Погружение во тьму

      С явным раздражением мужчина прорывался сквозь толпу зевак, мешающих нормально пройти дальше. Утро вышло воистину дерьмовым: мало того, что он рано проснулся в выходной день, так он по привычке пошел на работу, только на половине пути осознав, каким лохом он является. Настроение ухудшала плохая погода. Слякоть и дождь преследовали его, а зонт взять он забыл и благополучно даже не вспомнил о нем, торопясь.       С тех пор, как он вернулся из Маунт-Мэссив, прошло несколько месяцев. Хуй знает, каким чудом Майлз выбрался, которым являлся Волрайдер, но наладить жизнь после этого ебанутого кошмара он не смог. Ясное дело, все пошло под откос: девушка бросила, развилась паранойя, и... Впрочем, не это важно сейчас. А родственники... Ну, зачем их волновать?Первыми мыслями Апшера при выходе из больницы были банальны. Стоило увидеть собственную уезжающую машину... Его ярость было не передать словами. Невзирая на боль, да попросту не чувствуя ее, он своими руками хотел разорвать того подонка на части, который угнал его тачку.       Репортёр реально не помнит, как оказался в своем домишке и отлеживался сутки где-то на полу. Тупо тьма. Смутно — как жрал очередные консервы с пустотой в голове, вяло рассматривая свои отсутствующие пальцы. А потом он вспомнил, что у него сломана нога. И что вообще, пальцы должны были загноиться, или должно было быть заражение крови. Честно говоря, Майлз в этом не разбирался, но четко был осведомлен, что это тот тип ранений, если которых вовремя не обезвредить и не оказать первую помощь сразу же, рискуешь сильно ухудшить ситуацию или вовсе свести концы с концами. Всё-таки, этот черный дух очень помог, а кроме тех моментов, когда Апшер был в бескрайней ярости, он не появлялся. Они просто становились единым целым и крушили все подряд в доме, который давно перестал интересовать Майлза. Лишь изредка убирался, жрал и дрых. Потом он появился на работе, а на вопрос, где пропадал, ответил, что возникли неожиданно дела семейные и пообещал, что такого больше не повторится. Собственно, весь разговор с начальником он и держал руки в карманах, когда камера находилась в сумке с документами. Казалось, что в этой психушке он пробыл побольше месяца... Кстати, о вещах. Мужчина решил оставить все, как есть и попробовать жить дальше. Конечно, нихера не получилось. А чего он хотел? Позабыть все? Да он теперь почти такой же чокнутый. Агрессивный, без двух пальцев. От такого все сторонятся, называют уродом.       День однозначно испорчен. Но, может, не все потеряно? Апшер ещё может выспаться после будней. Возможно, и так. Задаваясь вопросом, почему людей дохера в субботу, он грубо развернулся и, задев кого-то локтем и довольно ощутимо, стоит заметить, он стремительно двинулся вперёд, но чуть не потерял равновесие из-за какого-то чмыря, что явно схватил его за запястье.       — Эй, дружище, невежливо так поступать. — с укором произнесли ему в спину. Очень знакомый голос... Это заставило мгновенно вспомнить муки и боли, что доставил этот еблан Апшеру. Внутри начал скрестись и ласкаться страх, пока главный герой прогнал эмоцию. По большей части он не боялся его. Блять, да в нем же сидит дух из каких-то наночастиц, если он не ошибается, который нахер Криса прибил! да и не только, спецов тоже! Но... Он же умер...?       — Отвали от меня, урод, ты давно сдох! — с этими горячими словами он вырвал руку из чужой ладони и пошел дальше, не оборачиваясь. Но Трагер оказался прилипчив. Спешно подбежав сзади, он следовал за шатеном, возобновив речь.       — Приятель. Я же говорил тебе, что это неприятно. — недовольно высказался хирург. Или бывший? Хрен поймёшь, как он здесь оказался и кто он теперь такой. Блять. Не верится.       