***
Утро началось для доктора Франклина с нового пациента. Что, в общем-то, было естественным событием. Супружеская пара из расы онтен привезла на станцию своего сына Шона. Мальчику было всего одиннадцать, и он был плох, очень плох. — Я умру? — повернув голову к Стивену, спросил ребенок. — Если так распорядится Река Времени, — с болью посмотрела на мальчика мать, — ничего не изменишь. — Я скажу, как распорядится река времени: очень скоро дышать станет легче, и ты вырастешь умным и сильным, на радость маме и папе, — ободрил мальчика доктор, только что закончивший диагностику. — Не придумывайте, — прервала его мать. — Никто не знает, куда понесет его Река. «Фанатики», — скривился мысленно Франклин, но глядя в полные надежды и страха глаза ребенка, все же не удержался. — Зато в болезнях я разбираюсь, — подмигнул он мальчику, получив слабую улыбку в ответ. — Доктор Франклин, — подошла к врачу мать мальчика, — мы хотели бы поговорить с вами начистоту, — сказала она, переглянувшись с мужем, что все это время простоял рядом, не проронив ни слова. — Пожалуйста, — кивнул Стивен, не видя препятствий, время было важно, но все же еще не критично. Заняв кресло в своем кабинете, Стивен впервые услышал отца мальчика. — По мнению врачей моей планеты, восстановить его дыхание невозможно. Они считают, что мальчик обречен. — Он наш единственный сын, последняя надежда на непрерывность цепочки истории, — добавила мать. — Вижу, вы его очень любите, — улыбнулся Франклин, впечатленный силой чувств родителей. — У нас не принято проявлять чувства в присутствии чужих. Это признак слабости. Однако он принес в нашу жизнь столько радости, — было видно, что отцу очень тяжело говорить открыто, но он все же справился с собой. — Вы спасете его? — Состояние Шона очень тяжелое, но не безнадежное. У него закупорка верхних дыхательных путей. У видов с плавательными пузырями такое случается. — Мы с этим уже сталкивались, — улыбнулась помощница Стивена, — обычно, всему виной инфекция или внешние повреждения. Примеров много. Часто дыхание нормализуется, но бывает… — Бывает, что массы, мешающие дыханию, затвердевают. Ничего страшного нет. Такие случаи не редкость. Простая операция, и все будет в порядке, — Франклин был уверен, что сумеет спасти мальчика. — Операция?! — с ужасом переспросила инопланетянка. — Хирургическое вмешательство, — кивнул Стивен, удивившись, что прекрасно говорящие на языке землян инопланетяне не знают этого термина. — Вы. Его. Разрежете? — наклонил голову, сдвинув брови, отец Шона. — Ну, в хирургии без этого никак. Но беспокоиться нечего. — Идем, Шен, здесь нам не помогут, — решительно протянул руку жене инопланетянен. — Извините, что отняли у вас время. «Да что за черт?!» — ругнулся про себя Стивен, вскакивая. Отпускать пациента он не собирался. Еще одного перелета ребенок бы просто не пережил! В этом Франклин был уверен на все двести процентов. — Нет. Подождите! Это несложная операция. Мальчик станет еще крепче, чем был. — Вы не понимаете! Резать можно только животных. У них нет души! Но с расой, избранной богом, — в глазах матери стояли слезы, — так поступать нельзя. — Сама по себе закупорка не исчезнет, — вмешалась помощница Франклина, — если не сделать операцию, он умрет. В мучениях! — Я не позволю! — Вы не понимаете, — заговорил отец, в глазах которого пылали боль и ярость, — мальчика нельзя резать. — Теперь, я знаю, что ему предначертано, — сказала, смиряясь, мать, по щекам которой пролегли дорожки слез.***
Дежурство проходило спокойно, пока не поступил сигнал с пассажирского транспорта «Азимов». На корабле произошел сбой навигационного компьютера. Попытка перезагрузки привела к его полному отключению. В общем, им требовалось сопровождение, сами до Вавилона они бы не добрались. — Где они? — спросил Синклер выслушав доклад капитан-лейтенанта. — Квадрат семьдесят один восемнадцать. — Там были замечены пираты. — Именно, предлагаю выслать к «Азимову» звено истребителей, чтобы довести его до базы. Операцией должен руководить старший офицер, — намекнула Сьюзен. — Гарибальди свободен? — Полагаю… да, — отвернулась Иванова, отправляясь к пультам. — В чем дело? — соизволил обратить внимание на тон заместителя командор. — Ни в чем, — взорвалась Сьюзен. — Конечно, мне и тут есть чем