… звезда — это продукт взаимодействия двух космических сил: гравитации, которая стремится сжать звезду, и силы ядерных реакций, которая стремится взорвать звезду, как водородную бомбу. Все этапы истории существования звезды — следствие этого шаткого равновесия между гравитацией и ядерным взаимодействием. Митио Каку. «Гиперпространство»
В заполненном громоздкой мебелью кабинете было тепло, под стать красивой расслабляющей картинке, на которую было зачарованно окно, чтобы скрыть бесчинствующую за ним метель. Северус смотрел на стройные ноги в тонких черных чулках. Покачивание изящной щиколотки гипнотизировало его, но дело было в бессонной ночи, а не в воспоминании о шикарных кружевных подвязках, которые когда-то, а скорее всего и сейчас, предпочитала Министр Магии. — Это необходимо, — сказала Грейнджер, развалившаяся в своем огромном кресле совсем по-девчоночьи, давая отдых натруженной за день спине. Подвязки почти стерлись из его памяти, как и те несколько месяцев, что они были вместе. При желании Северус, пожалуй, смог бы вспомнить, когда именно она стала все реже и реже предпочитать его дом своей квартире, а он — согретую постель нескольким подземным этажам лабораторий и делам института, носящего его имя. Скорее всего, года два назад, но может и все четыре. Из-за того, что привычная забота присутствовала и до, и после их романа, а прежняя прочная дружба после расставания добрала понимания и пронзительной откровенности, он и не заметил особенной разницы. — Разумеется, — добавила Грейнджер, — можешь отказаться. Ты ведь ученый, а не аврор. Но тогда я устрою тебе каникулы в Азкабане. Там сейчас хорошо. — Не раньше, чем я подсыплю тебе один из экспериментальных ядов моих аспирантов. Хоть будет за что, — флегматично ответил Северус, бросил последний оценивающий взгляд на толстостенный стакан, который автоматически взял со стола и весь разговор вертел в руках, и с тихим вздохом поставил его на место. Он и без виски засыпал. Грейнджер умела выбирать время для переговоров, обращая себе на пользу и разницу часовых поясов, и австралийские конференции с перерывом в день, и его, Северуса, затяжной и вялотекущий кризис — не то среднего возраста, не то всей жизни. — Месяц, Снейп, — не то предложила, не то попросила она. — Вспомнишь, что магия не ограничивается зельеварением, выведешь Гарри из себя… А то он стал совсем взрослым и чересчур самоуверенным. За ее ухоженностью, привычно отмеренной иронией и уверенным взглядом скрывались такие знакомые и близкие разочарование и усталость, что Северус даже не стал язвить. Вместо этого он задумался о причинах ее настойчивости. Разумеется, она не ответит прямо, зачем ей нужно, чтобы он поработал с Поттером. Таковы правила их игры, которая началась почти сразу после войны, когда Грейнджер еще надевала безвкусные юбочные костюмы под министерскую мантию и спорила до хрипоты вместо того, чтобы незаметно и неотвратимо устраивать все по-своему, а он был зол, растерян и невыносим. Хочется верить, что тоже «еще», а не «все так же». Для них двоих прочно вошло в привычку вытаскивать друг друга из любого дерьма, и то, что она почти убедила его на целый месяц оставить дела института, могло быть плохим знаком, предвестником неприятностей. Неужели он настолько безнадежен, что она готова организовать ему заключение, лишь бы оторвать от рутины? Впрочем, поправил себя Снейп, она-то разумеется готова, но оттого ли, что он близок к тому, чтобы перетравить собственных коллег и подчиненных, походя, для души и под влиянием минутного порыва, или потому, что на этот раз в смачную кучу вляпался сам Поттер? — Еще один вопрос, — Северус закинул ногу на ногу и пристально, с затаенным теплом и раздражением взглянул на Грейнджер всей его жизни, — если бы ты провернула свою затею с Азкабаном, я бы разделил камеру с Поттером? Взгляд ореховых глаз, чья свежесть и здоровый блеск были заслугой одного очень конкретного заклинания, был более чем красноречив. — Месяц, — согласился зельевар. Грейнджер с самого начала не пыталась упростить ему задачу. «Загляни в „Раскаяние“ ближе к полуночи, — сказала она, когда согласие было получено, легко поднялась на ноги и подняла с ковра туфли на высоком, но устойчивом каблуке. — Это бар в Косом переулке. Гарри там бывает, ты его не пропустишь». Чем ему следует заняться, когда он все-таки «не пропустит» Поттера, Северус не спросил. Имейся у нее конкретная просьба, Грейнджер