— POV Рин —
— Ты уверена, детка? Может, останешься у меня? Неизвестно, что тебя ждёт там, а здесь спокойно и безопасно, — сердобольно произнесла женщина пятидесяти лет, провожая в долгий путь девушку, которая некоторое время делила с ней её дом. — Не беспокойтесь, Юки-сама, — поспешила успокоить её Рин, укладывая последние необходимые вещи в походную сумку. — Мне действительно нужно идти. Я должна найти своих товарищей. Моё место рядом с ними. Этого я хочу больше всего на свете. — Путь не близкий, ты всё же будь осторожней...береги себя, — понуро произнесла в ответ женщина, которая за это время успела по-матерински привязаться к своей гостье, не желая, чтобы она теперь уходила от неё. — Со мной всё будет в порядке, всё же я куноичи, — улыбнулась Рин, которая повесила сумку на пояс и подошла к женщине. — Спасибо Вам за всё, Юки-сама. Я так благодарна Вам. Не забывайте пить настой из софора, который я для Вас приготовила и... Но Рин так не успела закончить начатое, потому как Юки-сама стиснула девушку в объятиях и ей даже показалось, что она увидела в добрых глазах хозяйки застывшие слёзы. Рин не знала, увидит ли ещё когда-нибудь женщину, без которой она пропала бы, ведь куноичи прекрасно понимала, как будет выглядеть её внезапное возвращение в Коноху для тех, кто считал её давно погибшей. Скорее всего, её даже примут за шпиона из враждебной деревни и, возможно, начнут пытать, но Нохара была готова вновь рискнуть своей жизнью, потому что деревня была для неё домом и в этом доме жил он; тот, кто все эти годы терзал себя чувством вины. Она должна помочь ему справиться с самим собой. После того как девушка чудесным образом вернулась обратно, Рин множество раз прокручивала в голове то, как пройдёт их первая встреча с Какаши. Просчитывала сценарии его реакции от самых плохих до невероятных, но наверняка ей придётся пройти кучу проверок прежде, чем он поверит в реальность происходящего. Наверное, всё же в этом Какаши не изменился до сих пор. Юки-сама указала Рин сторону, в которой располагается Коноха и теперь девушку ждал извилистый путь по местностям из далёкого прошлого, которые шаг за шагом она вспоминала вновь. Нохара шла торопливо, практически не делая остановок, то и дело переходя на быстрый бег, буквально летя к своей цели, потому что она так долго ждала этого момента и теперь ей не терпелось вернуться в свою прошлую жизнь. Новую жизнь. Рин прибыла на место раньше, чем планировалось, но оно и не мудрено, ведь она практически не отдыхала. Эти края были ей до боли знакомы, так как зачастую в окрестных лесах селения и проходили тренировки команды Минато-сенсея. Девушка на мгновение остановилась на цветущей благоухающей поляне; из-за красных цветов на ней казалось, что этот участок горит алым пламенем. Рин невольно улыбнулась такой простой и понятной красоте, которая очень долго была ей неведома. Но...что это? Внезапно Рин услышала несколько мужских голосов и поспешила спрятаться за ствол раскидистого дерева, скрыв своё присутствие от неизвестных. Голоса становились всё громче, мужчины приближались и среди остальных она ясно услышала тот самый сосредоточенный и рассудительный тон. Сердце сжалось, начиная отстукивать спешный ритм, готовое пробить собой грудную клетку, когда девушка увидела своего старого товарища в окружении других шиноби Листа. Он совсем ни капли не изменился с тех пор, разве что стал повыше ростом и сменил форму. — Ка.., — попыталась произнести знакомое имя Рин, протягивая руку к ускользающим силуэтам из-за ствола дерева, но из-за волнения её голос совсем не слушался и звучал тихо даже для слуха ниндзя. Но просто стоять и молчать, а значит, позволить ему уйти, так и не встретившись с ней, куноичи не могла. Собрав всю волю в кулак, девушка вышла из своего укрытия, не желая больше прятаться. — Какаши, постой! — в следующий момент Рин громко произнесла заветное имя, даже чересчур оглушительно, чем спугнула стаю птиц, которые с шумом взлетели с кроны дерева, разлетаясь в разные стороны. Но это действие возымело эффект и её заметили.— POV Какаши —