заняться. Например, слоняться между пультами. Кнопки еще могу нажимать. Такой простор, впору заняться аэробикой! Ах да, можно же еще наслаждаться видом. На что еще годится женщина? Особенно налетавшая больше сотни боевых часов. — Если бы вы… — начал удивленный Синклер. — Нет-нет, все в порядке, — Иванова приложила руку к груди, изобразив фальшивую улыбку. — Обо мне не беспокойтесь. Посижу с вязанием. Свитер свяжу, — кивнула она, — или носочки. А может, и шарфик. Командор, вы знаете, что такое сходить с ума? — резко сменила тон на усталый Сьюзен. — Есть предложение: вы могли бы взять звено и доставить сюда «Азимов». — Если это приказ… — Приказ, Сьюзен, — усмехнулся командор, признавая, что был излишне «заботлив». — Спасибо, — выдохнула Иванова, задавив усилием воли порыв взвизгнуть от радости, обнять Синклера или сотворить еще какую-нибудь глупость. Засиделась она на станции, а может и просто дни те самые на подходе. Да и вообще, работа у капитан-лейтенанта была не из легких.***
Франклин с помощницей потратили больше часа на то, чтобы объяснить суть операции. Практически, академическую лекцию прочитали! Вот только чем больше доктор смотрел на лица супружеской пары, тем отчетливей понимал — бесполезно. — Такая операция очень проста. Конечно, ему придется пару дней полежать, но ничего страшного, он молодой и… — Нам ясна суть операции, — прервал пошедшего по кругу медика онтен, — поэтому мы против. — У нас ветеринары проделывают подобное с больными животными. — Вы предпочтете, чтобы он умер? Какому же злобному богу вы поклоняетесь? — не выдержала помощница Стивена. — Нам не о чем говорить, — пересилив себя, ответил раздраженный критикой его веры инопланетянин, — это бесполезно. — Нет, подождите. Есть и иной путь! — решился пойти на крайние меры Франклин. — Конечно, он потребует больше сил и времени, и, — Стивен замялся, — денег. — Деньги не проблема, и время у нас есть, — мать с такой надеждой посмотрела на доктора, что тому стало чертовски противно от самого себя и того, что он собирался сделать. Вот только он тоже верил, верил в медицину и в святость жизни, в свой долг врача. И его вера была ничуть не менее крепка. — Думаю, мы сможем подтолкнуть защитные функции организма Шона. Сочетая противоотечные препараты и лучевую терапию, мы стимулируем систему саморегуляции и это позволит ему самому прочистить дыхательные пути. Я не гарантирую выздоровление, может, ничего и не выйдет, но не думаю, что другие врачи предложат иной вариант. Вы просто потеряете время. Я думаю так, — развел руками Стивен, стараясь удержать лицо и намеренно не замечая взглядов ассистентки. — Мы можем поговорить без свидетелей? — переглянувшись с мужем, спросила Шен. — Конечно, — кивнул Франклин, и жестом позвав коллегу, вышел за дверь. О чем говорили родители мальчика, Франклин не знал, да это его и не волновало. В любом случае, отпускать ребенка он не собирался. Тот был слишком слаб. Силы оставляли его прямо на глазах. Еще сутки, и ему даже операция не поможет. — Что за чушь ты нес?! — Ты тоже хороша! Никогда не задевай религиозных чувств пациентов. Постарайся понять и деликатно переубедить. — А врать разве этично? — Я не врал! — Мы оба знаем, что препаратами и микролучами эту массу не пробить. Она вросла в ткани. У парнишки всего два пути — либо под нож, либо в морг. — Иногда, чтобы спасти больного, приходится лечить его родных. Они верят в то, что говорят. Страстно верят! И наши аргументы не помогут. — Но они убьют ребенка! — Если мы будем настаивать, они заберут Шона и улетят отсюда на первом же корабле! Мальчик этого не переживет. Его родители растеряны, им не под силу самим принять решение. — Мучить больного бесполезным лечением? — Я не в восторге, но надеюсь, что отчаявшись, они все же согласятся на операцию. Другого выхода нет, только… — доктору пришлось замолчать, поскольку из кабинета вышли родители мальчика. — Еще одного перелета наш сын не вынесет? — Нет, — отрицательно качнула головой помощница. — Не вынесет, — произнесла она стараясь вложить как можно больше уверенности. Это было не так уж трудно, ведь она сказала правду. — Тогда, мы либо соглашаемся с вашим предложением, либо смотрим как наш сын умирает. Небогатый выбор. Оба врача предпочли отвести взгляд и промолчать. Такие моменты — самое паршивое, что есть в их профессии. Хуже — только бессилие. — Мы согласны, — озвучил решение семьи отец. — Хорошо. Сейчас мы переведем его в отдельный герметичный бокс, там ему будет легче.***
