К А.

Белые шторы мягко покачивались на ветру, проникавшем сквозь открытые окна в комнату, слабо освещенную весенним солнцем. Стопки бумаг, доселе мирно покоившиеся на широком столе, кружили по комнате, медленно опускаясь на пол. Один лист, сильно помятый и порванный, так и норовил вылететь на улицу, но в последний момент Арсений все же поймал его и крепко сжал в ладони, испортив еще сильнее. Мужчина задумчиво стоял посреди беспорядка, в тишине. Он прикрыл глаза в надежде, что так сможет почувствовать хоть небольшое облегчение. И, как всегда, ошибся. Что же это? Разве не счастлив он был все эти годы? Разве что-то могло омрачить счастливую жизнь в городе на Сене, где его имя было известно чуть ли не младенцам? В доме, увитом диким плющом и окруженном чудным садом? В квартире, каждое утро пробуждавшейся вместе с детским смехом и ароматом вкусного кофе? Арсений лихорадочно искал ответ. Искал и не находил. Потому что давно уже понял: нет, он не был счастлив. Осознал столь простую истину, когда впервые увидел тот дивный сон. Сон, в котором встретился с ангелом. Мальчишка с сизыми крыльями и грустными зелеными глазами преследовал его несколько месяцев, сначала став навязчивым образом в царстве Морфея, а после чуть заметным силуэтом в лучах закатного солнца. Попов ощущал его присутствие ежеминутно, но, как бы ни старался отогнать его, словно муху, ничего не получалось. Назойливая попалась муха. Да ведь не муха же. Ангел. И отчего-то казалось Арсению, что он и раньше встречал его, но не во сне, а наяву. Он долго пытался вспомнить, но все попытки оказались тщетны. Ведь не могло это неземное, прекраснейшее существо жить в ужасном человеческом мире? Нет, конечно, нет. И Попову в этом мире тоже жить больше не хотелось. Что ему теперь известность, семья? Что ему теперь жизнь? Все, что у него осталось, — стихи, обретшие наконец свою музу. Мужчина разгладил лист, быстро пробежал глазами по строчкам и вздохнул тяжело, как обычно это делают старики, чувствующие дыхание Смерти на своей шее. И Арсений его ощущал. Вот только не Смерти, а Ангела. Он давно был готов. Все приготовил, устроил так, чтобы жена и дочь не испытывали нужды и каких-либо тягот, чтобы жили счастливо. Ведь так и должно быть? Чтобы все были счастливы? Попов окинул взором комнату, задержавшись на окне. На долю секунды ему показалось, что в тени вишневых деревьев мелькнула знакомая светлая макушка. Он даже задержал дыхание в надежде, что увидит ее еще раз. Ничего. Показалось. Ангел бы не стал покидать его в такой ответственный миг. Арсений подошел к столу и неспешно достал из выдвижного ящика пистолет. Когда-то в детстве они с сестрой любили играть в «войнушку», убивая друг друга из воображаемого оружия. Теперь ему предстояло сделать то же самое, только по-настоящему. Какая-то часть сознания, не желавшая так просто расставаться с полюбившейся жизнью, продолжала вещать о глупости и необдуманности принятого решения, но Попов эгоистично ее игнорировал. Он был уверен: там, по другую сторону границы, его уже ждали готовые принять в свои теплые объятия руки зеленоглазого Ангела. Лишь мысль об этом придавала мужчине сил. Он с особой тщательностью осмотрел стол, на котором покоилась записка для жены и еще пара документов, проверил, чтобы ни один шкаф не был заперт, и лишь потом поднял пистолет. Арсений боялся. Страх, подобно путам, крепко связал и обездвижил его, не давая поставить точку в пока что незаконченном романе под названием «Жизнь». А вдруг все обман? Вдруг никто не ждет его там, с другой стороны? Едва ощутимое тепло обволокло его, помогая сбросить веревки, и голос, печальный, но такой невыразимо красивый, прошептал в самое ухо: «Я не хочу пускать тебя сюда…». Попов усмехнулся. Теперь уже поздно что-то говорить. Он возвел курок к виску, взглядом голубых глаз в последний раз пробегая по строкам его лучшего стихотворения, написанного на потрепанном тетрадном листе. Вот его единственное завещание. Его финальное творение, посвященное самому любимому и дорогому существу в этом мире. Арсений не понимал до конца, почему назвал его «К А.». Что-то подсказывало, что так правильно, и мужчина внял этому голосу, не задавая лишних вопросов. Стало тихо-тихо, как это бывает ранним утром, когда весь мир еще спит и только чудаки и писатели трепещут в предвкушении близящегося рассвета. Смолкли даже птицы за окном, словно осознавали важность происходящего. Арсений слышал, как громко стучит его сердце, как шелестит ветер, запутавшись в занавесках, и постарался запомнить эти звуки как можно лучше. Чтобы было что рассказать Ангелу. Мальчишка возник перед ним, со слезами на глазах протягивая дрожащую руку. Попов помедлил, прежде чем отогнал последние крупицы сомнений. Птицы за окном испуганно вспорхнули и полетели прочь в тот же миг, когда его пальцы соприкоснулись с кожей Ангела. «Я… тебя… очень сильно… люблю…»