он будет действовать решительно и быстро. Он доказывал себе, что метнуть нож ничего не стоит, расслабляя запястье в нужном положении. Ему просто нужно прицелиться, верить и отпустить… Один из русских упал назад, с грохотом приложившись о стену. Вопль вырвался из его рта. Темная горячая кровь потекла сквозь распахнутые губы и пошла пеной по краям раны на шее, где аккуратно покоился нож. Остальные охранники по-прежнему стояли, слишком шокированные, чтобы реагировать, и смотрели, как умирает мужчина. Охранник все еще хватался за горло, отчаянно и ужасающе, когда Юри с криком выскочил из-за угла. Четыре пары глаз метнулись по нему в замешательстве, наблюдая, как он бежит по коридору, а потом за общей суматохой он разобрал лающую команду на корейском: «Убрать их!». Это ему и было нужно. Оставшиеся боевики выругались, выхватывая за секунду пистолеты, прицелились в ошарашенного канпея и прострелив ему голову. Юри ворвался, нажал на курок, сбивая с ног русских. Он подобрал пистолет из обмякшей руки боевика. Его вес ощущался центром вселенной в его ладони; запах пороха и крови перемешался в воздухе. Дверь открылась одним рывком, и Юри выстрелил в еще одного русского прежде, чем смог разобраться в этом хаосе. Мужчины рванули волной из комнаты, с дюжину, не меньше, но ни один из них не был его мишенью, зато была толпа, крики, выстрелы. Еще один русский, кореец, а потом еще один. Мужчина поверх еще одного, о чей труп он споткнулся в смертельном падении. Юри пришлось потратить еще одну пулю, пока он протиснулся в дверной проем, а две группировки уже настолько сцепились друг с другом, что он спокойно смог пройти сквозь их ряды. Это Виктор ему был нужен, Виктора он должен был застрелить до того, как он схватится за оружие. Отблеск серебристых волос, на самой границе зрения. Юри прицелился раньше, чем повернул корпус полностью, так что отдача от громыхнувшего выстрела прошла по его руке до самого его сердца. Тело упало, собрав по дороге со стуком бутылку, сползая бескостной массой на поверхность стола. Пульс в горле, Юри обернулся, чтобы удостовериться в убийстве. Только вот не Виктор лежал там мертвым. Этот мужчина был старше, азиат, серебристые волосы выглядели скорее седыми теперь, когда Юри смог все точнее рассмотреть. Он был ниже Виктора, его морщинистое лицо застыло в выражении между криком и болью. Кровь хлестала из него, становясь постелью его телу, расходясь из дыры в груди. Босс Ли. Юри всего за мгновение припал к полу. И даже так пуля едва его не задела. Она просвистела чуть выше и обдала жаром его ухо, будто дуновение ветерка. Он поднял взгляд и увидел Виктора, на лице которого было совершенно ледяное выражение. Пистолет в его руке обещал смерть, и Юри осознал полностью в тот момент, почему весь мир его боится. Этот человек никогда не проигрывал. За его спиной творился хаос, поскольку в комнату набивалось все больше народа. Юри воспользовался этим, чтобы укрыться под столом, перезаряжая пистолет, переоценивая ситуацию. Подкрепление прибыло, и у русских, и у корейцев, из тех, кто все это время находился в клубе и безошибочно определил звук выстрелов. Сейчас тут было слишком много народу, чтобы сделать чистый выстрел в голову. И не было никакого шанса это исправить, ни сейчас, ни когда либо, поскольку у Виктора был пистолет. Все, что мог сделать Юри, это бежать. Вдохновленный этой мыслью, Юри махнул через комнату на полусогнутых и выпрямился только в дверях, направляясь в общий зал. Мужчины все еще дрались там между собой, но отметили темную фигуру, наполовину вжавшуюся в стену, проигнорировав его. Запах крови и пороха прожигал ему ноздри насквозь, даже через маску. Он почувствовал, как к горлу поднимается желчь, когда он ввалился в задние комнаты клуба, откуда можно было уйти незамеченным. Он почти добрался до комнаты отдыха персонала, когда в него кто-то врезался, припечатав его к стене. Юри нашарил пистолет, палец уже лег на курок, когда бледное лицо подростка попало в его поле зрения. Блондин был совсем молоденьким, по-настоящему юным, чтобы его вообще впустили в клуб, но с выражением крайней боли на лице. Его язык вывалился наружу и распух, так что каждое слово казалось непонятным, когда он пытался говорить. Юри вздрогнул, когда мальчик в него врезался, протянув руку, чтобы поймать трясущееся тело, и по рукам потекла горячая