— Ну вот, тут тебе будет удобней, Шон. Конечно, лежать в больнице скучно. Но на станции больше тысячи разных телеканалов, так что… — Нет. Видели мы ваши программы. Еретическое словоблудие. — Моя жена права. Я не позволю засорять разум сына. Если ему станет скучно, пусть читает летописи. Тогда и в голове ясно, и телу хорошо. Весьма помогает, например, летопись седьмого склонения притчи Эрелла. Момент, где юный Эрелл дает торжественную клятву верности семье, всегда вдохновлял меня. Я находил его чрезвычайно поучительным. «Да что же вы за родители-то такие?!» — взвыл мысленно Франклин. Как любовь к ребенку может уступать догматам веры, он решительно не понимал. Нет, отказывался понимать! — Вот, возьми, — протянул он мальчику коробку. — Что это? — удивленно спросил лежащий на кушетке ребенок, невольно улыбнувшись. — Это, — заговорщицки сказал Стивен, — яйцо глопита. Глопит — очень редкое животное с планеты… планеты… — Плацебо, — подсказала Франклину помощница. — Да, с планеты плацебо. Все время забываю, — улыбнулся Стивен. — Яйцо нужно держать вот так, — положил он подарок на раскрытую ладошку. — И нужно его гладить, вот так, — провел рукой над яйцом доктор, отчего то засветилось теплым оранжево-красным светом. И разговаривать с ним ласково, — наклонившись к руке мальчика он прошетал, — вот так. Мальчик развеселился, искренне заулыбался, из его глаз ушла боль и страх скорой смерти. — Пока я буду занят твоим лечением, тебе придется приглядывать за ним, — один лишь бог знал, каких сил стоило Стивену смотреть в глаза ребенку и говорить шутливым тоном. — Согласен? — Вы разрешите? — с надеждой спросил Шон, с трудом повернул голову к родителям. — Пожалуйста. Мони? Доти? — Глопит это не опасный зверь? — спросил отец, переглянувшись с матерью. — Абсолютно безвредный. — Тогда разговаривай с яйцом. Только не говори с ним о святом, у него нет души. — Хорошо, дотти. Спасибо, — улыбнувшийся ребенок перевел взгляд на яйцо глопита, на несколько минут он забыл о боли, борьбе за глоток воздуха, страхе.***
Оставив родителей с ребенком, все же при чужаках тем приходилось сдерживаться, Франклин с коллегой отправился в ближайшее кафе пообедать. — Яйцо глопита, значит. — Мальчику нужен друг. — И ты дал ему обычный вибросенсор? — Я дал ему надежду. — Ты такой же фанатик, как они, Стивен. Чем ты лучше? — Тем, что приношу реальную пользу. — Ты видел их глаза? Ты дал им надежду! — Слушай, мы оба прекрасно знаем, что он умирает. Можешь предложить что-то лучше? Нет? Так или иначе, но я спасу мальчика. Чего бы это не стоило. Готов поспорить на бифштекс! — Откуда тут, — обвела рукой помещение, намекая на станцию, ассистентка, — бифштексы? — Я найду. — Ну хорошо. Надеюсь, ты прав, Стивен. — Очень на это надеюсь, — добавила она вслед Франклину.***
Обычная летучка у командора помимо отсутствия Ивановой ничем не выделялась и была совершенно будничной. Так что Стивен решил воспользоваться моментом и подсунуть на подпись заявку на бифштекс. — Зачем вам это? — удивился Синклер. — Для исследования. — Кхм, и кто будет платить? — Майя Эрнандес или я. Через пару дней узнаем. — Как там мальчик? Сдвиги есть? — спросил Гарибальди. — Он умрет. Родители против операции. Что мне делать? — Руководство станции не всесильно. В данном случае мы не вправе вмешиваться. — Командор, вы можете приказать мне спасти жизнь ребенку, и я приму меры. — Тем самым я создам прецедент. — Вы уже создали его, когда спасли жизнь послу Кошу. — Я должен сохранять нейтралитет. — А если я подам рапорт? — Я попрошу забрать его. — Вас не волнует смерть парня? — Волнует, иначе, мы бы вообще не разговаривали на эту тему. Поймите, у меня связаны руки. — Я остаюсь при своем мнении несмотря ни на что, — сказал доктор и покинул кабинет командора, одарив его и Майкла злым взглядом.***