День для Какаши - обычный; ровно такой же, как и все другие ему предшествующие, разве что, в обед был запланирован поход в соседнее поселение для проверки чего-то там, во что он особо не вдавался (для этого были другие люди, которым было все равно куда меньше) и сопровождение туда же пары местных жителей. После нападения Пейна люди боялись просто жить, что уж говорить о передвижениях, поэтому и навалилось столько работы, конкретно бесполезной и скучной такой работы. Такое себе, конечно, развлечение, но все же. Апатию он излучал во все стороны настолько, что даже Гай, который входил в состав лениво плетущейся под теплым солнцем делегации, старался Вечного Соперника не трогать и докапывался до двух сельчан. Вот это Хатаке радовало безмерно, он даже книгу любимую читал без опасений быть зацепленным в какой-нибудь очередной поединок и, как следствие, по сторонам особо не озирался, едва ли не полностью отключив выработанную десятками лет бдительность. И когда почему-то именно его имя донеслось до слуха, повернулся бездумно и совершенно расслабленно. Ну что может случиться в такой заурядный день? Не нападут же на них в двадцати минутах ходьбы от стен деревни. Но черт. Как только взгляд единственного видимого глаза сталкивается с чужим, испуганно распахнутым, у него в момент все вылетает от туда, где была твердая земля. Первая мысль — голову напекло. Вторая — техника какого-то незадачливого, в будущем безголового шутника. Но как он не заметил? И солнце не так сильно печет. Глаз увеличивается ровно настолько, что становится больно глазнице и неприятно щиплет сетчатку — наворачиваются слезы, но он предпочтет откинуться, чем признать, что это не из-за того, что он не моргает. А третьей мыслью стало то, что с ним такие вещи, как минимум, неуместны, как максимум — нежелательны; и в первом, и во втором, приведет к летальному исходу — будь это хоть сама Пятая решила развлечься. Выражение лица с неописуемо пораженного меняется на еще более неописуемое пугающее. Три секунды для того, чтобы оказаться позади хрупкой фигуры и прижать ледяную сталь к шее. Он убил ее однажды. Убьет еще раз. И никому никогда не позволит осквернить память о ней. Даже ей самой. — Я даю тебе минуту, — когда стоит настолько близко — чувствует в ней то, что не должен — человека. Чувствует чакру, ощущение от которой не забудет никогда. Слабой и неустойчивой, будто неразвитой, но все же — ее чакры. И главное — то, что, он знает, обмануть невозможно — запах и его нюх. Даже обычного вдоха достаточно, чтобы по рецепторам ударило — это она. Та Рин, которую он убил этой же рукой, которой сейчас прижимает к ее горлу кунай. Но поверить в это выше его сил. — Какаши, успокойся, — его никогда не приходилось успокаивать — собранности позавидует кто угодно, но здесь — не тот случай, совсем. Смотрит на друга жестко и с угрозой, потому что иначе просто не в состоянии, когда тот стоит прямо перед ними, смотрит удивительно спокойно и серьезно, и держит запястье мертвой хваткой. Зачем? Желваки сводит до боли в самом, кажется, сердце. Оно ухает и прыгает вверх от мысли, что жива, вернулась, бабочки, цветочки, а потом также кубарем вниз летит — это все самый жесткий в жизни Какаши наеб, после которого он вряд ли оправится, если лишит ее жизни еще раз. И, кажется, Майто как раз именно это и понимает, — Я разберусь. Чувствует, будто с ним разговаривают, как с недалеким. Но то, что предплечье касается именно теплой и мягкой, а не остывающей бледной кожи уже говорит о том, что он нездоров. И это не техника, шаринган, что оставил Обито, прекрасно справляется с задачей, обнаруживая в зажатом теле только слабые потоки чакры и то, чего там быть не должно ни по каким законам — жизнь. Хватка на оружии