озвучила бы ее без обиняков. Он тянул с этим еще несколько дней, приводя себя в порядок после утомительного путешествия и работы в качестве организатора, докладчика и няньки для своих аспирантов одновременно, инструктируя своих заместителей и корректируя расписание, а потом набросил на себя маскирующие чары и аппарировал в Косой переулок прямо с территории института. Как и подозревал Северус со смутным фатализмом, ему действительно не пришлось гадать ни о том, как отыскать свою новую-старую головную боль, ни о том, что он должен делать рядом с этой самой болью, которая вроде бы аврор, а вроде бы и нет. Пропустить Поттера действительно было невозможно. А вот узнать, невзирая на то, что тот не использовал Оборотного, а лишь изменил прическу и самую малость черты лица, удалось бы лишь тем, кто внутренне готов ко всему, когда дело касается этого обладателя целого списка идиотских титулов и прозвищ. Даже, как оказалось, к дикарскому танцу в центре крошечной площадки до предела забитого дрянного бара. Северус взирал на это безобразие с абсолютным спокойствием, как и привык реагировать на все проявления чужой глупости. Еще он привык, когда его спокойствие доведет провинившегося до нервного ерзания и заикания, добивать того едким и точным комментарием, но в шумном баре едва ли было кому оценить его блестящие и уничижительные формулировки, поэтому Снейп наблюдал молча. Грациозное мускулистое тело двигалось в такт нарочито незамысловатой, с претензией на экзотичность музыке. Его движения действительно можно было назвать танцем, а не неумелыми подергиваниями, каких стоило бы ожидать, проиграй он, к примеру, желание компании пустоголовых дружков. Но внимание Северуса привлекли не его внезапно открывшиеся способности к гибкости и координации. Поттер был обнажен по пояс и бос, так что на его груди и шее можно было без труда рассмотреть две широкие полосы, перехватывающие тело поперек. Следы заклятия настолько малоизвестного, что было неудивительно, как Поттер не опасается щеголять ими среди незнакомцев — откуда специалистам взяться в местечке вроде этого? Разве что они тоже поддадутся на уговоры бывшей любовницы и Министра Магии в одном лице. Комбинация слишком причудливая, чтобы иметь отношение к кому-то кроме Снейпа. Он откинулся на низкую спинку барного стула и заказал выпить, всматриваясь в лица и ожидая, когда Поттер закончит развлекаться. Не развлекать — Северус ясно видел, что тому плевать на зрителей и никаких усилий к тому, чтобы очаровать их, он не прикладывает. Полы бордовой рубашки, завязанной у него на поясе, в подсвеченной мелкими оранжевыми свечами полутьме напоминали языки пламени, развитые трапециевидные мышцы четко очерчивались, когда он сводил лопатки, крепкие икры, которые открывали закатанные по колено джинсы, были не по-зимнему смуглыми, резкие повороты заставляли связанные на макушке дреды взлетать подобно черным змеям, падать на рельефную спину и проезжаться по умиротворенному, отрешенному лицу без малейших следов усталости, и во всем этом не было ни грамма фальши. Снейп поймал себя на том, что любуется. Что ж, хоть в чем-то Поттер должен быть хорош, хоть бы и в танцах на грани стриптиза. Тихо хмыкнув, он отпил тепловатого виски из не слишком чистого стакана, который перед ним поставили с заметной задержкой — бармен, как и большая часть посетителей, откровенно пялился на самозабвенно отплясывающего мага. Впрочем, несмотря на крайнюю увлеченность того, Северус был почти уверен, что Поттер не упустил из виду его появление. В какой-то момент зельевар поймал на себе цепкий взгляд полуприкрытых глаз и вроде бы даже различил короткий кивок в череде обманчиво легких движений. Возможно, удовольствие от этой идиотской пляски не мешало ему работать, и он присматривался к посетителям. Снейп тоже заметил несколько знакомых лиц с по-детски открытыми ртами и взял на заметку этих студентов своего института, неприятно удивленный отсутствием даже проблеска интеллекта в глазах и тем, что у них нашлось время на прогулки. А потом надрыв привязчивой и в чем-то даже приятной мелодии стал сильнее, достиг апогея — и бар окутала пронзительная тишина. Она длилась несколько секунд, а следом разлетелась от взрыва хлопков, выкриков, визга и стука стеклянной посуды. Поттера, даже не сбившего дыхания, поглотила толпа гомонящих знакомых, а может и простых зевак, и Северус отвернулся, делая глоток. Грейнджер наверняка