Очередное обследование не принесло утешительных новостей. Шон слабел. Впрочем, это было видно без всяких приборов. Бледная кожа, испарина, обескровленные губы. Частые мелкие вздохи. Ребенок умирал. Угасал на глазах. И Франклин ничего не мог с этим поделать. Ему не давали спасти жизнь. Выполнить свой священный долг врача. — Все будет хорошо, — присел он на койку мальчика и попытался одобрительно улыбнуться. — Нет. Когда вылупится птенец глопита, я уже умру, — тихонько ответил Шон. — Нет-нет, что ты, ты обязательно поправишься. Видишь, яйцо светится, — взял слабую руку ребенка в свои ладони Франклин, — значит, тебе лучше. Ты, — с трудом поборол комок в горле Стивен, — главное держи его вот так, — сжал он ладонь мальчика и погладил его пальцы. Ответом стал слабый кивок. «Плохо, очень плохо», — билось в голове доктора. Ребенок умирает. Терапия и тщательно настроенная атмосфера бокса лишь продлит агонию. Отсрочит его гибель, но не спасет. Нет, он не будет безучастно смотреть как этот ребенок умирает! Он сделает все, чтобы его спасти. Он давал клятву, и он выполнит ее, чего бы это не стоило. — Ваше лечение ничего не дает! Он слабеет. Если бы мы забрали его, он бы уже был на Тайлотине! — Такого путешествия он бы не перенес. — Мы доверились вам, и поэтому наш сын умрет. — Нет. Вы привели мальчика сюда что бы я спас его. Так дайте мне это сделать. Пожалуйста! Ему нужна операция, иначе он захлебнется мокротой. Мать ребенка прикрыла глаза и тихонько, почти неслышно, стала напевать молитву, раскачиваясь в такт лишь ей одной слышной мелодии. По ее щекам вновь бежали слезы. — В жизни есть вещи поважнее глотка воздуха. Лишившись души, он не сможет жить! — Он же ваш сын! — окончательно сорвался Франклин. — Сделайте это для себя! Нет! Черт вас дери, сделайте это для него! Хватит себя обманывать. — Ну хорошо, — не дождался ответа Стивен, — на нашей станции жизнь пациента ценится превыше всего. Я буду просить командора Синклера временно лишить вас родительских прав. — Что это значит? — Я сделаю все что в моих силах для спасения вашего сына. Даже если вы будете против… я сделаю операцию. — Нет! Вы не посмеете. — Прошу вас, доктор, — прервала молитву Шен, прижимаясь к мужу. — Извините, я должен исходить из интересов Шона. Смотреть на ужас в глазах растерянных родителей мальчика было больно, но стоило вспомнить взгляд умирающего ребенка, как все сомнения оставили Стивена и он решительно покинул помещение. Он напишет рапорт. И командору придется принять решение. Франклин верил, что тот даст разрешение. А если и нет, что ж, это всего лишь значит, что придется подыскивать новое место работы. — И мы тоже, — услышал доктор перед тем как дверь за ним закрылась.***
— Жаль, что тут нет вашего посла, он бы дал вам совет, — вздохнул командор, глядя на пару инопланетян. — Он сказал бы то же самое. Не разрешайте доктору делать операцию! — Защищать ваши интересы придется мне. Значит, учитывая ваши интересы, я должен позаботиться о ребенке. — Вы не имеете права. — К сожалению, теперь имею. Доктор подал рапорт, и мне придется принимать решение. Спасибо, что изложили свою позицию, — встал командор, давая понять, что разговор окончен. — Решение будет принято в течение суток. — Вы тоже против нас? Вы отдадите ребенка доктору? Конечно, земляне всегда друг за друга. — Жаль, что вы так думаете.***
Не веря, что Синклер встанет на их сторону, супруги бросились в посольский сектор, в попытке найти понимания и поддержку. К сожалению, сейчас всем было не до каких-то там инопланетян из малозначительной расы, что даже кандидатом в члены Лиги не была. Тем не менее, их настойчивость все же дала свои плоды. — … вот почему мы просим помощи у нарнов. Здесь некому представлять наши интересы. Если могущественный друг не поддержит нас, командор Синклер позволит доктору убить душу нашего ребенка. — Я узнал о вашей планете всего пару дней назад. В день вашего прибытия, — убрал руку от виска Г’Кар, который не особо-то вслушивался в религиозный бред каких-то дикарей. — Вы живете в любопытном мире, но вам нечего предложить Олигархии Нарна. Видите ли, союзы заключаются на взаимовыгодной основе. — Мы не собирались заключать договор с вашим режимом. Мы просим спасти нашего ребенка. — Для этого, — досадливо поднял глаза к потолку посол, сетуя на непонятливость собеседников, — вы должны находиться под моей юрисдикцией. О чем вы думали, когда так настойчиво добивались встречи? — Что вы не любите землян, и этого достаточно. — Для вас, — скривился нарн, — но не для меня. Как правило, мы не вмешиваемся в дела других миров. — Но, пожалуйста… — Нет.***