слабеет и острие входит в почву у ног троих людей как в масло, отчего вздрагивает первой именно Рин, подаваясь назад, к нему, к тому, кто уже дважды пытался ее убить и один раз очень даже успешно, а не к тому, кто вроде бы пытается защитить. — Я сам, — понятия не имеет, услышал ли поклонник Юности, но Хатаке с высокой колокольни насрать. Стягивает с себя протектор и накрывает глаза стоящей перед ним Рин, крепко завязывая. Черт знает, зачем, но ему так просто спокойнее. Вдруг шпион. Или что-то еще. Не особо соображает. Спокойствие накрывает медленно и поступательно, опускаясь на бушующий в крови адреналин сглаживающей массой. У него, блять, коленки трясутся так, что стоять тяжело. Страшно. Опускается обессиленно лбом ей в затылок и накрывает ладонями узкие плечи. Гай, кажется, все понимает и просто отходит к заказчикам, о чем-то разговаривая. Выпроваживает, вероятно. Произошедшее куда важнее. А у Какаши все также земля из под ног уходит, просто потому что.. потому. — Просто расскажи по-хорошему, — едва слышно. Он почти умоляет.— POV Рин —
Она вышла к нему навстречу совершенно безоружная и неподготовленная, наивно глядя на Какаши, который находился в полнейшем ступоре, когда встретился с ней взглядом. Слёзы молниеносно навернулись на её глаза, но лицо озаряла счастливая улыбка, отчего Рин действительно была готова броситься к Хатаке навстречу. Она просто по-человечески соскучилась и совершенно забыла обо всех предостережениях и о том, что её товарищ в первую очередь шиноби. Рин просто застыла напротив него и казалось, что в это мгновение время замедлило свой ход, и, хотя их переглядывания длились довольно долго, для девушки этого всё равно было ничтожно мало. Ещё мгновение и от переизбытка волнения куноичи почувствовала головокружение, будто вот-вот просто потеряет сознание; она и не думала, что эта встреча вызовет столько нахлынувших диким потоком чувств и ощущений из прошлого, нещадно сбивающих её с ног. Первым, как и предполагалось, в себя пришёл Какаши, быстро оказавшись у девушки за спиной. Куноичи даже не пыталась сопротивляться, ибо если он захочет её убить снова, то так тому и быть — умирать от его руки не страшно. Но для начала она всё же попробует убедить его в правдивости происходящего. Острое лезвие куная болезненно впивалось в белоснежную кожу на шее. Рин взволнованно сглотнула комок, подступивший к горлу, отметив, что от этого стало ещё больнее. Жизнь девушки снова в руках Какаши и он может оборвать её в любой момент одним движением. Она чувствовала его волнение и частое дыхание в свой затылок; в эту минуту Рин ощутила непреодолимое желание прижаться к нему спиной; если бы только она могла развернуться и взглянуть ему в глаза, он бы тотчас всё понял, но сейчас любое её движение может быть расценено, как попытка к бегству или атака. — Какаши, пожалуйста.., — тихо, чтобы слышал только он, произнесла девушка. — Позволь мне объясниться. Рин с мольбой посмотрела на молниеносно подоспевшего Гая, хотя понимала, что его навряд ли заботит жизнь "самозванки", он беспокоится за своего друга. — Если бы я была враждебным ниндзя.., — уже громче, для всех, начала девушка, отчеканивая каждое слово, насколько это позволяло плотно прижатое лезвие куная к горлу. — ..неужели я бы сама себя раскрыла и вышла к вам без оружия? Я не хочу умирать. Не в этот раз, когда мне удалось вернуться. Вернуться насовсем. От переполняющего её трепета, Рин захлёбывалась в собственном частом дыхании, а всё её тело пробирала мелкая дрожь. И не из-за страха смерти, а потому, что всё это наконец стало реальностью. Она вновь смогла увидеть Какаши и оказаться с ним так близко, хоть он и желал её убить. Но кажется, лучшие друзья её просто не слушают, что-то решая между собой и буравя друг друга суровыми взглядами. Она понимала, какое это испытание для Какаши вновь встретиться с ней, но Рин пришла сюда как раз для того, чтобы положить конец его угрызениям совести и страданиям. Куноичи вновь не оказывает сопротивления, когда Хатаке завязывает ей глаза, хотя неизвестность жутко пугала её, тем более сейчас, когда никто из присутствующих ей не верил и одно её неосторожное слово может снова оборвать жизнь куноичи. — Я всё расскажу, просто послушай меня, — взмолилась девушка, чувствуя на своих плечах его холодные руки. — Я знаю, что в это сложно поверить, но перед тобой сейчас действительно Рин. Та девочка, которая была с тобой в одной команде много лет назад, помнишь? Ты ведь всё помнишь...