его предупредила, так что теперь тот никуда от Снейпа не денется. Или денется, но это будет уже его выбор. Проблема Поттера была очевидна даже с места у стойки, через встрепанные влажные от пота макушки, и была настолько конкретной, что становилось странно, как это Грейнджер, за годы пребывания в нынешней должности поднаторевшая в дипломатии и угрозах, не нашла ничего лучше, чем эта авантюра, включающая в себя посиделки основателя одного из известнейших в мире институтов для волшебников в провонявшем дешевым алкоголем баре. Она наверняка знала, что собой представляют эти украшения на шее и груди Поттера, и даже если не могла снять проклятие сама, что казалось крайне сомнительным, могла бы просто доставить того к Снейпу. Поттер ведь сейчас абсолютно беспомощен, и даже если бы ему пришло в голову возражать против такого обращения… не может же Грейнджер таким образом беречь самолюбие старого друга, который по чьей-то воле лишился способности колдовать? Как минимум, Северус не тот человек, на чью деликатность в отношении Поттера было бы здраво рассчитывать. И тем не менее он здесь. За то время, что Поттер добирался до стойки через восторженное море, Снейп успел отбросить и не терпящую критики теорию о том, что неспособность колдовать — это причудливая часть прикрытия для какой-то операции. А потом уже облачившийся в измятую рубашку маг опустился на соседний стул, сделал знак бармену, остановил на Северусе взгляд темных, нездорово блестящих глаз и открыто улыбнулся. Улыбка походила на оскал вурдалака-людоеда под наркотическим зельем и оставляла неприятное, почти пугающее впечатление, которое превратилось в мрачное предчувствие неизбежных неприятностей, когда Поттер взмахнул палочкой над своим высоким стаканом и добавил к какому-то коктейлю несколько кубиков льда. Вопреки древнему сдерживающему заклинанию. Северус тоже поднес свой стакан к губам, едва смочив их. Он чувствовал, что недооценил потенциал затеи Грейнджер, и сегодняшние контрасты влияют на него непозволительно сильно. Австралийское время больше было не властно над ним, но вектор восприятия все равно казался странно смещенным, и мир стремительно терял очки правдоподобности. Убогая обстановка и пряные запахи после собственного тихого, прохладного и чистого дома, уверенность и красота взрослого хищника, в которого превратился нескладный Поттер, а после сомнамбулический восторг безнадежного безумца во взгляде, которым он наградил Северуса, делали происходящее нереальным. Будто вся стабильность последних лет рассыпалась без следа, и он снова молод и неустроен, проживает войну в темных переулках и в сомнительных компаниях, где доверять может только самому себе, и то, как иногда выясняется, это бывает слишком самонадеянным решением. Поттер в который раз доказал, что способен виртуозно рушить его мир. Гарри сделал несколько неловких жадных глотков, хотя совсем не чувствовал жажды, и снова уставился на Снейпа. Тщательно выстроенный список дел на сегодняшний день, только и помогавший не потеряться в жизни, мгновенно забылся, оставляя Гарри выброшенной на берег рыбой, которая сама не в курсе, что натворит в следующий момент, чтобы обеспечить собственное выживание — отрастит паучьи лапы, взлетит к облакам или подговорит океан разлиться, поглотив в своих глубинах негостеприимную сушу. Маг бросил косой взгляд на свои ноги в ботинках на босу ногу. Две. Человеческие. Черт, Гермиона вообще понимает, что творит? А он еще наивно надеялся, что с ее работой невозможно соскучиться по интригам. Впрочем, никакая это не интрига, а до невероятного примитивный жест отчаяния. На мгновение Гарри почувствовал себя виноватым, что свалился на ее голову. Впрочем, досада на то, что вместо обещанного помощника, который не позволил бы стремительно дичать и сбиваться с ног по мелочам, она прислала к нему Снейпа, никуда не делась. И тем не менее он заставил себя улыбнуться и выдать самое нейтральное из того, что крутилось в голове: — Не знай я вас, решил бы, что вы напуганы. Зельевар молчал, рассматривая его с непонятным выражением, и когда его взгляд предсказуемо скользнул на шею Гарри, тот с вызовом добавил: — Или вы настолько изменились, что мне стоит спросить «за себя или за меня?»