— Я целиком на вашей стороне, — потряс прической рассевшийся со сцепленными за спиной руками Лондо, — но, ситуация весьма щекотлива, — притворно вздохнул он. — Вы поможете нам? — Мне придется обратиться в совет, чтобы получить соответствующие предписания. Совет в состоянии отменить решение командора Синклера. Однако... необходима санкция моих властей, а их наверняка встревожат возможные расходы. — Расходы? — На экспертизу, слушания в совете, канцелярскую переписку, наконец. К несчастью, мы тут зависим от бюджета. Мы не можем позволить себе тратить деньги на чужеземцев. — То есть? — Какой суммой вы располагаете? — улыбнулся Лондо как можно шире и дружелюбней. Примерно как акула при виде обеда.***
— Я понимаю ваше разочарование, — чуть склонила голову Делен, — ощущение собственного бессилия весьма неприятно. — Вы и представить себе не можете, мы не в состоянии ни спать, ни есть, не можем сосредоточиться для ежедневных медитаций. Мы думаем только об одном, но нас никто не слушает, всем все равно. — Если бы вы знали, как это меня беспокоит… — Так вы поможете? — Мы, минбарцы, понимаем вас, как никто в галактике. Проблемы души весьма деликатны, они носят сугубо личный характер. Мы сами пострадали от действий пришельцев и с тех пор стараемся не вмешиваться в подобные дела. — Выходит, принципы для вас важнее? — Мы считали минбарцев самой умной расой. — Мы просто хотим спасти сына! — Доктор Франклин хочет того же. Кто из вас прав? С какими мерками подходить? Нет, в этом вопросе минбарцы не могут быть объективны.***
Синклер вяло ковырялся вилкой в заказанном наугад блюде. Что это за бурда и как ее есть, он не представлял. Впрочем, его мало волновало содержимое тарелки. Мысли командора были заняты судьбой мальчика. Он понимал Стивена и всецело разделял его позицию, но он был долбаным командиром станции Вавилон-5 и был обязан учитывать интересы родителей. Принимать в расчет их веру и обычаи, какими бы они не были. — Опасно есть непроверенные блюда, — отвлек командора от борьбы между долгом и совестью присевший за столик Гарибальди. — Как ты? — Паршиво. — Думаешь о мальчике? — Да. Стивен требует моего вмешательства, родители просят о помощи послов, а те не хотят ввязываться в это дело. Их можно понять, они не хотят создавать себе лишних проблем. Даже Земля отпасовала мяч обратно. — Ты говорил с сенатором? — Угу, можно по пальцам пересчитать случаи, когда я к нему обращался. — И? — Сказал, под мою ответственность. — Ответственность, может, и твоя, но тут бы любой спасовал. — Мне от этого не легче, Майкл. — Знать бы ответ... — Тогда бы и вопрос не стоял. — Но имеем ли мы право решать? — Придется. Теперь я знаю, что чувствовал Понтий Пилат, — вздохнул Синклер, бросив ложку, бурда на тарелке и так-то была неаппетитной, а теперь и подавно не вызывала ничего, кроме омерзения. — Ты куда, Джефф? — Хочу поговорить с мальчиком. В конце концов, я должен выслушать и его мнение. При виде ребенка, столь похожего на человека, бледного и измученного, опутанного проводами и со вставленными в ноздри трубочками, подающими насыщенную кислородом смесь, у Синклера сжимались кулаки. Командору понадобилось несколько секунд, чтобы взять себя в руки и не приказать Франклину немедленно провести эту чертову операцию. Стивен правильно понял желание гостя и покинул бокс. — Привет, Шон, я командор Синклер. Приветствую тебя на Вавилоне. Как тебе моя станция? — улыбнулся, чуть прищурив глаза, Джеффри. Племяннице, помнится, всегда нравилось, когда он так делал. — Я ее почти не видел, только больницу, — после укола мальчику стало чуть лучше, во всяком случае, он ответил сразу, не делая перерывов в словах. Честно говоря, Синклер просто не знал, как начать запланированный разговор с ребенком. У него язык не поворачивался спросить в лоб. Но тут взгляд зацепился за предмет в кулаке мальчика. — Что это? — поинтересовался командор. — Это яйцо глопита, — приподнял руку Шон, чуть улыбнувшись сухими, обветренными губами. — Мне дал его доктор Франклин. — Яйцо глопита? — удивился Синклер, не совсем понимая, что за ерунда тут происходит. — Вообще-то, на самом деле, — тут мальчику пришлось прерваться, он прикрыл глаза и часто, с хрипами и сипением, задышал, — это обычный вибросенсор, — закончил Шон, справившись с приступом. — Только, пожалуйста, не говорите доктору, он верит, что это яйцо. — Шон, я должен задать тебе вопрос, — решился все же перейти к тому, ради чего он и пришел командор. — Знаю, ты думаешь об этом. — Хочу ли я жить? Да, очень. Но я не хочу операции. Не хочу лишиться души. — Тебе нечего бояться, — заговорил Синклер, уже понимая, видя по глазам, что его слова ничто, — когда-то мне делали операцию. Очень серьезную, и ничего. — Но вы же не избранный. Вы не родились из яйца. — Нет, — грустно улыбнулся Синклер, сжимая кулаки. — Расскажи мне об этом.***