Я правда не знаю, что произошло и как я смогла вернуться обратно, просто в одни миг я оказалась в неизвестном лесу. Всё было так...не по-настоящему, словно это какое-то жестокое гендзюцу, хотя я понимала, что снова живу! Я уже не помню, сколько бродила по дебрям, пока меня не нашла неизвестная женщина, приютившая меня у себя дома. Какаши, я вернулась сюда ради тебя. Слова торопливо вылетали изо рта Рин, отчего ей казалось, что её уже становится сложно понимать, поэтому девушка остановилась, переводя дыхание, словно после изнурительного бега. И когда она, наконец, смогла говорить спокойно, куноичи продолжила. — Я знаю, что ты не веришь мне даже после моего рассказа, но ты можешь задать мне любой вопрос, я пройду любое испытание, — Нохара на мгновение задумалась, вспоминая вещи, о которых могли знать только они. — Помнишь, это ведь я передала документы на поступление в Академию для Обито, когда он опоздал в первый день? Помнишь, как в экзамене на чунина мы столкнулись с командой Гая и Обито помчался их атаковать, за что получил удар по лицу ногой от того же самого Гая и проиграл? Рин чувствовала, что говорит в пустоту, и хотя сказанное ею и являлось личной информацией, но о ней наверняка мог узнать любой желающий, поэтому девушка судорожно перебирала в памяти моменты, о которых могли знать только она и Какаши. — Аптечка! Я подарила тебе аптечку в день, когда тебя назначили джонином. Ты помнишь записку, которая прилагалась к подарку? Там было написано: "Моему другу. Пусть она поможет тебе в момент, когда меня не будет рядом". Ты ведь читал её, Какаши, правда? Слёзы неконтролируемым потоком хлынули из-за под протектора на глазах девушки, которая продолжала говорить. — Ты обещал Обито защитить меня, но это я всегда хотела защищать вас обоих и не смогла.., — шёпотом произнесла Нохара, нерешительно и осторожно опустив тёплую ладонь на руку Какаши у себя на плече. — Поверь мне, пожалуйста. Я так долго мечтала увидеть тебя вновь.— POV Какаши —
До слуха доносится звук ее голоса и он с трудом может сказать, что слушает. Слышит прекрасно, но не может расслышать, о чем она пытается ему рассказать. Рывками ухватывает историю того, как она здесь оказалась, связывает это с недавними событиями и делает самый, наверное, нелогичный в своей слишком логичной жизни вывод - ее воскресил Нагато. Как и его. Медленно открывает глаза и смотрит ей в затылок, все еще упираясь туда же лбом и пытается дать телу команду расслабиться. Мышцы почти в болезненном напряжении, он едва контролирует ладони, пытаясь не сжимать слишком сильно — где-то на подсознательном уровне мозг все же не в состоянии навредить ей, даже несмотря на прошлые несколько минут. Это действительно странно и он запутался окончательно, потому что поверить — очень хочется, очень-очень, он тоже человек и хочется не просто стоять и тыкаться ей в затылок носом, как придурок, а...да он даже не знает, что должен с ней делать. Никогда не планировал. Никогда не думал о том, что будет, если увидит ее еще раз. Даже если это шпион, или клон, или кто бы то ни было. Это "даже" всплывает в голове как только он начинает думать в ее отношении о чем-то, кроме того, что она — шпион и представляет угрозу. Ему страшно расслабиться. — Я читал, — он немногословный. Всегда им был, в общем-то, а сейчас тем более. Отстраняется и переводит взгляд на ее пальцы, опускающиеся поверх его руки. Он проверил все, что мог проверить в таком состоянии; она сказала то, что могла знать только она и, в общем-то, просто он сам устал сопротивляться, — Все будет хорошо, — не верит ей до конца, ни во что не верит, вообще, но это же...