Погружение во тьму

Вейлон смотрит скучающе, а когда подходит Эдди — сразу оживает. Его глаза блестят счастьем, а раньше блестели от слёз и были наполнены страхом. Когда подходит Эдди и мягко, нежно обнимает его, кладя голову на плечо, всё переворачивается. Вновь, из раза в раз. И раньше, когда он ступал шаг вперёд в его сторону, у Вейлона дико билось сердце. Но не как сейчас, а от переполнявшего ужаса. Когда он старался отвлечься, постоянно вспоминал Лизу с детьми, а сейчас вовсе забыл, кто это. Когда он видел взгляд Эдди, замирал, парализованный. А сейчас готов часами сидеть и смотреть в них. И когда видел заточку в руках, был уверен, что место ей у него под рёбрами, и нигде больше. Но она не коснётся его. Никогда. У Эдварда обезображена правая часть лица и губы растянуты в дикой и безумной улыбке, а сейчас, кроме заботы и безмолвного обожания, Парк ничего не видит. У Эдварда сильные руки, и когда он схватил ими Парка, тот выбраться уже не смог. И не только из-за того, что он не имел сил. Он не хотел. И уже не жалеет. Здесь, у Глускина, Вейлон Парк чувствует себя прекрасно. Он не бежит от всяких каннибалов и других психов. Он готов покорно сидеть перед Женихом, быть вечно рядом с ним, и никакие литры крови и мертвые тела им не помеха. Не помеха и живые. Вейлон ощущает, как голова кружится, лишь стоит Глускину вплотную приблизиться и приобнять за плечи, дыхнуть на ухо. Каждые моменты для Парка слишком яркие. Он чувствует, как едет крыша, чувствует, как его переполняет жажда и никак не может остановиться. Должно быть, он давно уже сошёл с ума. Наверное, так и есть. И то отчаянье, оно проходит. Уходит на второй план и вовсе исчезает, оставляя вместо себя инстинкты и настоящую сущность Парка. Эдди относится к нему бережно: защищает и дарит платье, аккуратно касается лица и смотрит прямо. И Вейлон понимает, что никуда не денется, как бы он не хотел. Он останется здесь вместе с Глускиным. И только с ним.