Франклин, словно тигр в клетке, метался по кабинету, ожидая, когда Синклер закончит разговор. Последний сделанный им укол был стимулятором, уже далеко не безвредным, но только так он мог дать мальчику еще немного времени. — Хороший парень, — мотнул головой Синклер, проходя в обитель Франклина. — Вы подпишете приказ? — набросился на него Стивен. — А вы уверены, что правы? — Да! — Его родители тоже. Кого мне слушать? Вас, потому что у нас одни взгляды, или их? — Они из-за своей веры обрекают ребенка на гибель. Да хранит нас господь от ложной веры. — А почему она ложная? Может быть, любая религия истинная? Может, богу все равно, как мы молимся? — А если бога нет? — Такова ваша вера? — Я верю в спасение жизни, по сравнению с этим все остальное не имеет смысла. — Но жизнь не просто биение пульса, а система непреходящих ценностей. И вы хотите отнять их у мальчика. — Об этом мы подумаем после операции. — Вы абсолютно уверены, что без нее не обойтись? — Да! Я твержу об этом уже больше суток! «Вот и пришло время решать», — мелькнула мысль у начавшего расхаживать по кабинету Синклера. Быть старшим офицером, нести ответственность — его этому учили, у него за плечами опыт войны, он посылал людей на смерть и сам на нее шел, но сейчас ничто не могло помочь ему принять решение. Каким бы оно ни было, это был его крест. Он будет нести его до конца. — Нет. — Что? — Я запрещаю операцию. — Но вы же знаете, что я прав! Вы же со мной согласны! — Сейчас я сам себе не хозяин. Как командир станции, я обязан руководствоваться интересами и традициями ее обитателей. — Но вы же разрешили спасти Коша! — Нельзя исключение делать правилом! Так можно зайти очень далеко. Мы обязаны уважать веру родителей ребенка, иначе мы сделаем бессмысленным само существование станции. — Вы приговариваете мальчика к смерти! — Здесь я бессилен, я решил встать на сторону родителей, потому что больше это сделать некому.***
— Доктор Майя. — Да? А, это вы. — Мы хотим видеть нашего сына. — Проходите. — Моти, доти, — просипел мальчик, — мне страшно. — Не бойся, мы с тобой, — обняла ребенка мать. — Мы рядом, — сжал руку сына отец, встав рядом с койкой. — Так же, как и тогда, когда ты только появился на свет. — Когда яйцо треснуло, ты был таким крошечным, в руках помещался, — поднял ладони перед глазами сына отец, плечом вытирая слезу в уголке глаза. Все трое улыбнулись, это было счастливое воспоминание, лучшее в жизни. — Я так гордился тобой, день твоего рождения стал для меня всем, — продолжил он. — Но сегодня я еще больше горжусь тобой. Ведь ты идешь навстречу судьбе как истинное дитя нашей веры, — голос отца дрожал, он сжал руку сына сильней; он верил, искренне верил в то, что говорил. Именно эта вера, что звучала в словах инопланетянина, заставила доктора Майю Эрнандес покинуть бокс. Она просто не могла больше там находиться. Ее рвали на части противоречивые чувства и где-то там, на задворках сознания, сверлила подленькая мыслишка: решать не ей; это головная боль Стивена. От этого она сама себе становилась противна. Но прогнать эту гадину не получалось. — Мы так тебя любим, — погладила сына по голове Шен, — обещаю, мы будем петь для тебя. Тебе будет хорошо в дороге. Мальчик поймал взгляд отца, полный слез, и тот кивнул ему. Да, он будет петь так, как никогда не пел раньше. Они будут. — А когда окажешься… окажешься на той стороне. С-спой для нас, — голос почти не слушался матери, что сейчас прощалась с единственным сыном. Смыслом ее жизни. — Ты будешь нашей путеводной звездой, — поцеловала она его в лоб и отстранилась.***