Ты же давно помер между этажами, зажатый лифтом прямо на его глазах!       Очень сильно, прямо до безумия, захотелось врезать уебку по морде. А следом бить и бить, не переставая, до крови, мяса и костей. За свои страдания. За причиненную боль и свой страх. Меньше всего репортёр хотел вспоминать ночь, проведенную в психушке. Он только почти оправился от всей этой хуйни, так ещё и этот объявился! Хули он жив вообще? И, похоже, он нихрена не помнит. Мужчина преследовал его достаточно долго. Благо, при этом заткнув пасть. Как он не набросился сразу же на него?       — Мы нигде раньше не встречались? — внезапно резко спросил он после длительной тишины. — Ты кажешься мне смутно знакомым.       До дома оставалось где-то минуты две шагом, но Апшеру вообще не хотелось, чтобы этот знал, где он живёт. Мало ли. Так что шатен остановился, заставив этим и прекратить движение Ричарда.       — Ты ошибаешься: лично я тебя раньше нигде не видел. — твердо сообщил репортёр. Но, мудака это не остановило. Ну конечно, тебя не так уж и давно один придурок назвал трупом.       — По-моему, ошибаешься здесь ты. Или нагло лжешь, врунишка. — усмехнулся мужчина, скрестив руки.       Репортёр обернулся и смог его осмотреть и, честно говоря, это вызвало лишь очередное скрытое недоумение. Тот, кто стоял перед ним, совершенно не мог быть тем психом из больницы, отрезавшим ему пальцы. Говорит ли это о том, что перед ним иной человек? Блять.       Перед ним свободно стоял человек, одетый обычную коричневую куртку, а помимо этого ещё и были черные брюки с блестящими туфлями. Херни, которая раньше располагалась на лице, не имелось, а на голове и не было намека на лысину. Все каштановые, не седые, волосы были завязаны в хвост на затылке. Должно быть, они ему примерно едва по плечи. Почему его вообще это волнует?       Бесстыдно пользуясь тем, что они находятся в каком-то переулке, он схватил опешившего от его действий мужчину за грудки и прижал к стене. Рост Апшера, который был гораздо меньше чужого совершенно, этому не мешал.       — Меньше всего, — Апшер посмотрел тому в карие глаза, которые, казалось, замерли и смотрели только в ответ, — я желаю разговаривать с неизвестным мужиком, преследуюшим меня.       Брови навязавшегося собеседника нахмурились, пребывая в таком состоянии продолжительное время. Затем они расслабились со вздохом Трагера, когда тот посмотрел на Апшера... Умоляюще...? Просяще?!       — Пойми, дружище: ты — единственный, кого я хотя бы помню. Я хочу узнать, кто я такой и...       Договорить ему не дали. Бросив Ричарда на асфальт, Апшер бросил следующее:        — Ты, блять, ебнутый псих и останешься им же, кем бы не прикидывался. — следом он молча удалился, не смотря на растерявшегося мужчину. ***       Как и хотел, Апшер отсыпался. Не то, чтобы он отдавал себя целиком работе и подобному, но он просто уставал. Точнее, всегда мог заснуть, чем и пользовался. Непостоянная погода уже начинала бесить репортёра: словно ещё вчера была осень, а сейчас палящее лето. Хуйня непонятная, а не погода, вот честно. По горло уже. А ещё, обычно выходные Майлз проводил спокойно. Его не грызли ни чувства, ни эмоции, но на этот раз его мучила то ли тревога, то ли ощущение приближающихся проблем. Как-то так.       Где-то в середине дня ему нагло позвонили в дверь. Парень проигнорировал, но трели не прекращались. Ни через минуту, ни через пять, ни через чёртову четверть часа. Лихо матерясь про себя, да так, что свободно мог дать фору сапожникам, он поплелся к двери.       И, впрочем, он оказался прав: надо верить своей чуйке. А если она пиздит часто, то все равно порой скажет что-нибудь полезное, как и в этом случае.       