кровь. Он перевернул руку, когда они поступью закружили за угол, и наполовину обнял мальчика, чтобы освободить правую руку и сделать сначала один, потом второй и третий выстрел, которые прикончили мужчин быстро и неминуемо. Мальчишка начал хромать, и у Юри не было выбора, кроме как тащить мальца на себе, стараясь уберечь их обоих от пролетавших мимо пуль. Ему потребовалось мгновение, чтобы высвободиться из пиджака и плотно обернуть им блондина, чтобы остановить поток крови. Он не видел рану, возможно, было уже слишком поздно, если пуля разорвала мальчишке живот, но он был просто ребенком, а Юри никогда бы не простил себя, если бы не попытался его спасти. Варианты плясали в его голове, как выбраться из здания, особенно, с таким грузом, когда он услышал шепот в темноте: -Викчан. Сердце Юри зашлось, когда Селестино вышел из тени, с округлыми глазами и оружием в руках. -Чао Чао, - вздохнул он, на мгновение почувствовав облегчение, а потом тревогу. – Что ты тут делаешь? Ты уже должен был пересекать границу. Итальянец покачал головой, двигаясь вперед, чтобы обнять Юри за плечи. -И оставить тебя с Никифоровым разбираться? Не выйдет. – На Юри накатило странное чувство, почти до слез. Селестино повел его к двери, ведущей в бар, и продолжил говорить: -Нам надо торопиться, пока все заняты. Моя машина недалеко. – Он бросил взгляд на парнишку в руках Юри, но ничего не сказал, когда второй мужчина крепче сжал в объятиях блондина, будто стараясь предупредить дальнейшие расспросы Селестино. -Нам надо идти. А потом его затянул гул танцпола. Люди были нереальными, шумными, толкающимися и орущими друг на друга под звуки выстрелов и гром басов. Везде, куда хватало взгляда, был хаос; вот тот в черном, русский он или кореец, а тот, что у них под ногами, и вот еще ужасное лицо, - все они непрерывной каруселью пролетали перед взором Юри. Это было только на руку Селестино, по-прежнему обнимавшего его и продвигавшегося вместе с ним к двери, не давая упасть, а миру завертеться. Кто-то заметил их, когда они добрались до двери. Юри почувствовал, как пуля вошла в плечо Селестино; сила отдачи качнула из обоих вперед, и он ни минуты не сомневался, что рана не его. -Чао Чао, - выдохнул Юри, поворачиваясь и стараясь не выронить парнишку из рук. Пожилой мужчина втолкнул его в дверь и сунул в руку еще один ключ. -Подожди… Селестино посмотрел на него с мрачной решимостью, будто не его рука была наполовину разорвана на куски. -Иди. На проселочных дорогах было пусто и тихо. Юри небрежно ехал по ним, не задумываясь, что будет на следующем повороте, и куда свернуть на ближайшем перекрестке. Они оставили бойню позади, в шуме сирен и выстрелов, пока Юри рулил по незнакомым улицам. Он провалил задание. На заднем сидении истекал кровью мальчишка. А Селестино, вероятно, погиб. Кое-как Юри отыскал дорогу обратно в дешевый отель, в котором остановился, и заехал на парковку. Ему больше некуда было идти, кроме как сюда, потому он ввалился в свой номер и встащил бессознательного мальчишку, уложив на кровать. Он чувствовал себя одуревшим, когда развязывал свою импровизированную шину и пытался осмотреть рану мальчишки, чтобы понять, будет ли он жить. Он едва почувствовал облегчение, когда очистил рану от крови и смог рассмотреть ее, увидев, что пуля прошила парнишку насквозь. Это не займет много времени, разорвать простынь на бинты и перевязать его. Мальчишка сможет дожить до момента, как Юри позовет кого-нибудь на помощь; к тому времени он будет уже далеко, чтобы сесть на самолет в Берлин. Юри с дрожью отправился в душ, сделав воду невыносимо горячей, он почувствовал, будто варится заживо. Кровь струилась темными узорами по дну ванны, пока не стала бледнее и не исчезла вовсе. Его билеты все еще были примотаны в прозрачном пластике к его бедру, о чем позаботился мужчина, спасавший Юри снова и снова, и спасший его и сейчас, значимость чего он только начинал ощущать. Конец главы. [1] Пи́ррова побе́да — победа, доставшаяся слишком высокой ценой; победа, равносильная поражению. Происхождением это выражение обязано сражению при Аускуле в 279 году до н. э. Тогда эпирская армия царя Пирра в течение двух дней вела наступление на войска римлян и сломила их сопротивление, но потери были столь велики, что Пирр заметил: «Ещё одна такая победа, и я останусь без войска». – прим.переводчика.