Командор не успел сообщить о своем решении, поэтому столкнувшись по пути в свою каюту с послом ворлонов, пара попробовала обратиться за помощью к нему. На их вызовы и прошения о встрече Кош не отвечал. Но раз судьба давала шанс, почему бы не попытаться? — … ворлоны очень могущественны, и если вы заявите протест, командору придется запретить операцию. — Разрешите задать вопрос, пожалуйста, — протянул руку Шен, останавливая спешащего Коша. — Если бы это был ваш сын или даже вы сами, как бы вы отнеслись к тому, что врачи собираются подвергнуть вас операции против вашей воли? — Лавина идет с гор, камни летят вниз, и ничто их уже не остановит. — Выдал бессмысленную чушь убийца, — раздалось презрительно из ответвления коридора, и перед троицей разумных появился Лоуч. — Вы посол мши? — Стал им по его вине, — совершенно некультурно ткнул пальцем в сторону уходящего ворлона гость. — Только я не посол, а представитель. Мы вышли из Лиги и теперь не входим в совет. Неважно, — махнул мши рукой, — там сложно все. — Вы можете помочь нам? — Конечно, идемте. Всеми игнорируемая пара, ожидающая отказа, была изрядно удивлена, но надежда, с которой недавно так жестоко обошелся доктор Франклин, не спешила возвращаться к ним. Вернее, они сами не позволяли ей это сделать. — Простите, а куда мы идем? — К моему приятелю, он поможет.***
— Привет, Шушшик. Ты как, не занят? — Шшдравштвуй. Нет, мелошши рашшгребаю, — мотнул головой в сторону заваленного стола с терминалом зерг. — Тут такое дело, на станции детеныш умирает, а земляне его спасти не могут, без операции никак, но вот вера родителей, — мши кивнул на шокированную пару, которой пока еще не доводилось встречаться лицом к лицу с зергами, хоть они и подавали прошение об аудиенции, — не позволяет резать тела разумных. Это, по их религии, ведет к потере души. — Ошшень интерешшно. Подошшди, — зерг ловко отбарабанил когтями команду, покивал, пошипел, после чего поднял морду, — пошшол шшанят, но я шшвободен. — И чем вы можете нам помочь? — Для нашшала мне нушшно пошшмотреть. — Ты только без этих своих фокусов, а то доктора кондрашка хватит. — Шштивен хорошший, хоть и шштранный. — Да? Мне казалось, вы с ним не очень. — Прошшто он пошшемуто ко мне предвшшято отношшится. Мошшет, его в детшштве шшмея укушшила? — Все может быть. Ну что, идем в лазарет? — Шша.***
Появление родителей Шона, да еще и в компании мши и небезызвестного в медотсеке зерга, вызвало некоторое напряжение медперсонала. Если бы не Майя, кто-нибудь наверняка бы вызвал доктора Франклина, но та костьми была готова лечь, лишь бы дать Стивену пару часов сна. Ей вообще не нравилось, что тот эпизодически злоупотребляет стимуляторами. Не пускать гостей также не представлялось возможным. Да и вреда от них никакого. Ребенок и так уже был переведен на системы поддержания жизни. — Шшдравшштуй Шшон. Я профешшор Шушшик. — Вы не похожи. На профессора. Мальчик совершенно не боялся страшного зерга. Наоборот, ему было любопытно, и он во все глаза разглядывал живого монстра. — А ешшли так, — используя нижнюю пару конечностей, гость изобразил очки на глазах. — Все равно не похожи, — слабо улыбнулся ребенок. — Шштранно... халата и шшапошшки не хватает? — Ага, — слегка кивнул повеселевший мальчик, представив зерга в медицинском халате и чепчике. — Ты дашш мне пошшмотреть тут? — указал серповидным когтем на грудь Шушшик. — Смотрите, — погрустнев, согласился ребенок, которому напомнили о болезни. — Вышше хвошшт, — улыбнулся зерг, от чего доктор Майя слегка побледнела, и буквально уткнулся мордой в грудь Шона. — Ну что? — нарушил молчание разбавляемое лишь сопение зерга. — Ошшень шшильная душша. Ошшень шшветлая. Пошшледний в роду? — повернул Шушшик голову к родителям. — Да, он наш единственный сын. — Шштранно, — зерг почесал панцирь когтем, от чего присутствующих слегка перекосило, звук мела по доске на этом фоне показался бы музыкой сфер. — Ишшвините, так легшше думаетшша. — Ничего, мы понимаем. — Шшкашите, ешшли нельшша решшать, то как шше раны? — Что вы имеете в виду? — Вашша рука, вашш кушшало шшивотное, а вы примерно три недели нашшад порешшали палец. — Случайные травмы не ведут к потере души! — Вообшшето душша дершшиься шшилой веры. Но шшейшшаш это невашшно. Есшшли я его укушшу, вы не будете против? — Укусите? — Конешшно, у него в груди комошшек, его нушшно рашштворить. Мы умеем шшинтешшировть рашшные