На этот раз Трагер был одет в голубую рубашку с закатанными по локоть рукавами, и.. ну, больше ничего не изменилось. Если только сумка ещё за каким-то хером добавилась. Все. Апшер попытался закрыть двери, но этому помешала нога ублюдка, нагло мешавшая это сделать.       — Блять, вали! — гаркнул хозяин дома, но, услышав просьбу впустить, задумался. Этот же нихера ему не сделает, а Волрайдер, если намеревается жить дальше в теле горе-репортера, то проснётся и надаёт всем пиздюдей.       В его доме было пусто. Везде поломанная мебель, несколько железных шкафчиков, красные разводы. Трагеру это смутно знакомо, даже больше, чем кажется, но всё равно вздрагивает.       — А у тебя тут жутко, не находишь?       Вейлон кривится, вспоминая устроенный Трагером пиздец: вечно орущие психи, выдающие тебя, блядский секатор... Вот уж точно жуть. Парк замечает взгляд, брошенный в сторону валяющейся где-то на столике камере и уже ненавидит себя за свою глупую ошибку, как и Ричарда за его внимательность. Нахуя ему камера вообще?       — Посмей ее взять, и я... — после этих слов он собирается кинуть угрозу в стиле «от самых ёбнутых психов», но одергивает себя и спокойно дальше продолжает, смотря тому в глаза. — Будь хорошим гостем.       Проносится молчание.

«Что у него с глазами?»

      — Дружище, это за болезнь такая с глазами? — задумчиво произносит он, подходит и протягивает свои руки с целыми пальцами к чужому лицу, на что тот перехватывает запястье.       Апшер хмурится, а потом до него доходит. Он с силой ведёт его к двери, за десяток метров обходя стол, и выталкивает из своего дома, обещая:       — Вали. Завтра, всё завтра. — и захлопывает дверь прямо перед его носом.       Но то, что лишь чувствует — глубокое недовольство, чертыхается, ведь на опыте Майлза такого еще не было. Волрайдер заинтересован в Рике, а хозяин тела с точностью, да наоборот.       Парень скатывается по двери, держась за голову. Чертова натура репортёра. Нахуя он только решил поверить тому письму? Блять... Трагер приходит в тоже время, когда шатен косится на камеру. Он понимает, что от него не отстанут. Не отстанет никто. Все ебут мозги. Хочется или молча повеситься, или просто зверски убить всех...       Апшеру все равно, удобно и интересно ли гостю вдуплять в маленький экран, ведь включил запись с самого начала. Ему насрать, что до первой их встречи в записи еще дохуя времени, и молча идёт залипать в монитор своего ноутбука, ведь работу никто не отменял. А если сломает камеру, то он сам сломает его... Стучать без указательного и безымянного пальцев разных рук очень неудобно, особенно тогда, когда годами привык их использовать, так что не редко он замечал через чур частые ошибки и опечатки, что невероятно злило и раздражало по началу. Сейчас он лишь смирился.       Нередко доносятся его собственные крики и вопли, знакомый топот тяжелых ног, но он их умело игнорирует, хотя и хочется просто взять и кинуться в сторону по рефлексам. Уж теперь-то Трагер не лишит его пальцев, верно? И чем дальше он слушает эти оры, тем темнее становятся его вены и склера.       Разносится продолжительный выдох, еле слышимая ходьба, — тварь! Точно такая же, какая и до! — и происходит глухой стук — рядом положили камеру.       — Моих рук дело, верно, дружище? — он обводит взглядом не целые кисти рук.       Майлз знать не хочет, вспомнилось там что-то у него или нет. Почему он не визжит в истерике и не задаётся вопросом: «КАК, БЛЯТЬ?!», не следуя примеру Апшера. Только уберите лишь его ебаные пальцы из рта этого уебка. Тот самодовольно хмыкает и смотрит прямо на них.       Но, блять... Это так крышесносно.