? На лице Снейпа проступила задумчивость. Гарри догадывался, что он видит. Уж точно не горячего и загадочного колдуна слегка не от мира сего, каким он был для завсегдатаев этого бара, скорее серьезную опасность, которой место либо в Азкабане, либо в безымянной могиле. Что ж, первое Гермиона уже предлагала. Увы, близость Снейпа не способствовала ни процветанию остатков его концентрации, ни мрачным мыслям, неизбежно с этой концентрацией сопряженным. Гарри понял, что снова улыбается — не потому, что их игра в гляделки казалась забавной, или потому что все неприятное отступало перед радостью встречи, просто перепады настроения были неотъемлемой частью его существования. Хотя, пожалуй, увидеть Снейпа действительно было занятно, пусть Гарри и предпочел бы другие обстоятельства. Но и эти были ничего, оптимистически решил он и невинно сообщил: — Вы слишком серьезны для этого места, — и сделал крупный глоток. Пусть изначально чары и делали Снейпа на десяток лет моложе и гораздо менее мрачным чем обычно, тяжесть неотвратимо начала проступать сквозь маску в тот самый момент, когда Гарри сел рядом. Обидная реакция. — Зато вас хватит на двоих, — впервые заговорил Снейп. — Это не так работает, — возразил Гарри, изо всех сил сдерживая неуместное веселье. — Скорее на моем фоне вас примут за палача, гробовщика или министерского и разбегутся. — Не преувеличивайте, — буркнул Снейп. — Здесь собирается оппозиция. И вы рискуете испортить мое прикрытие, — маг подпер щеку кулаком и преувеличенно внимательно вгляделся в чужие глаза, пожалуй, слегка переборщив, потому что следующий вопрос прозвучал слишком уж интимно: — Вы умеете улыбаться? Странно, но когда Гарри неохотно оторвался от опасно притягательных глубин гипнотически темных омутов, ему показалось, что от его пристального внимания Снейпу не по себе. Но не успело это обстоятельство привести мага в восторг, как тот сухо сказал: — Если вас беспокоит прикрытие, то лучше найти другое место. Лучше всего подойдет моя лаборатория. Вы должны обрисовать мне суть проблемы, — он указал подбородком на шею собеседника, которую обхватывала почти физически ощутимая полоса, всеми принимаемая за татуировку, — как можно скорее. У меня не так много свободного времени. — Ровно месяц, если я правильно понял Гермиону, — поджал губы Гарри. — Она обещала послать того, кто будет мне помогать. — Думаю, она имела в виду помощь другого рода, — поморщился Снейп. — Кто знает, что она имела в виду, — устало вздохнул маг и посерьезнел. — Но это не отменяет того, что если мы не пошевелимся, то довершим дело парочки наших дебилов-соотечественников и поставим под удар мир между двумя магическими сообществами. Идемте, Снейп. Сначала работа. Зельевар взглянул на него с откровенным сомнением, явно раздумывая над тем, стоит ли переправить его, несчастного безумца и фантазера, в удобное место насильно, и Гарри снова стало смешно. Не дожидаясь, пока подрагивающая улыбка превратится в истерический хохот, он отставил стакан, поднялся и не оглядываясь направился к выходу.***
Поттер чересчур силен, понял Северус, когда они вышли из бара в метель, и тот, по-прежнему облаченный в рубашку, даже не поежился, а волны расходящегося от него жара для стоящего рядом зельевара стали физически различимы. Это не было похоже на лихорадку, скорее на вывернутые наизнанку согревающие чары, но Снейпу не удалось распознать на нем вообще никаких заклинаний, за исключением следа на шее, который он пристально изучил еще в клубе. Увы, это несомненно были пояса Эутза. — Если вы торопились, какого черта выплясывали там? — хмуро спросил зельевар. Поттер вел себя неадекватно, и неадекватность эта качественно отличалась от той безалаберности и нелогичности, которые в годы учебы окружающие именовали талантом и оригинальностью. При ближайшем рассмотрении не походил он и на безумца или пьяного. Снейп все никак не мог дать определение странному впечатлению неустойчивости и болезненной эмоциональности, и это донельзя раздражало, как и условная необходимость куда-то отправляться вместе с Поттером вместо того, чтобы вплотную заняться решением этой загадки. — Встреча назначена на полночь. — С кем? — Северус неторопливо застегнул мантию у горла. — Я не нашел сведений о том, чем вы занимаетесь, Поттер. Только запись об увольнении из Аврората. — Всем понемногу, Снейп. А для Аврората я больше не гожусь, не находите? Раз даже вас корежит. — Меня «корежило», как вы изволите выражаться… — начал Северус, но Гарри его перебил, подойдя ближе и положив ладонь ему на предплечье: — Всю мою жизнь, разумеется, — и без предупреждения аппарировал.