вешшества. Один укушш, и мальшшик шшдоров. — М-мы, с-согласны, — пролепетала мать. — Это не повредит душе, — кивнул отец. — Хорошшо. Гордишшь, детенышш, тебя профешшор кушшать будет. Шштрашшно? — Нет. — Я в пешшали. Шшто за шштука у тебя в руке? — Это яйцо глопита, мне дал его доктор Франклин. — Шшовшшем Шштивен шшпятил. Доктор, вы шшвоего коллегу ошшмотрите. Виброшшеншшор от яйшша отлишшить не мошшет. — Х-хорошо, — кивнула Майя. — Ну-шш, пришштупим. Лоушш, поверни детенышша на бок и придершши. Молчавший все это время мши беспрекословно выполнил команду, даже сообразив отодвинуть руку ребенка. — Шшпокойшштвие, только шшпокойштвие, — прошипел зерг склоняясь над мальчиком и раскрывая свою чудовищную пасть. — Ай! — Терпи. — Вшше готово, — вытащил клык из груди ребенка Шушшик не забыв капнуть немного слюной-слизью. — Шшейшшаш немного подошшдем. — Можно мне его осмотреть? — Нушшно. Докторша быстро просканировала грудь ребенка, с удивлением и радостью отмечая как введенная зергом субстанция растворяет слизистые массы. Конечно, все не уйдет, но та мелочь, что останется, со временем будет сама выведена организмом. Лечение лишь ускорит процесс. — О шшем думаешш? — Не знаю, о разном, в груди жжется, но дышать не так больно, не колет. — Хорошшо. Шшейшшаш ешше немного подошшдем и будем ушшитьшшя плеватьшшя. — Я умею. — Шон! — Извини, дотти. — Доктор, шшнимите эти шштуки. — Вы уверены? — Конешшно. — Ну ладно, сейчас, минутку. Женщина быстро отцепила датчики и убрала трубки. Зерг же в это время подтащил хвостом мусорное ведро. — Ну-шш, больной, прошшу шшклонить головушшку, — продемонстрировал он раскрытый контейнер для отходов. — Вот так? Буэ-э, — содрогнулся ребенок от приступа, закашлялся, дернулся, но был удержан за шею стальной хваткой продемонстрировавшего отменную реакцию мши. Омерзительного вида комок смачно шлепнулся в корзину. Через минуту усталый мальчик рухнул на подушку. Глаза его слезились, во рту стоял мерзкий привкус, но он дышал. Сам! Это было так прекрасно, так чудесно, что он в нарушении всех обычаев разревелся. Впрочем, бросившиеся к сыну родители, тоже не смогли справиться с нахлынувшими чувствами. Плевать, что рядом чужаки. — Ошшень трогательно, — махнул серповидным когтем у глаза зерг. — Спасибо. Спасибо вам огромное. — Пошшалуйшшта, — кивнул Шушик. — Может быть ты чего-то хочешь, Шон? — спросил Лоуч, глядя на происходящее и силясь понять. Что-то он во всем этом ощущал, что-то знакомое, но забытое. — Не знаю, — пожал плечами мальчик, но тут ему вспомнился приход командора, — я хотел бы посмотреть на станцию. Везде где я был, только больницы и видел. И на Вавилоне так же получилось. — Экшшкуршшия? Шшамечательная идея. Я ешше никогда таким не шшанималшшя. — И купим вкусняшек. — Что за вкусняшки? — Просто праздничная еда, ничего более. Это ведь не запрещено вашей религией? — Нет, — помотал головой отец Шона, — даже поощряется, если есть достойный повод. — А он есть, — улыбнулась мать мальчика, гладя того по голове. — Так, что здесь происходит? — ворвался в бокс Франклин, которому кто-то все же позвонил. Впрочем, доктор мог и сам явиться, с такого станется.***
«Челнок с пассажирского транспорта Азимов причалил на вторую палубу семнадцатого дока», — сообщила система оповещения в зале прилета. — Сьюзен, что, черт побери, произошло?! Твой истребитель будут чинить минимум неделю! — Привет, Майкл, я тоже рада тебя видеть. Ну, эти пираты... в общем, они злые ребята. — Да уж, я понял. Оно хоть того стоило? — Конечно, — улыбнулась Иванова, глядя на то, как девочка лет восьми бросается в объятья родителей. — Ты права, — кивнул Гарибальди, посмотрев в ту же сторону. — Как тут у… — начала Сьюзен, но была прервана раздавшимся счастливым криком, от звонкого детского голоса у капитан-лейтенанта аж в ухе зазвенело, впрочем, такая мелочь ее сейчас волновала мало. — Быстрей! Он рядом! — Нашш не догонят ша-ша ша-ша. Шшдрашшьте! — пронесся мимо Ивановой зерг, на закорках у которого сидел мальчишка в больничной пижаме. — Верни пациента!!! — пролетел доктор Франклин, размахивающий то ли скальпелем, то ли сканером, она не успела разглядеть. — Жми, Шушшик! Жми! — пробежал мимо Лоуч и, махнув напоследок кисточкой хвоста, скрылся за поворотом. — Ну, вижу — у вас тут все в порядке. — В полном.