Рин. Она пахнет как Рин и ощущения от нее такие же, точь-в-точь, как от той Рин, которую он помнит. Хатаке никогда не знал, что нужно делать в такие моменты; да и, чего уж там, мало кто в целом в них попадал, но считает своим долгом обнять ее. Просто не находит ничего другого. И пока мозг не выдал кучу "нельзя" и он его не послушался, разворачивает податливую фигуру к себе и обхватывает плечи руками, едва ли давая ей шансы пошевелиться. Держит, наверное, слишком крепко; силу рассчитывать как-то не привык, впивается пальцами в тонкие руки и чуть ли не дрожит. Ну сейчас бы еще жалость к себе вызывать. Резко пробивается этой мыслью и вздыхает, немного отпуская, но все также будто тонет в ней, прижимает куда ближе, чем положено и сам тянется к ней так сильно, как сам от себя не ожидал. Наверное, все же не стоит, — Прости, Рин, — ему бы извиниться за то, что он убил ее, а не за то, что посадил пару синяков. И имя ее произносить — непривычно. Для нее не было всех этих лет, которые смог прожить он, пытаясь себя простить, и, возможно, ей...проще? Или все же нет. Насколько страшно было появиться непонятно где и непонятно как? Насколько страшно должно быть возвращаться и просто стоять спокойно, когда тебе к горлу приставляют оружие? А он такой типа мученик и заебатый шиноби, напугал ее. Ей и без него страшно. Внезапно Лист утратил свою значимость. У него мысли меняются настолько быстро, что он сам не может за ними уследить. И это даже бесит. — В общем, мы возвращаемся, они вошли в положение и отправились в одиночестве, — Гай направляется к ним и Какаши лениво, скорее нехотя, выпутывается из объятий и вздыхает, — Чисто по-человечески мне хочется пригласить тебя поесть данго завтра в обед, а умом я понимаю, что решать это не мне. И Какаши его так хорошо понимает. Этот неугомонный куда более проницательный, чем может показаться. — Не будем терять времени зря, — он видел шаринганом, что чакра в ней — совсем не та, что была раньше, скорее даже...Она точно такая же. Силы десятилетнего ребенка в теле взрослой девушки. Она вряд ли сможет передвигаться так, как нужно, — Залезай. И не поднимай голову, вдруг кто-то из знакомых тебя увидит, это принесет кучу проблем. Стоит уже к ней спиной, присев на корточки и смиренно ждет, пока на него опустится груз чужого тела. Подхватывает под колени и выпрямляется, вытянув шею, чтоб ей было удобнее схватиться, не мешая ему дышать. В нем все еще борются две стороны, каждая из которых отчаянно желает перетянуть одеяло на себя, не давая Какаши времени на раздумья, но пока она ничего не предпринимает и ведет себя послушно, он уверен в том, что хочет просто ее оберегать. Как и обещал, как не смог когда-то. Чувствует это не просто своим долгом, а первостепенным желанием — если в его жизни все же появился отблеск и прощение из прошлого, даже если он в него не верит, чисто логически он не должен упускать этот шанс. — Я позабочусь о тебе, — девушка опускает голову на его плечо, а он слабо улыбается, чуть повернувшись к ней, — Не бойся, — и пока все идет хорошо, Какаши будет только на ее стороне, не позволит повесить на нее то, чего она не делала и чем она не является; потому что там, куда он ее несет, на нее посыпятся настолько ложные обвинения во всем, чем только можно, что опровергнуть их едва ли представится возможным. И поэтому стоит заручиться поддержкой тех, кого нужно и там, где нужно. Это будет действительно тяжелое время и он приложит все усилия, чтобы добиться правды, если нужно — зубами вырвет, сам погибнет, но не позволит ей умереть просто из-за прихоти кого-то другого.